— Я звонила брату в Лондон, — начала она, и подросток чуть слышно выдохнул, готовясь вновь отстаивать свой выбор. — Он обеспечит тебя всем необходимым в городе и приглядит. Я, в свою очередь, напишу лучшую рекомендацию, какую можно найти в нашем захолустье.
Мисс Сторм не позволила ему даже рта открыть, глянула сердито, и стёкла сверкнули в свете весеннего солнца падающего из незашторенного окна. Гарри обмяк в кресле, ломаясь под её напором.
— С твоими оценками, Гарри. Твоей внеклассной деятельностью, — она покачала головой, будто не одобряя у него отсутствие честолюбия. — Тебе место в самом лучшем университете Лондона! И мы это устроим.
— Но что, если я не хочу? — робко спросил Гарри. Головная боль вернулась с новой силой, и он, опустив лицо, скрыв его от миссис Сторм, поморщился.
— Дорогой мой Гарри, как это не хочешь? — воскликнула женщина. — Подумай о перспективах! Тебя ждёт грандиозное будущее, я более чем уверена, — а потом нанесла этот подлый удар, сокрушив выстраеваемую Гарри оборону в зачатке. — Подумай, как будет гордиться тобой мама.
Это был проигрыш. Абсолютный и неумолимый. Гарри тяжело вздохнул и кивнул, соглашаясь с её аргументами. Он знал, что, если мисс Сторм вбила что-то себе в голову, её не способна остановить вся армия Великобритании. Она знала, куда давить, чтобы получить желаемое, и сейчас она до глухой, въевшейся в кости необходимости, хотела, чтобы Гарри оказался студентом самого престижного вуза Англии.
Жаль, что он не горел тем же огнём.
Пальцы демона с острыми ногтями, способными вспороть кожу, шарили по внутренней стороне бёдер. При этом прикосновении вся кровь покинула тело, оставив конечности мягкими и безвольными, и сконцентрировалась в паху, пульсируя в члене почти болезненным желанием.
— Раздвинь ноги.
— Нет!
Протестующий шёпот потонул в шорохе чёрной простыни, когда колени против воли Гарри разъехались в разные стороны, открывая доступ. Позволяя.
Не медля ни секунды мужчина прижался губами к белой коже, лизнул своим неестественно-длинным, как у ящерицы, языком венку на внутренней стороне бедра. Гарри ожидал боль от его алебастровых клыков, но почувствовал лишь жаркое прикосновение рта и сомкнутые вокруг головки влажные губы.
А потом беспамятство страсти.
Найл нарезал круги вокруг с баскетбольным мячом, дразня. Его блондинистая чёлка слиплась и торчала вверх, добавляя облику игривости. Они оба тяжело дышали, вымотанные тренировкой до предела, и Гарри хотел домой.
— И что, она расчитывает, что ты поедешь против воли? — удивился Хоран, ловко ведя мяч в сторону от дёрнувшегося за ним подростка. Стук плотной резины о деревянный пол отдавался пульсацией в затылке, но Гарри уже слишком привык к этим неприятным ощущениям, чтобы обращать внимание.
— Скорее, она просто не понимает, что я не хочу, — Гарри попробовал перехватить мяч, но Найл совершил обманный манёвр, обошёл его справа и послал тот в кольцо. — Каждое моё “нет” просто растворяется в воздухе, не достигнув её ушей.
Гарри побежал за мячом к дальнему концу зала, речь его сбилась, вместе с дыханием. К его радости, когда он возвращался уставшим шагом к кольцу, Найл согнулся, упершись в колени руками. Он тоже устал.
— Но ты точно не хочешь ехать? Это перспективы.
— Перспективы, — пренебрежительно пожал плечами Гарри. — Они не нужны мне.
Они сделали ещё заход: Гарри защищал кольцо, а Найл атаковал. К стыду Гарри, в который раз успешно: с лёгкостью обманывал его и забрасывал мяч.
— Знаешь, мне нравится заниматься с детьми. И для того, чтобы устроиться в местную начальную школу, мне не нужен навороченный лондонский вуз, — Гарри пожал плечами, забрал у друга мяч.
За окном стемнело, и белые снежинки липли к стеклу снаружи. Словно с неба сыпалась мелкая манная крупа. Угол окна уже был занесён снегом, и Гарри поёжился, представив как там похолодало.
— Не хочу оставлять маму, тебя и ехать куда-то, где, возможно, мне будет не так хорошо, как здесь. Не хочу тратить время, — со вздохом сказал подросток.
— Так, ладно! Ты снова говоришь как человек, собравшийся умирать, — возмущённый голос Найла эхом отразился от стен, ударился в покрытые налипшим снегом окна. Гарри лишь поморщился. Боль усилилась. — Мы не уйдём отсюда, пока ты не расскажешь мне всю правду. Я был терпеливым слишком долго.
Складка между бровей и упрямо сложенные на груди руки выдавали крайнюю степень недовольства Найла. В этом состоянии он бывал редко, но раз уж терпение его лопнуло, подобно растянутой до предела резинке, с болезненным щелчком ударив по пальцам, то Гарри знал, пришло время признаваться. Бежать некуда.
— Сны начались с той ночи, когда я был в лесу…
— Ты не был, — перебил Найл, но Гарри глянул на него из-под ресниц, осёк без слов и тот примирительно поднял руки ладонями вперёд.
— Этот человек, — Гарри запнулся на слове, будто оно выставило подножку его и так неуверенной речи. — Демон. Он пришёл следующей ночью. Мы говорили во сне.
Руки жили своей жизнью — Гарри бросил мяч об пол, отбил ладонью пару раз. Несмотря на то, что его мышцы горели огнём, он должен был что-то делать. Невозможно было рассказывать всё без утайки, сконцентрировавшись на стыде произносимых слов.
— Мы делали много вещей. Он снился мне пару раз в неделю, рассказывал разные истории. Сначала это было интересно. Страшно, но захватывающе. Демон никогда не проявлял агрессии.
Шероховатая текстура мяча под пальцами отвлекала, и Гарри сжимал его в ладонях, не поднимая взгляда. Алым кружевом румянец покрывал щёки, спускаясь к шее. Усталость больше не занимала мыслей — они все были о произносимых словах.
— Прошли годы, прежде чем он позволил себе коснуться меня. Ничего страшного, лишь изредка пропускал мои волосы между своих холодных пальцев, целовал в лоб.
Найл занервничал, Гарри видел это со своего места. Друг закусил нижнюю губу, взлохматил и без того растрёпанные волосы. Стоило остановиться, но теперь, когда он начал, открыл рот после многолетнего молчания, правда неудержимым потоком полилась наружу.
— В четырнадцать я начал замечать сексуальный подтекст его действий. После моего шестнадцатого дня рождения в прошлом месяце сны изменились окончательно: он приходит каждую ночь, чтобы заняться со мной сексом.
В наступившей тишине разлилось отчаяние. В нём Гарри будто услышал отголосок своих последних слов со стороны, сообразил как низко и постыдно звучала его история. Ему пришлось сделать над собой громадное усилие, чтобы пошевелить онемевшими губами.
— Это… не нормально.
— Правда что ли?! — внезапно взорвался Гарри. Напряжённые струны его нервов лопнули со звоном, выплеснувшись раздражением на ни в чём не виноватого друга.
Подросток тут же захлопнул рот, сжав челюсть от досады: Найл выглядел пристыжённым. На светлом, всегда улыбающемся лице сейчас была смесь шока и вины за так внезапно вырвавшиеся слова.
— Прости, — Гарри подошёл, положил руку на плечо приятелю. — Не должен был срываться на тебя. Я понимаю, такое не часто услышишь.
— Поэтому ты не хочешь говорить с психологом? — Гарри кивнул. — И поэтому ты не рассказал отцу Наварро подробностей?
— Испугался, что его нравственность не выдержит грязных деталей.
Уголки губ Найла дёрнулись в неуверенной улыбке. Он наградил лучшего друга долгим, испытующим взглядом, но не увидев ничего, кроме широкой, дразнящей улыбки, рассмеялся.
— Я бы хотел посмотреть на его лицо, — сказал Найл, и Гарри благодарно обнял его. — Эйч?
— Мм? — пряча пунцовое лицо у друга на плече отозвался Гарри.
— Обещай, что с тобой всё будет хорошо.
— Конечно.
Он проклял демона, когда собственное тело сотрясли жестокие судороги получаемого удовольствия. Длинные холодные пальцы сжали его колени, резко дёрнули в стороны. Из чёрных провалов глазниц на Гарри смотрела Бездна.
— Мой светлый, хороший мальчик, — шептало существо.
Язык то и дело мелькал между тонкими губами. От этого вида кожу Гарри пробрал мороз, и следом за ним жар горячего дыхания. Демон наклонился, вдохнул аромат кожи подростка. Бледные руки и ноги Гарри были раскинуты в стороны, и весь он казался цветком, раскрывающейся белой лилией, плывущей по агатовому океану.
