— Да брось, — издевательски протянул Олли. — Отсюда некуда бежать.

В ответ на это заявление взгляд Гарри автоматически заметался по серым стенам ловушки. Из-под редких коротких ресниц за ним наблюдали бесцветные глаза преступника.

Молчаливое противостояние между ними тянулось, медленно сжигая кислород в комнате. Гарри уже начинал чувствовать его нехватку, ту, ни с чем не сравнимую густоту напряжения, когда воздух не втянуть в лёгкие. Но пока Олли не двигался, играл с ним в гляделки, оставался шанс уговорить. Именно поэтому Гарри решился напомнить о своём положении.

— Луи ведь ясно дал понять…

Олли зарычал. Ярко вспыхнул огонёк злости в его глазах. Во мраке подступающей ночи было хорошо видно это свечение чистой ярости. Он метнулся ближе, с тихим рыком сжал горло Гарри пальцами.

— Решения Луи меняются довольно быстро, как ты мог заметить, — Олли выдохнул пряный горячий воздух из своего рта, и тот практически обжёг кожу Гарри. — Сейчас ты гость, а завтра — там, где остальные.

Гарри нервно сглотнул, ощутил, как по коже шеи потекла кровь, пачкая сжимающие горло пальцы.

— Где?

Не хотел знать, но спросил.

— В яме за домом, — бесхитростно, со всей возможной честностью и в своей самой гадкой манере ответил Олли. — Ты всё равно окажешься в ней, и я просто хочу успеть попользоваться.

Машинально Гарри дёрнулся. Влажные окровавленные пальцы соскользнули с его шеи, и на короткий воодушевляющий миг он оказался свободен от чужой хватки. Мгновение рассыпалось со звоном битого стекла: Олли схватил за запястья прежде, чем Гарри удалось разорвать между ними дистанцию, сжал их, выкрутил руки назад. В глазах тут же потемнело от резкой боли, тело подалось назад инстинктивно, в попытке её уменьшить. Хоть Олли и был самым слабым из псов, Гарри всё равно уступал ему по всем параметрам.

Каменный пол врезался в грудь, выбив застрявшее в горле дыхание наружу. Страх в очередной раз холодной змеёй пополз вверх по телу. Но всего одна мысль, внезапная, как вспышка молнии, смогла остановить набившее оскомину чувство: он не сможет выжить, если не станет сильнее. Дело даже не в псах, а в нём самом.

Не всякая жертва должна оставаться беспомощной. Гарри вдруг приготовился дать отпор: мышцы напряглись под кожей, мысли кристаллизовались, на смену панике пришло спокойствие приговорённого к смерти. И даже боль в заломленных руках стала вдруг на порядок слабее.

Гарри сжал зубы и замер, притворился послушным. Такое поведение порой помогало избежать побоев отца: тот терял запал, всю свою полыхающую ярость. Но с Олли это не сработало. Преступник не ослабил бдительность, только его руки переместились с запястий на шею и плечо. Гарри выдохнул скопившуюся в теле боль, так тихо, что даже ветер вряд ли услышал. Лопатки обожгло холодом пола, в лицо ударил горячий воздух чужого дыхания.

Олли оседлал перевёрнутого Гарри, внимательно вгляделся в его лицо сверху вниз. Язык то и дело мелькал между растянутых в пошлую улыбку губ.

— Наконец-то, — шепнул преступник. Гарри пришлось стиснуть зубы сильнее, чтобы всё вызываемое его фигурой омерзение не вырвалось наружу.

В теле легко пульсировало эхо боли в гематомах и синяках, оставленных Луи. Свидетельство их близости, на которую Гарри пошёл практически добровольно. Это странное покалывание в укусе на подбородке, в пояснице и ниже неё придавали решимости.

В мутных, неясного цвета глазах Олли блеснуло превосходство. Он верил, главное — пожелать. Гарри не собирался подтверждать извращённую логику псов, покорно лежа на полу и принимая. Он хотел вырваться. Выжить.

— Иди сюда, — зашептал Олли, склоняясь всё ниже.

Ненавистное лицо становилось всё ближе, дюйм за дюймом, и от этого расплывалось в сумраке ночи. Гарри усилием заставил себя не закрывать глаза, хотя зажмуриться хотелось до отчаяния. Нельзя было упустить тот единственный момент.

Он настал, когда губы пса оказались совсем близко, жалкий дюйм воздуха препятствовал поцелую. Гарри знал, что совершает ошибку, но пальцы сами сжались в кулак, вены выступили на коже под тикающими цифрами таймера.

Удар пришёлся в скулу. Костяшки обожгло мгновенной болью, но вес пса исчез с тела. Гарри попытался подняться, за что тут же поплатился — Олли сжал его растрепавшиеся волосы в кулак и приложил затылком об пол.

«Не каждая попытка должна оканчиваться удачей», — подумалось Гарри сквозь содрогнувшую мир боль. Казалось, пласты реальности вокруг затрещали и начали рваться. В глазах мгновенно потемнело, и причиной тому была далеко не наступившая ночь.

— Хочешь, чтобы я подогрел тебя, детка?

По полу вокруг Гарри зазвучали приглушённые шаги преступника. Он поднялся, обошёл лежащего Стайлса, пока тот пытался собрать разлетевшиеся после удара на осколки мысли и не шевелился.

— Тебе нравится играть? Провоцируешь Луи. Теперь меня.

— Зачем ты это делаешь? — вопрос наполнился всем тем бессилием, что заполнило кровь.

— Зачем? Потому что могу! — голос Олли звенел от чистой радости. — Если не получать удовольствие, то зачем вообще жить?

В темноте силуэт расплывался, смешивался с густотой ночи. В комнате полностью отсутствовало освещение, и Гарри мог полагаться только на свой слух. К счастью, Олли болтал без остановки.

— Вам так трудно всегда принять собственную судьбу, — разглагольствовал пёс. Гарри слышал его, как сквозь плотный слой ваты, сознание не уступало по темноте окружающему пространству. — Боретесь за жизнь, когда вам не дают ни единого шанса, когда нужно сдаться.

Ткань рубашки натянулась: чужие пальцы расстёгивали те немногие пуговицы, что уцелели и были застёгнуты. Гарри протестующе застонал и был проигнорирован.

— Должно быть, сладкий. Луи выглядел таким расслабленным за столом, только хорошие игрушки приводят его в это настроение.

Олли стянул рубашку с плеча и прижался влажными губами к коже. Гарри ожидал укуса, зажмурился, всё тело приготовилось к боли. Но её не было. Олли отличался от Луи не только слабостью характера; он не пустил в ход зубы, ограничившись долгим засосом на коже своей жертвы.

За эту метку Гарри, скорее всего, придётся расплатиться с Луи головой. И пусть в темноте не было видно таймера и Стайлс не мог посмотреть на цифры, он чувствовал идущий от них холодок. Предупреждение самой судьбы.

— Нет! — вырвалось из горла. Гнев горячей волной прокатился по телу. — Ты это не получишь!

Гарри ударил коленом, попав куда-то в мягкие ткани, может, в живот или бок. Следом — рукой в лицо. В ответ тоже получил несколько болезненных тычков. В отличие от него, Олли бил метко, с отточенным опытом профессионализмом.

Ночная темнота сама по себе помеха, а против противника сильнее и ловчее у Гарри, казалось, не осталось в ней шансов. Но несколько удачных совпадений — он отбивался руками и ногами с остервенением загнанного в угол животного — помогли уравнять возможности.

Ожесточение покрыло кожу толстой коростой, сквозь которую почти не проходила боль. Страха не было. В яростном обмене ударов Гарри не чувствовал, что они дерутся. Скорее, ему казалось, что он упал в воду и борется со стихией.

Сколько он провёл, сопротивляясь? Мгновение или вечность? Белеющая ярость прожигала пласт за пластом, пытающимся поглотить сознание туман усталости. Олли дышал так же тяжело, как и Гарри, но не оставлял попыток сломить дикое сопротивление.

— Ты не был таким строптивым с Луи! Там, на лестнице, сдался почти сразу.

Пальцы Олли покрылись кровью из открывшейся на подбородке раны и соскальзывали. Он никак не мог ухватить Гарри, обездвижить его.

Стайлс фыркнул почти издевательски. Он бы оскалился, если бы враг смог увидеть хоть что-то в темноте. И если бы остались силы. От того, насколько быстро они таяли, становилось страшно.

А потом неведомая сила оторвала Олли от него. Резко пропали влажные и болезненные прикосновения, вес чужого тела словно испарился. За вознёй борьбы ни один из них не услышал открывшейся двери, и о том, что хозяин спальни вернулся, Гарри понял, только когда Луи вновь исчез за дверью вместе с упирающимся и кричащим Олли.