Погрузившись в мысли о том, каким способом он отомстит Томлинсону, он не услышал тихих шагов за спиной, которые упорно следовали за ним. Он не замечал следующую за ним тень, пока до него не донёсся тихий вкрадчивый голос.

— Зря ты тронул того парня.

Бирсак резко обернулся, чувствуя, как горячая кровь из губы потекла по подбородку, и угрожающе двинулся в сторону стоящего в тени незнакомца. Он просто хотел побыстрее оказаться дома.

— Ты, блять, ещё кто такой?

Фигура подалась вперёд, и последнее, что смог заметить Энди перед тем, как потерять сознание — летящую к его лицу биту. Он не успел удивиться и уже не услышал глухой звук удара. Ярко-синие глаза закатились, и парень безвольной куклой упал на холодный асфальт. Он отключился, чтобы очнуться в другом месте.

Страшном месте.

========== Понятнее ==========

— Она ужасная сестра, — твердил малыш, волнуясь, перебирая разноцветные карандаши на столе друга. — Джемма злится и кричит, но это я должен злиться. Это я обижен.

Бен поглаживал пальцами напряжённую спину ребёнка, читая книгу, и Гарри всегда удивлялся, почему взрослый продолжал слышать и понимать всё, что говорил малыш.

— Гарри, а ты сказал ей?

Мальчик нахмурил брови и кивнул.

— Я говорил много раз.

— Ты действительно вёл диалог? — переспросил учитель. — Ты без эмоций, спокойно рассказал ей, что на самом деле произошло? Высказал свои мотивы и аргументы в защиту? Если ты хочешь, чтобы люди тебя поняли, ты должен научиться слушать и объяснять. По-настоящему разговаривать.

Гарри задумался. Его детское лицо приняло опечаленное выражение: уголки губ опустились вниз, а глаза наполнились пониманием собственной ошибки, пальчики замерли над очередным карандашом.

— Я поступил правильно, но не смог объяснить ей это. Я просто должен уговорить её выслушать меня.

Бен кивнул своему не по годам взрослому ученику и кончиками пальцев дотронулся до щеки, покрытой нежным розовым румянцем.

Гарри — его маленькая драгоценность.

~~~

Губы в адском огне. Они полыхают, и никакая, даже самая ледяная вода в мире не способна унять это жжение. Гарри чувствует их припухлость, чувствует, насколько они красные.

Он едва передвигает ноги в сторону школы в понедельник утром. Воскресенье прошло в суматохе, он устал, занимаясь делами, о которых лучше не думать вообще. Гарри трясёт головой, выбрасывая лишние мысли и новые воспоминания, которые прибавятся к его ночным кошмарам, будут преследовать. Шея нещадно болит от сна в сидячем положении: поездка с Луи и почти сразу ещё одна. Он провёл все выходные в дороге.

А сейчас Гарри не может перестать дотрагиваться до собственного рта, потирая его подушечками холодных пальцев, не обращая внимания на застрявшую под ногтями землю. Прошло больше суток с момента их близости в машине, когда Гарри потерял контроль над собой и сделал то, что сделал. Слишком много эмоций навалилось разом на него: гнев, бессилие, раздражение, а затем вспыхнувший в крови адреналин, когда Энди схватил его, пробудил странный голод и желание обладать. Гарри чувствовал дрожь всем телом, и каждый удар грома приходился по напряжённым нервам, побуждая к действию, переполняя неглубокую чашу терпения.

Луи столкнул его с края в пропасть, когда задал свой опасный вопрос, а потом, в желании получить на него ответ, сжал волосы, вызывая боль. Гарри поплыл. Он отдался своим эмоциям, позволив им накрыть его огромной волной и унести дальше по течению. Гарри не сопротивлялся. Впервые в жизни.

Он подходит к школьным дверям, ставит ногу на первую ступень и будто сильный импульс внутри — чувствует взгляд. Осенний воздух вихрится и сгущается, негреющее солнце скрывается за тёмными грязными тучами. Гарри поднимает голову, замирая внизу лестницы, глядя вверх, в глаза самой сильной в его жизни грозы.

Луи окружён друзьями, как всегда. Он сжимает тонкими губами дымящуюся сигарету и пристально смотрит на Гарри.

Они не произнесли ни слова после того, как Луи, крепко держа Гарри за волосы, кончил ему в рот, так и не остановив машину. Остаток дороги Стайлс бездумно разглядывал капли на стекле, ощущая солёный вкус Луи во рту, борясь с желанием дотронуться до распухших губ. Томлинсон подвёз его домой, и Гарри, не прощаясь и не оборачиваясь, покинул салон.

Сейчас же они оба замерли у школьных дверей, прожигая друг друга взглядами, выкачивая кислород из пространства вокруг. Гарри завороженно смотрит, как Луи вытаскивает сигарету изо рта, выпускает струйку сизого дыма в воздух и с чувством лёгкого превосходства приподнимает правую бровь чуть выше. Гарри делает несколько неуверенных шагов вперёд, всё также не отводя загипнотизированного взгляда от Томлинсона, а потом его выдержке приходит конец: картинки произошедшего всплывают в голове одна ярче другой, память воссоздаёт вкус Луи на языке, и жаркий румянец приливает к бледным щекам. Гарри прикасается дрожащими пальцами к приоткрытым губам и видит довольную усмешку Томлинсона, и словно набатом в голове раздаётся его насмешливый отказ на искреннее признание в чувствах. Стайлс опускает взгляд в потрескавшийся бетон школьных ступеней и по широкой дуге, как в день первой встречи, обходит Луи и компанию.

Когда школьная дверь хлопает за спиной, Гарри срывается на бег, петляя между учениками, стараясь скрыться в недрах школы от сводящего его с ума человека. От Луи, что проник под кожу и мучает изнутри, лишая контроля над собой.

Гарри не может позволить себе такую роскошь, как утонуть в любви.

Опасно.

***

В Луи нет стыда. Он хочет, чтобы все знали, что собственными насмешками и издевательствами создали монстра. Монстра жестокого и скорого на расправу. Томлинсон — их персональное чудовище, терроризирующее учащихся изо дня в день, отнимая их спокойствие, смешивая воздух в лёгких с удушающим чувством страха.

Как у любого чудовища, у Луи не может быть слабых мест. Не должно быть. Поэтому, когда Найл припирает его к стене, глядя светлыми, полными злости и непонимания глазами, Луи лишь выворачивается с яростью из крепкой хватки, отталкивая его прочь.

Они давно перестали быть друзьями.

— Зачем ты сделал это? — кричит Найл, привлекая ещё больше внимания к их разбирательству.

Луи знает, о чём он. Но объяснять, как обстоит это дело на самом деле, не будет. Он просто натягивает на лицо своё лучшее выражения пренебрежения и пытается обойти негодующего Хорана.

— Даже не думай об этом. Я добьюсь грёбаного ответа от тебя!

Вокруг уже слишком много людей, и Луи слышит шёпот, этот отвратительный тихий гул голосов, когда они осуждают, передают грязную сплетню из уст в уста, покрывая её ещё большим количеством выдуманных, но оттого не менее унизительных подробностей. Томлинсон не может позволить им пачкать его имя вновь.

Они должны испуганно молчать.

— Отвали, — произносит он, толкая блондина в сторону. Луи хочет показать толпе, что он всё тот же неприкосновенный Томлинсон и ничто этого не изменит. Никто не смеет говорить с ним так.

Найл краснеет от злости, сжимает кулаки и выплёвывает в спину бывшего друга:

— Поверить не могу, я до последнего не верил в то, какой ты мудак. Я защищал тебя, я игнорировал все слухи о твоей невообразимой жестокости, я верил в то, что этот образ бунтаря лишь для того, чтобы очистить личное пространство. Но ты действительно ничтожество, Томлинсон!

Луи прикусывает щёку, стараясь сдержаться, но слова Найла хлещут его по щекам, причиняя боль, отрезвляя. Его кулаки едва слышно скрипят, но кажется, будто этот угрожающий звук громче гула заинтересованной толпы. Парень оборачиваясь, вглядываясь в злое лицо, делает шаг ближе, а внутри рвётся последнее, что сдерживает человечность. Картинки былой дружбы стираются одна за другой, будто божественный палец нажимает кнопку delete не переставая, пока не останется ни одного, даже самого незначительного воспоминания. Луи чувствует, что определение «монстр» становится всё ближе, а человеческое обличье — всё дальше. Нет никого, кто остановил бы его падение.