- Вы - Софья?

- Не-а! Сонька Лысая. Моя матуха так любит имя это, что дочек назвала так: старшая Софья, следующая София, я - Соня, а еще есть Сонечка и Сонюша. Это наши малые, но они уже все понимают, в школу ходят. И все одноклассники у них знают, какая у них сеструха крутая!

- Ну, ничего себе!

- Ну-ну! А ты-то кто будешь?

- Степанида.

- А-а-а-а, - она задумчиво посмотрела на нее снизу вверх, будучи ниже ростом. - Ну, будешь, значит, Степуха Могучая!

- О, очень любезно с твоей стороны, но я…не достойна!

- Значит, не знаешь, куда Араик пропал?

- Без понятия! - Стеша хотела сказать еще, что сама его ищет, но не стала на всякий случай.

- Ха! Никто не знает! Надеюсь, что он живой еще!

- Что?! - ахнула девушка.

- Ну, да… Волчара узнала кое-что о нем… и обо мне. Как бы отомстить не решила.

Тут Морозова не выдержала, и, сощурив глаза, спросила:

- А какая падла ей доложила? У кого язык как помело? Кому в морду дать?

- Я… я не знаю, сеструха! Ты-то не нарывайся, базар фильтруй. С какой стати интересуешься им? Что, он тебе тоже нравится?

- Это мое дело.

- Нравится…! - недоверчиво сказала Сонька Лысая, глядя на нее, сощурив глаза и сжав тонкие губы. - Он всем нравится!

- Да кому он нужен-то больно-таки?! Не смеши мои тапочки! Нравился бы - не довели бы до такого! Что, думаешь, я не знаю, как себя нормальная баба ведет, когда ей парень нравится? Думаешь, я вчера родилась, или с Луны свалилась, что не в курсе? Да и вообще разве можно бабой считать ту, кто руку поднимает на мужчину?

- Дело говоришь! Ты мне нравишься, Степуха! Если найду Араика мертвым, позову поплакаться над трупиком!

- А если я его увижу мертвым, - с угрозой, без шуток проскрежетала зубами Степанида, - то трупиками станете вы все, ясно?

- Ты мне угрожаешь?

- Я предупреждаю.

Деваха посмотрела на наручные часы, мощные, и, может быть, дорогие. Скорее всего, сняла с кого-то за углом. Потом, снова подняв голову на собеседницу, сказала:

- С удовольствием поболтала бы с тобой еще, но тороплюсь! Ладно, пока! Но запомни: Араик мой!

- Спасибо, что предупредила! А ты запомни: он свободный, и сам выберет!

Тяжелым шагом Сонька Лысая направилась к своему мопеду и вскоре умчалась на нем прочь, а “Степуха Могучая”, последний раз тряхнув половичок, зашла в ресторан. Девушка положила на место коврик, потом сходила помыть руки и села на стул за стойку в гардеробной, как бармен - за барную. Неожиданно дверь открылась и забежала поддатая Злата Ярославовна, редкая тут гостья. Увидев работницу своей родственницы, Женщина пододвинула стул Гульнары, благо та обедала, и села к Морозовой, положив какую-то папку на стойку.

- Вот смотри, Стешенька, - утирая слезы, произнесла супруга Чарльза Никитича и отрыла папку, - вот тетрадочка его! По литературе… Вот видишь: сочинение на тему “Как я провел каникулы”. Ты, глянь, вернее, послушай:

“Помню маму с пьяной рожей

Красной, словно помидор…

Мамка все на свете может.

Все рыдают - ей задор!”

- Стихи, что ли?

- Ага, - утирая слезы, кивнула Злата Ярославовна. - Двойку за них только получил.

- Говорящий правду умирает не от болезни…

- Точно… А вот, Стешенька, ты посмотри. Рисуночек его. “Моя семья”. На уроке рисования рисовали. “Араик. 7 лет”

Девушка увидела семейный портрет, сделанный детской ручкой, почему-то в коричневых, черных и серых тонах. На листе в центре, заняв для этого почти все пространство, маленький Араик изобразил папа и маму, достаточно подробно: с прорисованными глазами, носами, губами, и даже про уши, которые многие дети рисовать не любят, не забыл. Одежда была крупно заштрихована, с сильным нажимом прорисован контур. В руке мамы мальчик, явно, нарисовал сначала бутылку, но потом, видимо, передумав, толсто и жирно исправил на букет цветов. Это были розы, нежно-лилового цвета, единственного не мрачного цвета во всем портрете. А себя нарисовал тяп-ляп, в стиле “палка-палка-огуречик”, но почему-то с большими глазами, где-то сверху в углу, светло-коричневым карандашом.

- Троечку поставили, - перевернув рисунок, растроганно улыбнулась Злата Ярославовна. - Для нас троечка - все равно что докторскую защитили. А вот посмотри, Стешенька: “Новогоднее письмо Тете Ирлинде”, - она зачитала с выражением: - Здравствуй, дорогая Тетя Ирлинда! Поздравляю тебя с Новым Годом! Надеюсь, что у тебя все хорошо. Мне на Новый Год ничего не надо! Только отбери, пожалуйста, у мамы все ее бутылки! Араик. 7 лет”, - Женщина утерла слезы. - Умница мой! Всегда знал, что попросить. Конечно, это плохо - у мамы радость отнимать, но все же не о себе подумал, а о маме. Правда, Стешенька?

- Угу.

- Семь лет! Подумать только: это ведь до тринадцати, до возраста, когда он шлюхой стал, еще далеко.

- Да не стал он никаким шлюхой!

- Эх, Стешенька…! А вот посмотри. Школьная фотография! Помню, пришли на родительское собрание, нам раздали снимки: там были ребята всем классом и по отдельности. Так, все улыбаются, а наш с Чарликом - нет. Мы так рассерди-и-и-ились на него! - Женщина заплакала. - Так разозлились, что он позорит нас… Что люди подумают?! Что мы - изверги?!

Стеша хотела сказать, что, если они так подумали, значит, угадали, но сдержалась и промолчала в ответ.

- И вот, Стешенька, что нам делать-то теперь? Остались от нашего Араика рожки да ножки. Хотя рожки он своей Аглашке оставил… наставил, вернее…

- Злата Ярославовна, зачем же вы его хороните раньше времени?

- Да нету его в живых, наверняка! Ты-то, Стешенька, не знаешь, а я знаю, что из себя Аглашка представляет. Хоть и поколачивала его, но любила страшно. А с Сонькой они не могли его поделить. Волчара даже сказала мне, матери его, что лучше убьет его, чем он кому-то достанется, если ни ей! И зачем он это сделал? Зачем ее обозлил? Как пить дать - поиздевались, изнасиловали, поизмывались, искалечили и прибили и чертовой ма-а-а-атери…! Ох, прибили! И нету больше моего мальчика!

- Что же вы такое говорите?

- А что есть, то и говорю!

Только тут Стеша заметила, что на нее смотрит, стоя за спиной Златы, вернувшаяся с обеда Гульнара и показывает ей что-то жестами. Только когда она изобразила кого-то злого со сковородой, до девушки дошло, что речь о Чарльзе Никитиче. Морозова поспешила предупредить его жену, что он идет.

- Правда, идет? Стешенька, спрячь папку, - она начала торопливо все складывать в нее. - Я ее у Чарльза отобрала, когда он сегодня на помойку ее нес!

Девушка, про себя возмущаясь решением папаши Араика, просьбу исполнила, и как раз вовремя - на работу пришел главный официант ресторана…

Глава 34

Гена

Люда была счастлива. Мало того, что узнала, что не мутант никакой, да и еще нашла двоюродного брата! Но отпуск подходил к концу, и им со Збигневом пришлось расстаться. Они обменялись контактами и распрощались. Девушка полетела на Новый Альтаир-И-17. Там она узнала, что переговоры короля Планетарного Сириуса с Хаурдом ничего не дали, Эккена выиграла бой, и что дочь Правительницы Эрши уже давным-давно сидит на какой-то базе-госпитале, принадлежащей Земле.

Легендарная база оказалась не такой современной, какие рукотворные тверди строятся в наши дни. Конечно же, ее стараются обновлять, менять аппаратуру и коммуникации, стелить другие полы, завозить мебель вместо старой, которую выкинули… Но Альтаир-И-17 так и остается, по сути, прежним. Искусственно созданная атмосфера не позволяет управлять погодой, как на других базах, построенных в последние годы. Тут независимо от человека может хлынуть дождь, или начаться вечер. Давление меняется, как на настоящей планете, и даже постепенно сформировался свой климат: тут всегда стоит средняя температура. Курорт с пляжем организовать нельзя, но и на лыжах не покатаешься.