Я чувствую Таню прежде, чем мне сообщают о ее появлении. Что, впрочем, происходит не сразу, ведь Стелла в принципе не спешит прерывать мою тренировку. Я понимаю ее замысел и с трудом сдерживаю смех. Моя подруга решила, что, увидев меня во всей красе, женщина, которая понравилась мне впервые за долгие годы, впечатлится. Это так по-женски… Улыбаюсь, несмотря на все опасения и тревоги. И, конечно, не желая подвести Стеллу, играю мышцами изо всех сил. Она фыркает, зная меня, как облупленного, а Таня молчит.

Время не резиновое, я завершаю упражнения и медленно подхожу к своим зрителям.

– Здравствуйте. Вы сегодня действительно раньше.

– Да, я… Извините.

– Ну, что вы… Это вы извините, мне еще в душ. Стелла, попросишь девочек открыть мой кабинет? Думаю, ожидание там будет гораздо комфортнее.

– Конечно.

Резво несусь в душевую, быстро смываю пот, переодеваюсь и так же торопливо возвращаюсь к себе. На секунду теряюсь. Мне тяжело угадать, где сейчас находится Таня, и будто бы понимая мое затруднение, она подает голос:

– Я тут.

– Отлично. Начнем?

Таня располагается на полу, я, как и накануне, расставляю вокруг нее чаши, но это другие сосуды. Не те, что вчера, хотя и они были достаточно хорошего качества. Но это… Это нечто совсем другое. Уникальное, я бы сказал.

– Вам лучше?

Таня с шумом выдыхает и говорит негромко:

– Настолько, насколько это вообще возможно.

Мои руки на секунду замирают, а затем продолжают свое плавное движение.

– Расскажи мне, что с тобой происходит? – перехожу на «ты», потому что довольно странно выкать человеку, от которого тебя ведет, и с которым отношения давно уже вышли за рамки рабочих.

– Зачем? – ее голос едва слышен, и вся она слаба.

– Будет легче.

– Я не знаю… Это так странно. Мы ведь почти незнакомы…

– Тем более. Так проще. Расскажи, Таня… Поделись. Почему в тебе столько боли?

– Это настолько заметно?

– Мне – да. Я слеп, но порой замечаю намного больше, чем все остальные люди. Парадокс моей жизни.

– Это от рождения? Или… – Таня уводит разговор от себя, а мне, в принципе, это не так уж и важно. Главное, что мы перешагнули черту. И вообще разговариваем.

– Я потерял зрение по собственной дурости. Как врач, я долгое время принимал участие в боевых действиях. Потом комиссовался с ранением… И огромным ПТСРом, с которым не справился. В общем, я стал пить. Опустился. Это довольно быстро происходит, если на себя плевать. И ослеп в результате отравления паленой водкой. Это одно из осложнений. В подобном суррогате обычно содержится яд. Метанол. Однократное его употребление может вызвать нарушение нервной системы и слепоту. Вот и вся история.

Вот так, очень сжато, я рассказал Тане практически обо всей своей жизни. Я не любил вспоминать о том времени. Да и в памяти осталось не так чтобы много, ведь когда ты постоянно пьян – в голове вообще ничего не задерживается. Только дни бегут, и времена года сменяют друг друга. Но тебе до этого дела нет. Тебе вообще не до чего нет дела. Твоя жизнь, как кошмарный сон.

– Какая несправедливость… – прошептала Таня.

– Сам виноват… Тань, а, может, ну его… Это все? Пойдем, погуляем?

– Погуляем? – прошелестела она.

– Да! Ты и я. Или… есть что-то, что тебя останавливает? Кто-то… – добавил после короткой паузы.

– Нет! Нет… Вообще-то, мой муж меня бросил. Буквально на днях ушел к ровеснице нашего сына.

– Значит, он дурак. А мне повезло.

– Правда?

Ее голос настолько удивленный, что я только утверждаюсь в мысли о том, как мало она в своей жизни видела. Мои кишки полосует боль.

– Ну, конечно. Так, что? Пойдем?

– А как же чаши? И твоя работа…

– Сегодня воскресенье. По воскресеньям я работаю до обеда, ты – мой последний пациент. И твой массаж мы можем провести позже.

Она соглашается, кажется, даже сама удивленная этим решением. Торопливо переодеваюсь за ширмой. Ругаю себя, что напялил спортивные штаны и простую трикотажную футболку. Не лучший выход для первого свидания, хотя, наверное, как-то глупо мужику моего возраста переживать на этот счет.

Мы выходим на жаркую, воняющую раскаленным асфальтом улицу, и только там я понимаю, что идея с прогулкой в такое пекло – далеко не самая удачная.

– Ух, как парит!

– Да… Может быть, тогда в кафе? Есть здесь неплохое на съезде.

– Отлично. Степ… А ты не против, если мы доберемся машиной? Там кондиционер…

Я пожимаю плечами. Глупо отказываться от хорошего, в принципе, предложения. У Тани шикарная тачка. Меня это заставляет напрячься. Я не уверен, что смогу ей обеспечить тот уровень жизни, к которому она, судя по всему, привыкла.

– Японец?

– Да, Тойота. Сын подарил. Сумасшедший!

В голосе Тани впервые за долгое время слышится радость. Она любит своих детей, очень любит. Я представляю, что это могли бы быть наши дети, и… Нет, лучше не думать. Это больно. А у нас… еще многое впереди.

– Удивительно, что у тебя такие взрослые пацаны.

– Да… Даньку я родила в семнадцать.

– Осуждали?

– Посторонние? Да плевать мне на них! Я такой счастливой в то время была! Не знаю, как все на себе тянула. Саша… мой муж, он сначала в казарме жил при школе милиции. Потом с нами, но все равно учился. Стипендия – копеечная, денег не хватало катастрофически. Помаялись мы так полгодика, и пошла я работать в ночную на хлебопекарню. Днем с Данькой – по дому, а ночью – у печи. Мне тогда казалось, я спать даже стоя могла, – тихо рассмеялась Таня, и я, как оголодавший, впитывал в себя ее смех. – Измученная! Худющая! Одни глаза на лице, но счастли-и-ивая! Кажется, никогда после я такой счастливой не была.

Я слушал Танин рассказ со смешанными чувствами. Удовольствием от того, что она решила открыться, и нестерпимой искрящейся яростью на ее горе-мужа. Учился он, мудак изнеженный, а она на своих плечах… девчонка, семнадцать лет! Как только справилась?!

– Потом снова забеременела! Шок! Неделю плакала. Стояла над раскатанным тестом, из которого вручную лепила булочки, и слезы капали прямо на них. Я в то время уже не была такой наивной. Понимала, что никто эту новость с радостью не воспримет. Даже моя бабушка, которая отдавала нам последнее из своей крошечной пенсии и помогала нянчиться с Данькой, была не в восторге. Что уж говорить о Сашиных родителях, которые и первому внуку не слишком обрадовались? Степан… Мы, кажется, приехали! Кафе называется «Корона»?

– Ага… – я выпрыгнул из машины и обошел ее, чтобы открыть Тане дверь. Не знаю, почему так поступил – меня не учили манерам. Перехватил Танину узкую ладошку, помогая выбраться из машины, и не отпускал.

– Это заведение я не слишком хорошо помню, поэтому просто меня веди и говори о препятствиях. – Соврал ей впервые в жизни, потому что просто не мог отпустить, а хватать ее вот так пока не имел права – мне нужен был предлог.

– Ладно. Здесь бордюр…

Поздно. Я споткнулся.

– Вот черт!

– Осторожно. Низкие ступеньки. Справа дверь… Здесь не очень много народу. Где расположимся? Может быть, у окна?

– Я бы предпочел отдельную кабину. Когда незрячий ест… В общем, не хочу, чтобы на нас пялились.

– Ох… Прости. Я не подумала.

– Ты и не должна была. Все хорошо.

Мы располагаемся в отдельной, отгороженной со всех сторон кабинке. Нам приносят меню.

– Мне… мне прочитать тебе, или…

– Нет, я здешнюю кухню довольно неплохо знаю. Я буду стейк и овощи гриль. Если ты мне расскажешь о своих предпочтениях я, возможно, даже смогу тебе что-то порекомендовать. Или же мы можем пригласить официанта.

– Нет… Лучше ты.

Улыбаюсь и молча киваю. Поверить не могу, что мы вместе. Просто не могу в это поверить.

– Рыба, мясо, морепродукты?

– Морепродукты…

– Здесь вкусные мидии в сливочном соусе и чесноке и неплохие креветки.

Она выбирает креветки и теплый салат с тунцом. Когда официант уходит, над столом повисает смущенная тишина.