— Я испугался, Лу, пожалуйста, — из последних сил дрожащим голосом выдавил Гарри, не решаясь поднять глаза.
— Мне жаль, малыш. Видит Бог, я до последнего не хотел с тобой так поступать, но ты просто не оставил мне выбора, — родные ладони впились в волосы, вздёргивая безвольное тело Гарри вверх.
Под жалобные всхлипы и просьбы остановиться, под бесконечное повторение горького «пожалуйста» Луи дотащил мужа до багажника машины, бросив через плечо:
— Найл! Поджигайте тут всё. Встретимся в доме.
А потом обратил своё внимание на человека, которого обещал всегда любить и защищать. Он неаккуратно приподнял Гарри, засовывая того в багажник, и, прежде чем захлопнуть крышку, оставляя супруга в темноте, Луи прошептал ему в самое ухо, едва слышно, но пробирая последнего до мурашек, оставляя после себя волну ужаса:
— Ад — это я. Добро пожаловать.
***
В жизни возможны только две трагедии: первая — получить то, о чём мечтаешь, вторая — не получить.
Какие-то парни вытащили Гарри из багажника, не церемонясь, протаскивая его по заасфальтированному двору. Сам дом парень не рассмотрел, понял лишь, что тот был огромен, но всё внимание сосредоточилось на сильно колотящемся от страха сердце.
Во время этой самой страшной и долгой поездки в жизни Гарри, многое в его голове прояснилось. Сначала он понял, что это были за люди с цветками Адониса — печально известная группировка ‘We’dom. Потом медленно, но верно до Гарри дошло, что его муж не являлся её рядовым членом, он был кем-то посильнее, кем-то повыше. Кем-то особенным, ведь Лиам тогда сказал, что Луи нужен им всем. Всё завязано на Луи.
И теперь все те слова, что твердил супруг последнее время, обретали смысл. Луи предупреждал его, готовил, как мог. А Гарри не понял, не отнёсся всерьёз и совершил самую жестокую ошибку из всех возможных — пытался сбежать, когда супруг открылся ему. Он позволил страху овладеть собой на какие-то минуты, но этого хватило, чтобы разрушить всё. Теперь Гарри не знал, что предпримет Луи.
И его опасения подтвердились, когда незнакомые парни втолкнули его в комнату, захлопывая дверь за спиной. Гарри не удержался на ослабевших ногах и упал на ковёр кому-то под ноги. Он уловил знакомый аромат хлеба и табака, так пах Лиам.
— Не нужно, Ли. Он поднимется сам и подойдёт ко мне, — холодный голос Луи разорвал тишину комнаты, обрывая порыв Пейна помочь другу подняться. Кровь застыла в жилах от этого тона. И не осталось никакой возможности не подчиниться.
Гарри с трудом поднялся на ноги, обходя массивный стол в центре комнаты, не обращая внимания на скованные ужасом конечности. Взгляд Гарри медленно поднимался от пола, скользя по испачканным в крови туфлям, испорченным брюкам костюма, вверх, по заляпанной рубашке к лицу.
Это было лицо его мужа, точно. Но будто из другой реальности. Челюсть была плотно сжата, на виске вздувалась вена, а глаза… При виде этих глаз Гарри пожалел, что был всё ещё жив. Жидкий металл, тяжёлый и густой. Эти глаза обещали боль. Вот только Гарри всё не мог до конца поверить в это.
Луи сделал шаг навстречу, оказываясь так близко к супругу, что почувствовал его трепещущее дыхание и испуганное биение сердца. Он посмотрел в родные глаза, и Гарри тяжело сглотнул.
— Что теперь? Убьёшь меня?
Луи улыбнулся. Не так, как он улыбался Гарри последние три года: никакой нежности в глазах, никаких солнечных морщинок вокруг, лишь обжигающая холодом жестокость.
— Я люблю тебя, дорогой. И ты нужен мне. Я надеялся, что ты сделаешь выбор в пользу меня, но, к сожалению, твой страх пересилил. Ты хотел сбежать.
Гарри встрепенулся, намереваясь защититься. По правде, он не знал, что можно было сказать в такой ситуации. Он даже не знал, стоило ли ему начать умолять о том, чтобы Луи отпустил его, напирая на их взаимные чувства, или настаивать на верности до конца, надеясь на прощение со стороны мужа.
Но Луи не дал ему возможности высказаться. Он ударил кулаком по столу, отчего вздрогнули все находящиеся в комнате парни, а Гарри сжался, втягивая голову в плечи.
— Но я не отпущу тебя, детка. Ты должен понять одну очень важную вещь: ты принадлежишь мне, — пальцы Томлинсона коснулись щеки, нежно, невесомо. В его глазах загорелось обожание. То обожание, которое Гарри видел на протяжении всех совместных лет, но лишь теперь ему открылась истинная природа этого чувства. Это не была самоотверженная любовь, скорее, маниакальное желание обладать, всегда держать при себе.
— Ты не можешь ждать от меня, что всё останется по-прежнему, Лу, — испуганно прошептал Гарри, осознавая всю горечь своего положения. Он был лишь куклой в руках маньяка. Он оказался любимой игрушкой человека, которого даже не знал. Все его представления о муже пошли прахом и развеялись на ветру в тот момент, когда цветок Адониса оказался в петлице его праздничного костюма.
— О, малыш, я и не хочу, чтобы всё было по-прежнему. Я больше не буду притворяться, боясь потерять тебя. Я покажу тебе себя настоящего, и ты не сможешь уйти сам. Не посмеешь.
Тяжёлая рука Луи резко взмыла вверх и опустилась на бледную щеку мужа, обжигая пощёчиной. Тело Гарри дернулось в сторону от силы удара, и он врезался в край стола. Луи прижался к его спине грудью.
— Как же я не хочу этого делать, малыш, — прошептал Луи в шею, нежно обнимая его со спины. Гарри чувствовал его тепло на своих дрожащих лопатках, уверенные пальцы запутались в волосах, а любимый голос, что успокаивал и дарил надежду все долгие месяцы совместной жизни, звучал у самого уха. — Я бы всё отдал, чтобы мы оказались в нашей постели, занимались любовью, медленно и сладко.
— Так не делай, Лу. Не нужно, — тихо прошептал Гарри, всё ещё не теряя надежды.
Только вот он не понимал, именно надежды не должно было остаться. Только каменная уверенность в положении вещей. Луи не мог рисковать, оставаясь нежным и любящим. Он должен был показать мужу самую страшную сторону их отношений, самую страшную сторону всего окружающего мира. Он обязан был поселить этот страх внутри Гарри для его же безопасности.
— Не могу, Гарри. Я тот, кто я есть. Я слишком долго смотрел в бездну, я превратился в чудовище, потому что не замечал, как она смотрит в ответ. Но, знаешь, — Луи стянул с плеч Гарри пиджак, заставляя его поёжиться от потери иллюзорного чувства защищённости, что дарила плотная ткань. Властные руки мужчины опустились на плечи, ведя вниз до локтей, нежно, успокаивающе, — я понял, что это к лучшему. Я стал сильнее, Гарри, отринув почти все свои моральные принципы, я смог сражаться на их поле их же оружием. У меня есть шанс победить. Но мне нужен ты, любимый.
Мелкие пуговички рубашки поддавались проворным пальцам, расстёгиваясь мгновенно. Словно даже эти неживые куски пластика вдруг почувствовали могущество Луи. Гарри дрожал всем телом, стараясь подавить страх, но, будто кролик перед удавом, он чувствовал себя в смертельной ловушке.
Когда с пуговицами было покончено, и Луи попытался распахнуть полы рубашки Гарри, тот намертво вцепился в края бледными пальцами, сводя их вместе. Луи нежно провёл носом между лопаток Гарри, вдыхая родной запах, а потом рванул ткань так, что она затрещала. Гарри всхлипнул от ужаса, когда порванная рубашка полетела на пол.
Зейн откашлялся, привлекая внимание Луи.
— Нам выйти?
Гарри уставился в отполированную поверхность стола, молясь о том, чтобы супруг попросил их удалиться. Все трое: Найл, Зейн, Лиам — были его лучшими друзьями, людьми, которых Гарри любил, которых безмерно уважал. И тем ужаснее было думать о том, что Луи подвергнет его этому унижению у них на глазах.
— Нет, парни. Вы останетесь, — Гарри закусил нижнюю губу, стараясь сдержать крик бессилия. — Просто для того, чтобы мой супруг понял — мы не будем заниматься сексом ради удовольствия одного из нас, это всего лишь способ показать Гарри истинное положение вещей и его место.
Луи осторожно коснулся трясущихся плеч и повернул мужа к себе лицом. Его горячее дыхание прошлось по оголённой груди, вызывая рой мурашек, по нежной шее, обжигая и пугая, и замерло у губ. Между ними были жалкие миллиметры, когда Луи дотронулся пальцами до подбородка Гарри, оттягивая его немного вниз.
