— Я не хочу.

— Я хочу.

Дуло пистолета упирается во впадинку за ухом, а ледяной тон отрезвляет, прошибает холодным потом. Гарри судорожно сглатывает и опускает руки вдоль тела, боясь перечить. Позволяет целовать себя, не сопротивляется, когда преступник оттягивает его голову назад, заглядывает в лицо.

Губы блестят после поцелуя, а яркое электричество из глаз вытеснила непроницаемая тьма. Луи выглядит потерянным в собственном возбуждении, и Гарри вновь испытывает тот холодящий ужас, как в момент встречи. Только сейчас он начинает до конца понимать, что дразнить зверя глупо - преступник может сделать с ним всё, что захочет. А расширенные от страсти зрачки указывают на то, что хочет он многое.

— Ты очень хороший актёр, Гарри, — медленно говорит Луи, вжимая пистолет сильнее в нежную кожу. — Я поверил тебе. На мгновение.

Теперь поздно сожалеть, да и времени нет - Луи прижимается ближе, ласкает одной рукой, во второй крепко сжимая пистолет, и целует, целует, целует. И в этих жарких поцелуях, в холодном касании металла медленно растворяется страх. Забывается в нежности прикосновений. Напор преступника не злой, скорее страстный. Голодный. Желание, с которым преступник касается его, подкупает.

Гарри инстинктивно выгибается, когда Луи проводит по спине ладонью и стонет ему в губы. В нём рождается желание ответить, поддаться огню незнакомца. Но, пока есть силы, он сопротивляется. Хотя уже больше себе, чем Луи.

— Никогда не пробовал никого слаще, — лихорадочно шепчет он, и Гарри вздрагивает; рука смещается и задевает эрекцию Луи.

Судорожный всхлип вырывается из горячего рта, а сильная рука возвращается в волосы.

— Пожалуйста, — просит он, и Стайлс трясёт головой, вырываясь из оцепенения.

— Нет.

— Пожалуйста, Гарри. Я прошу, но могу и заставить.

Пистолет упирается в висок - красноречивее некуда. Трясущимися пальцами Стайлс стаскивает с Луи штаны вместе с бельём, и тот убирает пистолет, чтобы помочь. Нетерпение заставляет его кожу гореть - Гарри чувствует жар бёдер под своими руками, смотрит на член Луи, твёрдый и прямой, и боится обжечь губы. Медлит.

Преступник убирает руки назад, и Гарри благодарен. Он не хочет лишних прикосновений.

Волосы падают на лицо, когда Стайлс наклоняется и осторожно обхватывает головку губами. Нет чувства отвращения, никакой тошноты, лишь терпкая влажность на губах от чужой смазки, а в груди гулкая пустота.

— Блять, — стонет Луи, сражаясь с собственным телом, чтобы не толкнуться бедрами вверх. — Я дрочил на тебя с семнадцати лет. Не могу поверить, что это происходит.

Откровение проходится током по оголённым нервам Гарри, разрывает сознание на “до” и “после”.

— Лжец, — шипит он, поднимает голову вверх и сжимает член у основания рукой. — Какой же ты лжец.

Этого хватает, чтобы удовлетворить жажду власти, вернуть ощущение контроля над ситуацией в собственные руки. Гарри весь подбирается, будто перед прыжком, облизывается. Он больше не чувствует себя жертвой, загнанной в угол, сейчас он главный.

Прикосновения, лёгкие поцелуи сжигают Луи дотла. Когда он мечется по кровати, сбивая спиной простыни в один неаккуратный измятый ком, когда стонет, почти кричит, когда шепчет имя Гарри, будто молитву - это заставляет Стайлса чувствовать себя победителем.

Минет превращается в способ укротить, подчинить себе, и Гарри, определённо, это удаётся. Особенно когда преступник хнычет, а Стайлс чувствует приближение развязки по пульсации члена внутри своего рта, по дрожи, сотрясающей тело под его руками. И Гарри знает, чего хочет Луи. Знает, но не даёт. Отстраняется за секунду и доводит его до оргазма рукой, злобно усмехаясь.

Безумие страсти откатывается мягко, словно волна во время отлива, и реальность возвращается рывками. Трясущимися пальцами едва дышащий преступник натягивает штаны, всё ещё лёжа поперёк кровати, и глаза Гарри расширяются от ужаса.

Нужно бежать. Закрыться в одной из ванных, чтобы стереть вязкие капли чужого удовольствия, попавшие на щёки, и избежать взгляда этих электрических глаз. Резким рывком Гарри отстраняется, пытается подняться, но рука с холодными пальцами тянет обратно. Краем сознания Стайлс отмечает, как сильно разнится их температура с повышенной температурой остального тела Луи, а потом последний настойчиво целует его.

Язык проходится по губам, скользит между зубов глубже, а Гарри думает лишь о том, что Кэл никогда не позволял целовать себя после орального секса. Всё те же прохладные пальцы касаются лица, стирают сперму со щёк.

— Я соврал тебе, Гарри, — быстро шепчет Луи, не отстраняясь, прямо в губы. — Я узнал тебя, как только увидел. Не мог не узнать, ты был моим подростковым кумиром. И сейчас ты можешь врезать мне за то, что я заставил тебя сделать. Я не смог остановиться, прости.

Оцепенение, в котором пребывает Гарри, опутывает плотным коконом. Спокойствие, болезненное и неестественное, граничит с истерикой. Хватит всего одной мысли, одного неверного слова, и Гарри чувствует - он сорвётся.

Мысль получить пистолет кажется далёкой и чужой, преступник в собственном доме больше не пугает, рухнувшая в ад карьера и личная жизнь кажутся чем-то из прошлой жизни. Всё, что он может - это наградить Луи пустым взглядом и кивнуть.

Он не злится.

Луи кивает в ответ, очень нежно пальцами раскрывает его ладонь и вкладывает в неё оружие. После чего просто покидает комнату, предоставляя дальнейший выбор Гарри. Вот только последнее, чего хочет сейчас Стайлс - это свобода выбирать.

Пальцы сжимаются вокруг рукояти, когда Гарри понимает - он, наконец, получил пушку.

Но теперь она не нужна.

Спустя несколько минут Гарри спускается в гостиную в поисках Луи. Преступник сидит в кресле, вытянув скрещённые в лодыжках ноги, и мёртвым взглядом гипнотизирует выключенный ноутбук. Покашливание, которым Гарри пытается привлечь внимание, заставляет его вздрогнуть и вжать голову в плечи.

— Послушай, — начинает Стайлс, но оказывается резко прерванным.

— Не надо, хорошо? — Луи, приподняв бровь, смотрит на пистолет, всё ещё зажатый в его пальцах. — Мы оба знаем, что ты не выстрелишь. Ты понятия не имеешь как это - стрелять в людей. Да и как снять с предохранителя тоже, наверняка. Всё, что ты можешь - это назвать меня мразью и сволочью. И будешь прав. Но я пиздец, как не хочу это слышать.

Секундами тянется реальность между ними. Гарри не знает, что происходит в голове Луи, но в собственной - вихри эмоций, сомнений закручиваются в ураганы, царствующие на Нептуне. А ещё Стайлс видит в его глазах настоящее разочарование и ненависть к себе, и это последняя капля. Океан чувств переполняется и сносит плотину, выстроенную из морали и принципов, из ошибок прошлого. В этом безумии рождается доверие. Стайлс готов рисковать, и как бы глупо это не звучало - верить. Пистолет оказывается отброшен на диван, и теперь совершенно бесполезен. Для обоих.

Острые колени Луи вздрагивают, и сам он дёргается назад, будто пытается утонуть в обивке кресла, когда Гарри перекидывает ногу и седлает его. Он тут же хватает пальцами запястья преступника, убирая руки от лица.

— Извини, что я вломился в твой дом, — говорит Луи, совершенно не имея понятия о том, каким живым заставил себя чувствовать Гарри. — Человек, отвечающий за побег, был уверен, что здесь пусто. Всего этого не должно было произойти!

Лёгкая улыбка появляется на лице, когда все кусочки головоломки встают на место, когда Стайлс понимает, что, наконец, видит Луи настоящего. Сейчас, чувствуя под пальцами тёплую кожу, когда в ушах ещё отдаются эхом звонкие стоны и внутри зрачка не вихрится гроза, Гарри смотрит на него по другому, без страха. Но он не находит слов, чтобы передать всё, что чувствует, поэтому просто целует. Медленно. Оборачивает свои руки вокруг шеи Луи, прижимается теснее, шепчет едва слышно:

— Всё хорошо. Всё в порядке.

И может быть так оно и есть.

Сейчас.

========== Часть 8 ==========