Но не все: есть среди людей Нортона и те, кто сосредоточенно следит за противостоянием короля мафии и профессионального убийцы. Готовые выхватить собственное оружие по одному мало заметному знаку Фрэнсиса и устроить кровавую резню, продав собственную жизнь за кровь людей Стайлса.

Гарри улыбается, холодно и жёстко, и поворачивается к Нортону спиной. Один короткий миг, которого профессиональному киллеру с лихвой могло бы хватить, чтобы убить или взять в заложники, но он бездействует. И гангстер доволен его преданностью, Стайлс мысленно смеётся над теми из его людей, кто судорожно сжимает пистолеты за пазухой, и небрежно отряхивает и без того безупречное пальто.

— Случившееся, без сомнения, неприятно ударило по твоей репутации, — медленно, с расстановкой произносит он, — но я надеюсь, что мы сможем это пережить. Какое-то время тебе придётся доказывать своё право на моё доверие, но в целом… — Гарри поднимает внимательный взгляд на своего человека, стараясь вложить в него это последнее предупреждение. — Не повторяй ошибок, Нортон. Я не умею прощать.

В окружении своих людей, не опускающих «томпсоны» ни на секунду, Стайлс покидает помещение, игнорируя недовольные взгляды людей Фрэнсиса. Он запахивает пальто, не позволяя ветру проникнуть под него. Заморозить. Ярость клокочет внутри, и впервые за много лет Гарри не в силах унять этот огонь, струящийся по венам.

— Позволено ли мне будет спросить, сэр?

Лиам останавливается в шаге от босса, протягивая сигару. Стайлс берёт её, сжимает между губ, пока ассистент делает последний шаг, и, оказавшись в дюймах, прикуривает. Только выпустив тугую струю дыма, тут же унесённую резким порывом ветра, гангстер кивает.

— Мальчишка мешает вашему спокойствию, или это смерть Виктории? — на хмурый взгляд Стайлса он не опускает привычно глаза, напротив, уверенно впивается взглядом в ответ. И Гарри чуть улыбается настойчивости ассистента.

— Не могу контролировать гнев, — честно признаётся он.

— Я это заметил, сэр, — Лиам кивает, приоткрывает дверь автомобиля для гангстера. — Главное, чтобы этого не заметили ваши враги, мистер Стайлс.

Гарри опускается на сиденье, снимает шляпу. Прокручивая её в замёрзших пальцах, он кивком останавливает Пейна, прежде чем тот успевает захлопнуть дверцу.

— Найди Луи. Скажи, чтобы не приходил, — мужчина откладывает шляпу на сиденье рядом и трёт уставшие глаза. — Хочу отдохнуть.

Ассистент кивает. Дверь захлопывается с неприятным звуком, но отрезает ветер и начинающийся осенний дождь. То, что отдохнуть Гарри хочет именно от мальчишки, он оставляет при себе.

***

Избегая подозревающего взгляда ирландца, Луи оказывается на многолюдном проспекте в центре города. Обычно он не суётся в эти места: большое скопление вечно спешащих людей, которые лишь изредка бросают на него презрительные взгляды, кривят нос от застиранного вида одежды. Несмотря на количество людей, эти улицы приносят мало дохода.

Солнце клонится к западу, окрашивая серое осеннее небо в золото, наполняя осень богатством. Луи сжимает под мышкой пачку утренних газет, насвистывает любимый мотив одной из песен Сони, стараясь им заглушить настойчивые вопросы друга, что засели в голове подобно жукам-паразитам.

Чёртов проницательный Хоран и его желание помочь. Луи кривится как от зубной боли, вспоминая грязные пальцы, обхватывающие рубашку, когда друг прижал его к стене типографии, требуя ответы.

Ответов не было.

Луи с ужасом думает о том, что вернуться всё равно придётся. А также придётся извиниться перед приятелем за то, что сорвался. Почти затеял драку. С другом.

Со стоном Луи зажмуривается. Извиниться — не проблема, но вот как объяснить Найлу всё, что происходит между ним и мистером Стайлсом, не потеряв при этом друга?

— Эй, парень!

Луи оборачивается на зов, удивлённо вскидывая бровь. В этот час проспект заполнен сигналящими авто и разодетыми богатыми прохожими, спешащими развлечься в клубах и театрах. Время новостей и газет — утро.

— Леди нужна пресса, — рослый мужчина делает жест в сторону автомобиля, припарковавшегося недалеко, и что-то в его лице, в глубокой складке между бровями подсказывает Луи, что у него нет выбора.

Осторожно он подходит ближе к авто, надеясь лишь, что там не сидит аналог Гарри Стайлса: с двумя властными, непредсказуемыми мужчинами сердце Томлинсона не справится.

— Хей, красавчик, — улыбается Соня, чуть склонив кокетливо голову, и манит его внутрь салона наманикюренным пальчиком.

— Мисс Фернандез! — восклицает Луи, тут же забывая все свои сомнения и тревоги.

Он оказывается в автомобиле, который тут же трогается с места, но это не вызывает отклика, никакого волнения. Без зазрения совести Луи пялится на звезду в тесноте авто, разглядывая тёмные глаза.

— Больше не заглядываешь в клуб, — картинно дуется она, кладёт тёплую сухую ладонь поверх его руки. — Всё в порядке?

Вопрос в корне отличается от начала предложения: интонации теряют высокую капризную ноту. Звезда звучит приглушённо и авторитетно. По-настоящему. Луи пожимает плечами в ответ.

— Что может случиться с кем-то вроде меня? — спрашивает в свою очередь он. — Жив, сыт. Я в порядке.

Минуту певица внимательно разглядывает его лицо и, кажется, видит там то, что рассеивает беспокойство из её глаз. Соня верит в его напускную браваду.

— Я рада, что ты в порядке, — похлопывает она его по колену, а потом вновь хмурится. — А… а мистер Стайлс? Он в порядке?

Будто током по оголённым нервам имя разносит вдребезги спокойствие Томлинсона. Он вздрагивает, отворачивается к окну.

— Откуда же мне знать?

Вечернее солнце нагревает красную обшивку сидений, Луи чувствует кожей тепло, и хочется, подобно коту, зажмуриться и позволить лучам ласкать себя, пока сон не поглотит сознание, спрятав беспокойные мысли в пелене тёмного забвения. Но жизнь сурова, она не даёт мальчику передышки. Соня вновь сжимает его колено, теперь уже настойчиво, и произносит:

— Знаешь, в чём прелесть горящих софитов? Они ослепляют людей. С высоты сцены я замечаю мелочи: брошенные из-под ресниц взгляды, подрагивающие пальцы, замершие на губах выдохи.

Луи непонимающе оборачивается, вглядывается в спокойное, с налётом меланхолии лицо Сони, пытаясь понять, к чему она клонит, а внутри пузырится лава дурного предчувствия.

— Он смотрел на тебя, и было что-то такое в глазах, — от волнения в речи певицы проступили мурлыкающие нотки родного языка, навевая воспоминания о Франции и ранних годах детства, когда Томлинсон был совсем малышом, а впереди ждала целая жизнь. Но мамы не стало слишком рано, сразу после переезда в Америку, и всё сложилось, как сложилось. — Луи, не потеряй ту связь, в которую тебе удалось затянуть мистера Стайлса.

Реальность за стеклом автомобиля вдруг приобретает контрастность, яркие цвета и текстуры. Мир меняется лишь от одной внезапно возникнувшей мысли — он может оставить Гарри себе. Слова Сони разбивают его безразличие, источают самообман до тонкой алой нити, которая вот-вот порвётся, оставив правду болезненно обнажённой.

Отгоняя дальше опасные мысли, Луи поворачивается к звезде, сжимает ладонями собственную голову, позволяя себе секунду слабости под напором всех этих сомнений.

— Моя жизнь превратилась в бардак с его появлением, — беспомощно стонет он.

— Мне жаль, мой дорогой, — ласковые пальцы певицы гладят его голову, перебирают запутанные прядки. — С такими людьми, как мистер Стайлс, нелегко, но ведь оно того стоит?

Луи поднимает голову, лишаясь этого по-матерински тёплого прикосновения, но ему нужно видеть её глаза. То, что он собирается сказать, требует смелости, а также доверия. И пусть они с Соней едва знакомы, сердечность её отношения к уличному мальчишке подкупает юную душу.

— Я хочу удержать его.

Женщина кивает, скорее себе, чем ему. В последних лучах почти скрывшегося за горизонтом солнца её тёмные волосы отсвечивает чуть рыжеватым, а на коже чётче проступают морщины. В глубине мудрого взгляда Луи видит запрятанный страх.