— Как всё прошло? — первое, что спросил он, когда Гарри забрался внутрь его авто, пропахшего картошкой фри и приторной сладостью колы.

Гарри пожал плечами, надеясь избежать ответа. Машина мягко заурчала, и Найл глянул в зеркало заднего вида, потом в то, что справа. Всё как учили, и Гарри рассмеялся над другом от души — только получив права, он соблюдал каждое, даже самое абсурдное правило.

— Не смей смеяться надо мной, иначе отправишься домой пешком, — угрожающе сдвинул брови к переносице Найл, так и не оторвав глаз от дороги. — Так что тебе сказали в церкви? Выкладывай.

Ранняя весна сгоняла снег с улиц, уничтожая зимний покров медленно, но беспощадно, и Гарри казалось, так же его уничтожали эти кошмары. Выжигали изнутри год за годом.

— Я не рассказал всё до конца. Может поэтому отец Наварро не воспринял меня серьёзно, — сдался без борьбы Гарри, зная, что Найл всё равно не отстанет.

— Я польщён, что ты не оказал ему доверия, — Хоран притворно прижал руку к сердцу, но тут же скосил строгий взгляд в сторону друга. — Как и мне, в общем. Как бы то ни было, я всё равно считаю, что тебе нужна помощь. Сколько это уже длится?

— Десять лет.

Жалость проскользнула в голубых глазах друга, но он спрятал её так быстро, как получилось. Гарри всё равно заметил. Он не жалел себя и не хотел этого чувства от других. Мир вокруг радовал его каждым прожитым днём, удивляя и вдохновляя чудесами, которые большинство просто не замечали, занятые погоней за мирскими благами.

Возможно, именно детская вера в то, что отведено ему на земле гораздо меньше времени, чем всем остальным, воспитала в мальчике стремление наслаждаться каждой секундой. Порой, Гарри был рад своему детскому страху, той встрече с адским чудовищем. Лишь в последнее время всё изменилось.

Сны были и раньше, и чем старше он становился, тем откровеннее становились кошмары. Но лишь после дня рождения месяц назад они превратились в чистый яд похоти. Каждая ночь растлевала его сознание яркими образами в объятиях демона.

Об этом он не мог сказать другу. Не смог сказать священнику. Периоды бодрствования перемежались кошмарами, и бессонница стала практически невыносимой. Слабость и постоянная головная боль толкнули его к дверям церкви.

Безуспешно, как оказалось. Там спасения тоже не было.

— Эйч, расскажи уже, станет легче, — друг протянул руку, сжал его локоть тёплыми пальцами, но Гарри даже не поднял головы. Так и остался каменным истуканом смотреть на собственные колени. — Ты делился в детстве этими снами, ну что изменилось?

— Всё изменилось, — хрипло выдавил Гарри.

Как он мог рассказать Найлу о постыдных сценах, о кровавом разврате, который снился ему все последние недели? Совсем не мог. Поэтому он закрылся в очередной раз, отгородился ледяной стеной от самого близкого человека.

— Послушай, Гарри, — машина притормозила у здания библиотеки, но Гарри послушно сидел, так и не сделав ни движения, чтобы покинуть салон. Он смиренно ждал, когда друг закончит, разглаживая джинсы на коленях. — Всё это ерунда, выдуманная тобой в детстве. Ничто из того, что происходит во сне, не реально.

Краем губ Гарри усмехнулся, впился ногтями в плотную ткань штанов.

— Мы говорили много раз об этом: тебе было шесть, детский разум нашёл способ справиться с мыслью о смерти, — продолжил тем временем Найл. — То, что я выжил после той болезни, вовсе не заслуга демонических сил. Всё до банального просто — в больнице ошиблись с диагнозом. Такое случается, Эйч. Двигайся дальше.

— Я пытаюсь, — честно ответил Гарри, но где-то в глубине заворчала обида: Найл не верил в то, чем жил Гарри каждый свой день на протяжении десятка лет. Её едва слышный шёпот он с лёгкостью проигнорировал. — Знаешь, сложно забыть, когда каждая ночь похожа на ад.

— Лучшее доказательство того, что договора с потусторонщиной никогда не было — срок истёк. Ты пережил урочный час больше месяца назад. Расслабься, за тобой никто не придёт.

Солнечный луч скользнул в салон, заставив Найла прищуриться. Гарри кивнул, уверенно потянул застёжку куртки вверх, подводя итог разговора.

— Попроси маму найти тебе психолога, чувак. Ты теряешь контроль над этим.

— Ему придётся рассказать всё, как есть, а я не готов обликать свои сны в слова, — тяжело вздохнул Гарри, выходя из машины. — Пока я не произношу вслух, этого не существует.

В невысоком здании детской библиотеки его ждали малыши и продолжение истории о прекрасной няне по имени Мэри Поппинс, поэтому Гарри махнул другу на прощание, не желая опаздывать.

— Этого не существует в любом случае, поехавший ты чудик, — прокричал Найл в догонку.

Что ж, с этим Гарри был согласен.

Что-то пошевелилось в тени, двинулось вперёд. Сначала Гарри увидел глаза: чёрные, укрытые пеленой беспросветной ночи. Мужчина был обнажён, всё тело покрыто чёрной краской. Узоры вились вокруг тонких запястий, расцветали витиеватыми созвездиями цветов на локтях. На груди, в переплетении линий Гарри увидел птицу в силках. Крылья её были сломаны.

Волосы торчали в разные стороны, облепленные какой-то вязкой жидкостью. Из-за языка, неестественно длинного, которым мужчина облизал тонкие губы, его лик напомнил замершему Гарри богиню смерти Кали. Вопреки ожиданию подростка, мужчина не зашипел, не бросился на него, чтобы перегрызть глотку. Весь его дикий первобытный вид разбился о полный уверенности в своём превосходстве голос:

— Ты почти готов, моя маленькая снежинка. Скоро, я возьму тебя, и это будет слаще всего на свете.

В подтверждение своих слов демон вновь облизал губы своим чудовищным языком, оставив влажный блеск слюны на тонкой коже. Гарри вспыхнул от адского возбуждения подобно спичке. Сам потянулся вперёд, безмолвно, одними глазами умоляя взять себя.

Детский смех всё ещё звучал в голове ярким перезвоном колокольчиков, хотя сами ребята уже покинули здание библиотеки. Гарри винил в излишней утомляемости свои кошмары. Раньше он никогда не уставал от детей, как бы долго не длились их занятия. Но сегодня эхо детских голосов продолжало терзать его воспалённый мозг в высокой тональности.

Мисс Сторм пожелала видеть своего юного волонтёра, предупредив до начала занятий, что по окончании встречи с детьми, Гарри не должен уходить, не поговорив с ней. Именно поэтому, старательно пряча мигрень внутри, с приклеенной фальшивой улыбкой, подросток направлялся к её кабинету.

Чем ближе к внутренним помещениям он продвигался, тем более специализированной становилась размещённая на стеллажах литература. Мало кто читал эти книги, сугубо-научные, узких направленностей. Иногда, в ожидании детей, Гарри ради интереса пролистывал их. Кажется, они даже пахли по-разному: тома по орнитологии першили в горле едкой пылью от перьев, приторный аромат пажитника витал над книгами о млекопитающих, а на полках ихтиологии стояла рыбно-формальдегидная вонь.

Подросток любил книги. Все, без исключений. Каждая была для него целым миром, запертой на страницах душой человека. За это мисс Сторм ценила его больше, чем любого другого своего сотрудника — они с Гарри оба были безнадёжно влюблены в необъятный мир литературы.

— Можно? — он заглянул без стука, ответил улыбкой на искреннюю улыбку женщины.

— Проходи, проходи!

Светловолосая, с нежным румянцем на бледной коже, она была красивой, насколько Гарри мог судить. Умный взгляд её глаз прятался за поблёскивающими стёклами очков, но в каждом жесте, отточенном до совершенства, угадывался недюжий интеллект.

Грациозно, с несвойственной её уверенной натуре нерешительностью, мисс Сторм вышла из-за старого письменного стола. Дерево давно рассохлось, отчего он надсадно скрипел, когда она писала, а облупившийся со столешницы лак оставался крохотными звёздочками на одежде.

— Я вот о чём хочу поговорить, мой дорогой Гарри, — начала она, насильно сажая растерявшегося подростка в кресло. — Ты главное выслушай и обещай подумать!

Он кивнул. Что ещё оставалось? Мисс Сторм будто загнала его в угол — села на подлокотник кресла, прижавшись ногой, затянутой в классические брюки, вжимая его глубже в обивку. Её тонкая рука лежала на плече, и сквозь ткань рубашки Гарри чувствовал тепло этой женщины.