Выразительное и красивое лицо Джеммы исказилось гневом в этот момент. Мама выпрямилась, занесла руку. Гарри даже не понял для чего, отвлёкшийся на мысли о том, как незаметно засунуть в барабан стиральной машинки свои испачканные штаны.

Ладонь опустилась вниз, когда рука Энн бессильно упала вдоль тела. Джемма, напрягшаяся на миг, вновь расправила плечи.

Всё это пролетало мимо сознания Гарри и оставалось незамеченным. Он видел только маму и сестру, вновь спорящих по пустяку. Завтра они обязательно будут улыбаться друг другу, в этом юная душа не сомневалась ни одного самого короткого мгновения.

— Можно я положу? — робко спросил Гарри. Он наконец смог свернуть пижаму таким образом, чтобы спрятать засохшее пятно глубоко в складках ткани.

Мама, непривычно молчаливая теперь, только кивнула. Её задумчивый взгляд блуждал по облику сына, пока тот слегка подрагивающей рукой заталкивал одежду внутрь, и явно был далеко от всего происходящего. Но спина Гарри всё равно покрылась испариной. Словно в насмешку сознание выдало чёткую картинку Луи в расстёгнутых джинсах, отчего пот на теле вмиг стал ледяным.

Её шаги за спиной — звук безопасности и облегчения. Гарри выпрямился, только когда мама покинула прачечную по холодной бетонной лестнице, так и оставив машинку с бельём не включённой. Гарри обернулся к сестре, надеясь, что тусклая лампочка не даст ей разглядеть румянец стыда на его щеках.

Джемма закусила губу и напряжённо думала. В глазах её метались дьявольские отсветы не догоревшей ещё ярости. Она наклонила голову, будто всматриваясь глубже в Гарри, и тот задрожал от ужаса. Казалось, его секрет раздулся внутри и вот-вот будет вытащен наружу.

Но Джемма только глубоко вздохнула.

— Она считает, что я испортила нам жизнь, — посетовала сестра. — Но, знаешь, Гарри, только эти двое и портят жизнь тебе и мне. Жду не дождусь, когда смогу выбраться отсюда.

Хлопок по плечу должен был быть ободрением или вроде того, но Гарри не понял ни словечка из того, что она сказала, а потому ничего не почувствовал. Он только неопределённо тряхнул головой и был рад, когда сестра тоже повернулась к нему спиной.

Лишь оставшись один, мальчик понял, что ни на мгновение не поднял своего взгляда на родственников. Не смог смотреть им в глаза бесхитростно и прямо, как бывало раньше.

Вина за подсмотренное удовольствие удавкой закрутилась вокруг шеи.

○○○

Во вкусе ночи не было мрачной обречённости. Соком сладких фруктов оседала она на языке, будто в мотеле, несмотря на бушующую за окнами лютую зиму, царствовало тропическое лето. Постоянно преследующий Гарри запах сирени углублял это ощущение. Пальчики больше не мёрзли, когда он босиком бежал в туалет по ледяным полам. Холод отступил.

Со временем аромат цветов, принадлежащий сумраку дальнего номера, — Гарри теперь был уверен в этом, — перестал вызывать страх или чувство вины. Медленно он входил в привычку и больше не пугал. Скорее, звал. Неистово и всё более жалостливо.

Эмоции приходили, казалось, из ниоткуда. Наполняли мальчика осознанием чувств, которые хотел передать… Кто? Если бы он смог сформулировать для себя, что конкретно нуждалось в его внимании, то, возможно, давно решился бы на повторное посещение той самой комнаты. Но актёр на видео не мог быть полноценной личностью: всего лишь красивое и плохого качества изображение кого-то, кто далеко-далеко. Так же как и сама комната не могла иметь душу и вся наполняющая её тьма.

Так что же отправляло свои молчаливые, но тем не менее яркие и полные эмоций послания Гарри?

Жизнь в отеле, до этого полная детских шалостей и пустого времяпровождения, переменилась. Он пытался общаться с Ги, как бывало раньше, но назойливый запах постоянно отвлекал, не позволял проникнуть в суть рассказов приятеля. Сестра всё меньше времени проводила дома. Они не пересекались даже на кухне глубокой ночью.

Отчасти от скуки и невозможности избавиться от напоминания в виде ароматной сирени Гарри решился на повторный визит. Чувство вины за случившееся померкло, припорошенное постоянно сыплющимся с серых небес снегом. И стоило принять решение, как смелость наполнила лёгкие кислородом, а в горле запершило нетерпение.

Однако Гарри знал, что должен был дождаться полуночи: рокового времени, когда ночь расцветала. Потому бродил неприкаянным беспокойным призраком по зданию. Отель являл собой поистине серое и неприметное зрелище. Одинаковые и безликие коридоры, серые ковры и абсолютно бесцветные наличники на дверях — каждая деталь была подобрана, как самая непримечательная в своём роде.

Блёклый образ компенсировало скрытое в недрах дома чудо — комната со стопкой кассет взрослого содержания. Для чего и кому они служили, Гарри не задумывался. Его занимал другой вопрос: почему чувство притяжения к тому видео и запечатлённому на нём парню не ослабевало ни на миг?

Дверь маминой спальни хлопнула без пяти минут полночь, и Гарри тут же поспешил покинуть свою комнату. Сирень вновь вела его по тёмным коридорам туда, где рассохшиеся створки не скрипели, открываясь. Мальчик проскользнул внутрь номера, и дом даже не шелохнулся в своём сне, не потревоженный ни единым звуком.

Внутри по-прежнему было пустынно. Ощущение, что здесь много лет никого не было, наполняло пыльный воздух. Гарри прошёл в середину комнаты, уже ничего не опасаясь, и сел по-турецки напротив телевизора. Щелчок. Ещё один. Он уверенно включил оба устройства, одно за другим. Синева разлилась вокруг лишь на мгновение и тут же сменилась картинкой на чуть выпуклом экране.

Луи сидел на кровати и напряжённо грыз ноготь большого пальца на правой руке. Во всём его облике угадывалось беспокойство и неуверенное ожидание. Гарри залюбовался тёмно-каштановыми волосами — искры бронзы на красноватом фоне.

— Ох! Я думал, что напугал тебя и ты никогда не вернёшься! — вдруг воскликнуло изображение. Луи вскочил на ноги, неспособный усидеть более не минуты, слишком возбуждённый приходом долгожданного гостя.

Сердце Гарри вдруг заколотилось от страха. Кто перемотал запись? Ведь он точно помнил, как Луи лежал на кровати, доставляя себе удовольствие. Именно этот кадр мальчик поставил на паузу, прежде чем постыдно сбежать от содеянного.

Светлые глаза, так похожие на поверхность холодной Луны, смотрели прямо на Гарри. Луи моргнул длинным ресницами и сделал шаг в сторону камеры. Изящная рука в немой просьбе вытянулась вперёд.

Полный мольбы взгляд пополз ужасом по коже. Дыхание Гарри сбилось с ритма, ладони в панике прижались к щекам. Ведь не мог же этот Луи разговаривать именно с ним? Что за злая шутка?

Не сводя глаз с экрана телевизора, мальчик вскочил на ослабевшие вмиг ноги и попятился к двери. Алые губы Луи округлились от удивлённого разочарования. Его взгляд метался по лицу Гарри, рот безостановочно шептал “пожалуйста”.

Сирень закутала в кокон запаха. В нём Гарри ощутил биение сердца, слабое дыхание в беспомощности мольбы. Они точно не принадлежали ему.

Именно это заставило обернуться, когда ладонь уже лежала на ручке двери, замедлить шаг, когда до побега осталось единственное движение.

Гарри замер.

Зашуршали простыни: Луи обессиленно опустился на свою постель.

— Пожалуйста, я много лет был один. Не оставляй меня в темноте снова.

Почему-то больше не хотелось убегать, страх оставался неприятным непрекращающимся звоном в ушах, но это не мешало расслышать и жалость, и интерес.

— Кто ты? — голос Гарри дрогнул. Он всё ещё чувствовал себя глуповато, обращаясь к изображению на экране телевизора, но уже не мог представить случившееся розыгрышем.

Луи действительно смотрел именно ему в глаза.

Ладонь медленно соскользнула с ручки двери, но Гарри не спешил возвращаться на своё место, так и застыв оловянной фигуркой у выхода. Луи бессильно выдохнул… и пожал плечами. От реальности диалога между ними волосы шевелились на затылке.

— Что ты хочешь услышать? Я — это я. Другого ответа у меня нет.