— Иди и сделай свою работу, — разрешает Гарри.

— Тогда ты будешь помогать, — бросает девушка гангстеру, когда за Пейном закрывается дверь.

Гарри сбрасывает пальто на пол, закатывает рукава чёрной рубашки до локтей. По очереди с доктором Питт они моют руки. Когда её инструменты разложены у тела Луи и всё готово, Гарри позволяет себе склониться над мальчиком, чтобы оставить поцелуй на его влажном от холодного пота виске.

— Всё будет хорошо, Луи. Ты потерпишь?

— Будто хоть раз рядом с вами у меня был выбор, — огрызается мальчишка и зажмуривается, потому что доктор кивает Гарри на его плечи, и тот прижимает пальцы к краям раны.

— Я быстро, милый, — ласково говорит она для Луи, будто он ребёнок. — Ты даже не почувствуешь.

Когда щипцы оказываются в её уверенных профессиональных пальцах, Гарри растягивает кожу в стороны, открывая рану сильнее. Мальчик чувствует. Он дёргается, но гангстер давит сверху, не позволяя сдвинуться. У ослабленного ранением Луи нет шансов.

Он скулит едва слышно, стараясь сдержать боль в себе и выглядеть сильным, но, когда Ингрид погружает инструмент в рану, а кровь выливается пульсирующими толчками, Луи кричит. Гарри слышал много криков в своей жизни, большинству из них причиной был сам, но этот высокий, раздирающий грудную клетку вой навсегда останется под его кожей.

Пальцы скользят от количества крови, и Луи затихает. Он лишь мелко дрожит и хрипло дышит, когда доктор Питт достаёт, наконец, пулю. Гарри инстинктивно ведёт плечом, сгоняя наваждение: старые шрамы ноют от воспоминания, как Ингрид проделывала ту же процедуру с ним пару лет назад. Гангстер заглядывает в бледное лицо Луи, прекрасно осознавая испытываемую мальчишкой такую знакомую боль.

— Спасибо, мистер Стайлс, — со звоном она отбрасывает использованный инструмент в сторону. — Дальше я справлюсь сама.

Гарри кивает, обходит стол. Тусклый блеск брошенной на пол пули привлекает его внимание. Гангстер наклоняется, поднимает предмет, зажимая между окровавленных пальцев, и прячет в карман. Неуверенность течёт по венам. Кровь на его кровати, разбросанные бумаги и смятение в душе — вот во что мальчишка превратил его жизнь. Тем не менее Стайлс не способен покинуть комнату, пока Ингрид обеззараживает рану под тихие всхлипы Луи. Оставляя Лиаму возможность решить возникшие проблемы, Гарри остаётся.

Впервые он игнорирует проблему собственного бизнеса ради неясного веления сердца.

Гарри садится на край постели, не отрывая тёмного взгляда от болезненно изломанного тела на своём столе. Когда Луи поднимает свои девчачьи ресницы и гангстер видит его глаза, воздух между ними сгущается. Тонкая нить напряжения стягивает пространство.

Пока ловкие пальцы Ингрид колдуют над раной, сшивая её, Гарри не может отвести глаз от лица его мальчика. Не может вдохнуть. Именно в этот момент он понимает, что уже не отпустит, а Луи, будто нарочно, улыбается так сломлено, что Стайлс поднимается на ноги не в силах усидеть. Словно животное в клетке, он меряет комнату шагами, не глядя больше на Луи, но под отчётливый звук его дыхания.

— Всё, — отчитывается девушка, складывая окровавленные инструменты в сумку. — Попрошу Лиама отвезти меня.

— Ингрид, я в долгу.

— Не стоит, мистер Стайлс, вы давно выплатили его авансом.

Дверь ещё не успевает закрыться за ней, а гангстер уже на коленях, сжимает безвольную руку в своей, а губы ищут ответ, прикасаясь к приоткрытому рту Луи. Гарри целует ласково, пытаясь передать толику сил своему мальчику. Чужие губы приоткрываются, и Луи отвечает на поцелуй. Со всей испытанной болью, с поселившейся вопреки всему в сердце преданностью.

— Так что, я смог сделать это? — чуть отстраняясь, шепчет он. — Я получил вас?

Гарри ничего не остаётся, кроме как выдохнуть в ответ:

— Да.

***

Ноябрь, 21, 1949 год.

Тишина действует умиротворяюще. После всех этих волнений и расправ она убаюкивает, окутывает спокойствием. Гарри подкуривает сигару. Густой дым наполняет атмосферу кабинета, приближая мужчину к состоянию нирваны.

Цифры пляшут перед глазами, и гангстер отталкивает от себя толстые бухгалтерские папки, откидывается в мягком кресле. За окном светит солнце, проникая внутрь незваным гостем. Возможно, последний погожий день этой осени.

Гарри был бы счастлив провести как можно больше времени в этом состоянии одиночества. И словно затем, чтобы напомнить ему об обратном, за дверью слышится лёгкий топот.

Луи распахивает дверь здоровой рукой, улыбаясь отчаянно счастливо. Словно порывом ветра негу уносит прочь, и Гарри чувствует укол радости в груди при виде своего мальчика.

— Знаешь, о чём написали в сегодняшней газете? — он помахивает прессой перед носом гангстера.

— Удиви меня, — улыбается Гарри. Он знает, но нетерпение Луи, скользящее в восторженных жестах и яркой улыбке, заставляет соврать. Только чтобы услышать захлёбывающийся восхищением голос.

Новости касаются Сони, и Гарри ничуть не удивлён энтузиазму мальчишки. Луи всё говорит, чуть морщась, когда в забытье дёргает больной рукой, пытаясь жестикулировать. Глаза горят ликованием, а волосы вновь растрёпаны беспощадным осенним ветром. Луи пахнет свободой.

Гарри думает, что раньше был уверен: глубокая привязанность подобна оковам. Он не хотел, чтобы мальчишка забрался в его сердце, опутав цепями и подчинив себе. Сейчас одна улыбка Луи дарит крылья. До встречи с ним Стайлс был уверен в своей власти и знал, что может иметь весь мир, после — он, наконец, почувствовал это в полной мере.

Если ты откроешь глаза, то закрыть их уже никогда не сможешь. Гангстер понимает, что поселившиеся внутри чувства намертво въелись в душу в тот момент, когда Луи закрыл его собой.

— А что интересного у тебя? — Луи заглядывает в документы, и от количества непонятных цифр между его бровей пролегает складка. Гарри смотрит на тонкие губы в дюймах от своего лица и медлит. Желание поцеловать мальчишку стало постоянным спутником, фоновым шумом его жизни.

— Ты, — гангстер тянет Луи себе на колени.

В каждом движении юного тела угадывается томность летнего дня, клонящегося к закату. Несмотря на осеннюю сырость, в кабинете царит тепло, исходящее от Томлинсона. Долгие взгляды входят в привычку, когда Луи внимательно вглядывается в лицо гангстеру, и мужчина, завороженный, не в силах отвернуться. Они замирают, глаза в глаза, и время будто замедляется только для них.

— Мистер Стайлс, — Лиам проскальзывает в кабинет. — Луи.

Мальчишка раздражённо подкатывает глаза, вызывая у Гарри улыбку.

— Ничего не поделать, ягодка, нужно работать, — разводит Стайлс руками.

— Да, я понял.

Нехотя Луи поднимается с его колен, кивает Лиаму. Пока Гарри надевает пальто, он устраивается в мягком кресле, что ещё хранит тепло хозяина. Книга, которую читает Луи, хранится в ящике с пистолетом, и это странно, но уже почти привычно для них.

— Береги его, Лиам, — бросает мальчишка, раскрывая её на нужной странице. Пейн замирает, вопросительно указывает на себя. Гарри смеётся, жестом показывая не обращать внимания, и надевает шляпу. Он не оборачивается, но чувствует ввинчивающийся в спину тревожный взгляд.

Кто-то особенный теперь заботится о нём.

***

Ноябрь, 22, 1949 год.

Глубокой ночью Луи просыпается от того, что его лицо ласкает дождь. Он морщит нос, не открывая глаз, и чувствует влагу на щеках и веках. Потом следует поцелуй: лёгкое касание губ, от которого в затуманенном сном мозгу всё размывается и плывёт.

Стон, протяжный, словно прибой, сладкий, словно дождь на языке, обжигает кожу лица. Луи приоткрывает глаза, но в комнате темно. Ему и не нужно видеть, он чувствует родной запах мистера Стайлса: металл огнестрельного оружия и дорогие кубинские сигары, а также горчинка крепкого виски. Луи поднимает обе руки, запуская во влажные волосы мужчины, с которых всё ещё капает вода. Мимолётная боль в плече заставляет резко пробудиться.

— Тише, ягодка, — голос над ним истончается до шёпота. — Ты ещё не до конца здоров.