— Это не слишком сильный аргумент, Луи. «Такое случается».
Класс напряжённо вслушивается в тяжёлое дыхание Томлинсона, который не отличается терпимостью, и в рамках его сейчас держит лишь безграничное уважение к учительнице английской литературы.
— Твоя версия, Гарри? — с интересом спрашивает мисс Коул.
— Я думаю, что большинство современников Стивенсона, являясь верующими христианами, воспринимали эту работу, как аллегорию на битву Бога и Дьявола за бессмертную человеческую душу внутри личности. Именно поэтому мистер Хайд был так уродлив. Это чистой воды агитация в пользу добропорядочного образа жизни. Также эта теория косвенно подтверждается самим текстом, когда доктор Джекил говорит о небольшом росте мистера Хайда, показывая тем самым, что зла в нём всё-таки меньше, чем добра.
Его прерывает звонок с урока. То ли спасает, то ли, наоборот, подталкивает к краю.
Луи сжимает кулаки, когда Шерил достаёт из ящика своего стола Твикс и протягивает его Гарри. Мальчик неуверенно берёт конфету, а по классу прокатывается волна испуганного шёпота. Краем уха Гарри улавливает «шоколад Томлинсона», и вот тогда он понимает всю серьёзность своей ошибки. Выиграть у Луи литературный спор и получить награду. Пусть это просто Твикс, но его всегда получал Томлинсон, потому что всегда был победителем, потому что никто не смеет возражать ему. Никогда.
Гарри в беде.
Он неуверенно поднимается, достаёт свой рюкзак из-под стула, стараясь игнорировать серую худи Томлинсона в опасной близости от себя. В шуме собирающихся учеников Гарри всё равно слышит злое хриплое дыхание, и его не заглушает даже счастливый щебет довольной Шерил.
Горячие пальцы едва уловимо касаются его шеи, дотрагиваются до плеча, разворачивая к себе, а потом кулак сжимается вокруг футболки, впечатывая Гарри в школьную доску. Мисс Коул охает, а подростки вокруг замирают, боясь сдвинуться с места. Гарри теряет воздух. Портфель со стуком падает на пол, в гробовой тишине, когда Стайлс слегка поднимает голову, глядя в лицо Томлинсону.
— Ты не можешь выигрывать постоянно, Луи, — медленно, с расстановкой говорит мисс Коул. — Всегда есть кто-то, кто сильнее тебя. И это нормально. Это нужно просто принять.
— Сильнее меня? Это он, что ли? Неудачник, который даже не может посмотреть в лицо собственным демонам? — Луи пренебрежительно морщится. На его лице нет ничего, кроме отвращения. Гарри чувствует, как в его руке тает шоколад, превращаясь в мягкое неаппетитное месиво.
— Ты ничего не знаешь о моих демонах, — тихо шепчет подросток, глядя в злые глаза напротив. Он не собирается оправдываться, но и оставить обвинение без ответа теперь невозможно.
— Я знаю свои пороки, Стайлс. Я принимаю их. Я тот, кто я есть. А ты всего лишь трус, бегущий от себя.
Тонкая ладонь учительницы ложится на плечо Луи, и он опускает взгляд в пол, медленно разжимая пальцы. Гарри видит сожаление на его лице и понимает, что сейчас его отпустят только из-за искренней привязанности Луи к Шерил. Он не разочарует её сильнее.
И Гарри пользуется возможностью. Он хватает рюкзак и проскакивает под рукой Томлинсона, стремительно выбегая из кабинета, ругая себя последними словами. В следующий раз, когда он поведёт себя глупо и безрассудно, мисс Коул может не оказаться рядом, а Луи и так достаточно зол на него. Гарри содрогается, представляя себе, как Томлинсон потушит горящую сигарету о его ступню.
Он прогуливает последние два урока, срезая путь до дома через заброшенный парк. Мысли кружатся в голове, атакуя сознание множеством ярких образов. И когда лёгкий дождик начинает накрапывать с небес, щёки подростка уже мокрые от слёз.
Гарри боится, что Томлинсон станет последней каплей тьмы в огромной чаше его жизни, и та, наконец, перельётся через край, затопляя всё вокруг.
***
Томлинсон лежит на верхней скамье, что ступеньками высятся вокруг школьного стадиона. Зейн препирается со Стэном на две скамьи ниже: они почти дерутся за последнюю в пачке сигарету. Майкл и Курт пытаются решить свой последний тест по биологии, отчаянно ругаясь матом и буквально вырывая от бешенства листы из учебника. А где-то далеко внизу, на поле, тренируется команда. Луи какое-то время смотрит на Пейна, который гордо носит капитанскую повязку, а потом откидывается назад, предпочитая небо. Оно сегодня светлое, и хотя солнце всё равно где-то за облаками, Луи чувствует тепло. Он отдыхает от бесконечного английского дождя. И очень хочет убедить себя, что также он отдыхает от футбола. Но где-то между рёбер застряла правда — Луи хочет на поле: почувствовать ветер в волосах, боль в перегруженных мышцах и восторг от забитого в ворота мяча.
Но теперь капитанит Пейн, а Луи всего лишь прожигает свою жизнь, прогуливая уроки вместе с парнями из школьной банды.
— Хэй, Луи, — отвлекается от своего задания Майкл, но шатен слишком разморён тёплым сентябрьским воздухом, поэтому лишь мычит что-то неразборчивое в ответ, надеясь, что его оставят в покое. — А это не Стайлс? Ну, тот придурок, которого ты шпыняешь последнее время?
Сонливость растворяется мгновенно, будто снежинка в горячей ладони. Томлинсон поднимает голову, приоткрывая один глаз, и видит кудрявого подростка, что, низко склонив голову, поднимается между рядами к ним. Луи смотрит, как дрожат кончики его пальцев, как он в волнении натягивает рукава кофты на них сильнее. Томлинсон до чёртиков хочет поймать его взгляд, хочет увидеть в нём страх, но мальчишка смотрит только под ноги, будто опасаясь, что, если он взглянет на хулиганов, струсит и сбежит.
Парни перестают толкаться, хотя Малик и скручивает напоследок Стэну сосок сквозь футболку, тот визжит, как девчонка, но уже не отвечает: всё его внимание, как и внимание остальных, приковано к Гарри. Тот сам идёт к ним, зная, что, если Луи не в духе, он будет уползать со стадиона домой, идти уже не сможет. И это в лучшем случае.
Когда до парней остаётся около пары метров, Гарри, наконец, поднимает голову, и Луи ловит этот взгляд, нерешительный, но не затравленный. Он резко садится на скамье, обхватывая деревянные края своими тонкими пальцами, и едва сдерживает издевательскую ухмылку, когда Гарри останавливается, напуганный его резким движением.
— Что такое, Стайлс? Ты соскучился по боли? — хрипло произносит Луи.
Гарри отрицательно мотает головой и делает ещё несколько шагов ближе к Томлинсону. Парни недоуменно наблюдают за этими осторожными, какими-то опасливыми движениями.
— Вот, — произносит подросток и протягивает Луи помятую шоколадку. Тот вопросительно вскидывает бровь. — Я прошу прощения за то, как вёл себя на уроке литературы, и обещаю никогда не повторять того, что произошло. Я буду незаметным.
Голос слабый, тихий, способный раствориться в ветре ещё до того, как будет услышан. Луи вообще-то нравится.
— С чего ты решил, что всё будет так просто?
Томлинсон спрыгивает со своей скамьи и направляется к Гарри. Он видит, как дрожит вытянутая рука, как тот неловко отступает. Видит, как дёргается горло, когда Стайлс сглатывает, предчувствуя боль.
Но Луи не видит того, что ему нужно — покорности. Глаза любого ученика его школы тускнеют особым образом, когда Томлинсон говорит с ними. Они боятся его. Они готовы ползать вокруг и жрать землю, если он скажет. Но Стайлс — нет. Стайлс боится боли, как и любой другой человек. Но он не боится Луи. Его взгляд немного задумчивый, немного настороженный, но по-прежнему яркий.
Томлинсон бесится. Сжимает зубы, цедя:
— Ты очень много о себе возомнил, — Луи хватает подростка за запястья, и тот от неожиданной боли выпускает из рук шоколад, что падает им под ноги. — Ходишь, глядя в пол, а сам думаешь, будто видишь всех насквозь.
Он выкручивает Стайлсу руку за спину под неестественным углом и прижимает худое тело к себе. Он не видит, как искривляется лицо Гарри от боли, зато с удовольствием чувствует прерывистое дыхание и дрожь, сотрясающую тощее тело.
— Хотел быть незаметным, да? Не повезло. Я увидел тебя, — шепчет Луи ему на ухо, ядовито улыбаясь. Он чувствует тяжёлый отчаянный вдох разочарования и испытывает настоящее удовлетворение, не давая Гарри то, что ему так нужно. — Я докажу тебе, насколько огромную ошибку ты совершил, выбрав эту школу. Это твоя персональная бездна, и ты уже падаешь в неё.
