Каким же идиотом он был, когда цеплялся за надежду, что это не Гарри совершает зверства, за призрачный шанс того, что Стайлс стал жертвой обстоятельств, что всё это фатальная случайность. Сейчас Луи будто прозрел. Глотку обожгла горечь. Разочарование укоренилось в его теле и терзает внутренности.

Но как же сложно представить себе Гарри, его сладко пахнущего, покладистого Стайлса, совершающего убийства. Луи пытается, вспоминает его залитые могильной тьмой глаза, убеждает себя. Но фантазии всё равно не хватает: образ подростка в голове не желает меняться, не берёт нож, не ухмыляется пухлыми губами со смертельным превосходством.

Луи едва сдерживает нетерпение, наполнившее грудь. Оно вызывает головную боль, слабость в ногах. Но в их городке всё достаточно близко, поэтому он почти успевает коснуться двери полицейского участка, когда лёгкая вибрация телефона во внутреннем кармане отвлекает.

Медленно, со страхом, ломающим кости внутри тела, Луи достаёт телефон. Мужчина в форме выходит из дверей здания, кидает на Томлинсона недовольный взгляд, и он отходит чуть в сторону, гипнотизируя сотовый с номером Стэна на дисплее. Инстинкты подсказывают ему, что это важно, поэтому Луи открывает сообщение друга, вместо того, чтобы зайти внутрь.

Хочешь увидеть его ещё раз? Тогда забудь про копов. Встретимся в старом здании фабрики.

Написанное не Стэном, но с его телефона, сообщение сбивает с ног. Луи не контролирует трясущиеся руки, когда слабость накрывает его куполом из беспомощности и паники. Томлинсон прижимается лопатками к холодной стене и сползает вниз. Телефон выскальзывает из рук в снег, но это последнее, что волнует Луи.

Как всего за двадцать минут Стайлсу удалось схватить Стэна? И чего он хочет от Луи? Мстит за разбитое сердце?

Томлинсон поднимает телефон, незаметно смахивая слёзы с ресниц. Его нервы сдают, и единственное, что он может сейчас — это бояться. Страх металлическим крюком тянет внутренности наружу через глотку. Луи кашляет в кулак, сотрясается всем телом, уверенный, что сейчас выхаркает одно из своих лёгких. Дышать невозможно от силы скрутившего его тело дикого ужаса.

Телефон мигает именем Стэна вновь, и Луи едва может прочесть сквозь пелену, застилающую глаза новое сообщение. Оно гласит, что у него всего десять минут, чтобы добраться до места.

Надежда на то, что он ещё может обменять свою жизнь на жизнь Стэна, помогает подняться на ноги. Рукавом Луи вытирает лицо, выдыхает из лёгких остатки кислорода, чтобы наполнить грудь новым, чистым воздухом. Ведь нет никакой причины вредить Стэнли, когда виноват лишь Луи.

Томлинсон засовывает телефон в карман куртки и направляется в место, указанное Стайлсом, оставив полицейский участок и справедливое наказание для преступника позади. А впереди маячит одно из двух: быть убитым или быть убийцей.

Луи всё ещё надеется, но уже сам не знает, на что.

***

Тишина этого старого места оглушает. Луи разбивает запустение своим чересчур громким дыханием, когда врывается подобно урагану на территорию старой мануфактуры. Теперь от былого величия здания ничего не осталось — лишь торчащие из земли камни фундамента и кусты сирени, что сейчас тянутся голыми ветками из-под грязного снега.

— Стайлс!

Злость, с какой Луи выкрикивает ненавистную фамилию можно сравнить с яростью тысячи солнц. В неживой тишине этого места, где нет даже шороха ветра, она сотрясает стены, рушит границы между временем и его полным отсутствием в этих руинах.

Дыхание приходит в норму не до конца: надсадные внутренние хрипы остаются. Их провоцирует страх, циркулирующий по венам с кровью.

Луи боится за друга, и всё его тело напряжено, будто перед схваткой. Но чувства никак не желают смириться с тем, что боится он Гарри. В его голове образ убийцы растекается чернильной тьмой, меняет очертания, избегая определённой формы. Он не превращается в Гарри, как бы Луи не пытался.

Когда снег под ногами сменяется на прогнившие доски, когда тишину заменяет скрип проржавевших труб, свист ветра в разломах крыши, только тогда Луи кожей ощущает его присутствие. Мурашки бегут по позвоночнику от осознания — он не один. Чужие глаза наблюдают за ним.

Но обернувшись, Томлинсон не видит ничего, кроме разрушенных стен старого здания.

— Ну же, Стайлс, хватит играть в прятки, — шепчет Томлинсон себе под нос, медленно продвигаясь вглубь фабрики. — Я здесь! Как ты и хотел! Покажись!

Эхо слов взлетает вверх, пробивает гнилые преграды перекрытий, чтобы вырваться в голубеющее весеннее небо. Луи остаётся внизу, во вновь наступившей тишине. Без ответа.

Но тихий шорох, не громче удара сердца, раздаётся где-то за стеной. Напряжённый до предела, Луи слышит, но не бежит сломя голову. Помимо Стэна в этом здании также находится убийца, и мозг Томлинсона не забывает об этом ни на секунду.

В комнате нет Стайлса. Лишь Стэн. Облегчение сменяется отчаянием, и вот тогда Луи забывает не только об убийце. Он забывает себя и весь окружающий мир, потому что Стэнли лежит на буром от времени, сгнившем деревянном полу, и старые доски впитывают его кровь, ненасытно, будто москиты. Из живота торчит чёрная рукоятка кухонного ножа.

— Стэн, Господи Боже, Стэн, — скороговоркой произносит Луи, в ту же секунду приземляется рядом на колени.

Он мечется, не знает, что сделать. Как помочь. Джинсы на коленях намокают, пропитываются кровью, но Луи плевать. Он сжимает холодную руку друга, уже не стыдясь собственных слёз.

Стэн дрожит, едва заметно. Пытается дышать, но Луи видит, как тяжело даётся каждый вдох. В горле отчётливо булькает кровь, льётся тонкой струйкой по щеке. Мир рушится вокруг, осыпается яркими красками алого стекла, разрезает душу Луи на куски. Его раздирает болью, и он кричит. Беспомощно.

— Останься со мной, — сквозь слёзы просит Луи, но бледное лицо, количество крови вокруг, утихающий сердечный ритм — всё говорит о том, что слишком поздно.

Тело Стэна содрогается в болезненных попытках дышать в последний раз. Он замирает, переводит взгляд за плечо Луи, и затихает. Ресницы больше не трепещут, грудь не вздымается, сердце не бьётся.

Только когда осторожные шаги заменяют звук остановившегося сердца, Луи понимает, что даже в последнюю секунду жизни, Стэн пытался предупредить его. Убийца за спиной выдыхает, и Томлинсону кажется, он слышит улыбку в этом звуке покидающего лёгкие воздуха.

Боль в затылке раскалывает пополам, когда убийца бьёт несопротивляющегося Томлинсона по голове. Луи падает щекой на холодные доски пола, смешивая собственную горячую кровь из пробитой головы с остывающей кровью Стэна.

Мир вокруг моргает и отключается.

***

Луи очнулся, когда дневной свет сгустился и почернел, когда весенний день сменился зимним вечером. Он моргнул, стараясь разлепить веки, но ресницы склеились от слёз.

Холод забрался под куртку, сковал ноги. Луи дотронулся ледяными пальцами до щеки — она горела болью. Он нащупал содранную кожу, от прикосновения боль усилилась, превратилась в агонию, и Томлинсон убрал руку.

Всё тело затекло после нескольких неподвижных часов, что он провёл без сознания. Джинсы на коленях стали будто деревянными, и только когда Луи посмотрел вниз и увидел тёмные, заскорузлые пятна, воспоминания вернулись к нему. Последние секунды жизни Стэна и тяжёлый удар убийцы, отправивший его в темноту.

— Блять, — сквозь зубы выругался Томлинсон. Чувства медленно возвращались к нему, по мере того, как утихал шум в голове.

Луи вдохнул полной грудью, стараясь прочистить лёгкие и вернуть голове способность думать, но вместо морозного воздуха его поглотила вонь. Она душила его, глаза слезились. Томлинсон подавил рвоту и попытался встать.

Лязгнула цепь, но он не обратил на звук внимания. Тело свело судорогой, и Луи упёрся руками в стену, помогая себе подняться. Ладони скользнули, будто она была мокрая.

Она и была. Приглядевшись, Томлинсон увидел багровые разводы на потрескавшейся штукатурке. Он отпрянул, глянул на собственные руки, вымазанные в крови. Дыхание сбилось.