Глава 31

Нашедшие друг друга

Людмила в тот вечер отправилась в гости к новоявленному брату, предупредив подруг, что будет поздно, отправив им эсэмэски. Дом известного том-модели оказался потрясающим! Приехали они все в той спортивной машине, за рулем которой сидел Збигнев. На вопрос сестры будет ли против его невеста ее приезда, юноша сознался, что нет никакой невесты, а руины дома Петровой купил он сам, а ни кто-то - ему.

Роскошь богатого, убранного в современном стиле, дома, поразила воображение Люды, хотя ей больше нравилась классика. В воздухе витал не навязчивый легкий аромат лотоса, который у Петровой навсегда стал ассоциироваться с хозяином этого особняка. Она знала, что Збигнев Би - известный человек, но никак не догадывалась, что тот так много зарабатывает, причем, сам. Дом, и правда, как он сказал, охранялся. В холле их встретили слуги и дворецкая, которая почему-то сразу догадалась, что гостья хозяина - военная по профессии, хотя та и одета была в “гражданке”. Может быть, походка ее выдала, или взгляд строгий, суровый? Збигнев что-то шепнул девушке, а потом попросил прислугу передать поварихе, чтобы приготовили что-нибудь мясное, и пирожки с яблоками. После чего владелец всего этого великолепия привел гостью в свой “кабинет”, как он назвал обычную комнату с диваном, телевизором во всю стену, камином и письменном бюро. Юноша предложил Люде сесть, а сам достал из ящичка столика фотоальбом и с ним вернулся к девушке. Когда тот открыл его, Петрова сразу узнала Матироду, Алексея, своего папу, а так же вспомнила Виталия (она ведь нашла в папке матери его фото) и Константина. У молодых людей не осталось сомнений, что они - брат и сестра. Они плакали, тронутые до глубины души этой встречей, обнимались и уговаривали друг друга не плакать, чтобы потом снова плакать, снова обниматься и снова шептать друг другу на ухо: “Не плачь”.

Збигнев сказал, что его родители живут в деревне недалеко от Эльмирграда, а дедушка Виталий - в селе Натальино, что поблизости от Города-Города. Он обещал как-нибудь свозить к нему Люду познакомиться, и к родителям тоже. Девушка рассказывала Збигневу об Арвиане, о Даше, Александре, Элоизе, Анфисе, Клаве и, конечно же, об Анджее. Когда к ним постучала лакей, чтобы сообщить, что кушать подано, обретшие друг друга брат и сестра снова обнимались и плакали, обещая больше никогда-никогда не теряться.

Глава 32

Отношения двоих

Когда Егору Петровичу позвонил Морозов Аркадий, что очень смущенным голосом попросился к ним в гости, мужчина нашел отговорку… Не потому, что ненавидел его, не потому, что злился на него из-за внучки, не потому, что не хотел ни видеть, ни знать, и не потому, что хотел отомстить. Наоборот Криленков-старший, хотя всей душой и привязался к Эвелинке, но начинал подумывать, что лучше бы он сам удочерил девоньку, ведь его сын слишком юн, чтобы становиться папой… Ему ведь совсем недавно было всего семнадцать лет - Митенька сам еще почти ребенок… Егор Петрович, конечно же, корил себя за такие мысли, ведь счастье детей, не только своих, но и чужих, им ценилось превыше всего, но вот так он начинал подумывать.

И да, несмотря на то, что начал размышлять на тему возрастов своего старшего сына и его приемной дочери, мужчина все же нашел отговорку, сказав, что дает уроки в этот день и не может принимать гостей, и отказал чете Морозовых во встречи. А все потому, что его дражайшая супруга отходила от похмелья.

С тех пор минула почти неделя, но Криленков-младший до сих пор не мог заставить себя не думать о своем визите на работу к бывшей невесте. Упиваясь своим отцовством, он даже не догадывался, какие мысли начали посещать голову его папы. Когда в тот вечер он вернулся домой после ресторана, то снова переоделся в свой домашний костюмчик, сцепил волосы в хвостик, и надо заметить, очень неаккуратно, и снова стал таким, как прежде. Денис и вовсе получил подарок в виде автографа Евдокии Тюльпановой из рук Арины, а ни брата, доставшего его. Подруга Митеньки сказала мальчику, что это она столкнулась с певицей и, помня, что тот ее большой-большой поклонник, попросила расписаться. Валя и Богдаша, которые приглядывали за Эвелиной, сгорая от нетерпения все узнать, кинулись к друзьям. Кукольная тезка Степаниды отвлекла свою маленькую хозяйку, дав взрослым поговорить на кухне. Дима и Арина рассказали Валентине и Богдаше о своем “свидании”.

- Обычный он совершенно, - сказала девушка-байкер, отпивая из чашки чай, держа ее, словно бы кружку с пивом. - Я бы не сказала, что там прямо принц!

- Он темненький такой, да? - уточнила Валя. - Худенький?

- Да! А откуда ты знаешь? - вытаращила глаза Арина.

- Знала я мальчика в детстве, с именем Араик… Редкое ведь, мало кто в честь знаменитой куклы детей называет. Он его стеснялся и постоянно представлялся другими, не своими именами: то Джорджем, то Эндрю, то Майклом, то Антонио, то Серджио… У него и отца что-то типа этого звали.

- Ну, может, это и не тот самый… Этот уж больно быдло, и семейка у него быдловатая. Сомневаюсь, что ты с такими людьми пересекалась.

- Арин, а тот, кого я знала, как раз такой и был. Он Катьке уж больно нравился! Мы всё про него узнавали. Он сначала с беспризорниками бегал, ну, то есть с детьми, что из-за пожара отправились в приюты, а из приютов сбежали. И среди девчоночного населения он считался уж больно красивым! Все были в него влюблены. Ну, как влюблены? Не влюблены, конечно, ну детская симпатия просто.

- А что с ним потом стало? - тихо спросил Дима, вспоминая его слезы.

- Мы бегали, играли, как и все дети. Кто-то из нас подработку искал, кто-то дворничих дразнил, - Валя подмигнула Богдану, и любимый улыбнулся ей, - кто-то из приютов убегал, когда их туда возвращали. И некоторые дети из семей с нами дружили. И Араик тоже с нами дружил. То, что он, как вы говорите, из быдло-семейки, никто не знал. Первый раз от вас слышу, что он из такой семьи. Но вот, то, что он потом сам быдлом стал, это да, это нам всем известно было. Сначала Араик с нами играл, со всеми детьми: и семейными, и приютскими, и бездомными, а потом вдруг со шпановскими девчонками стал якшаться, хотя тем было шестнадцать-семнадцать лет, а ему только тринадцать исполнилось! Мы поняли, он им врал, что старше. А они верили. Ну, и не стали мы с ним никто дружить: чего навязываться?! Тем более, школу он сразу бросил. А беспризорниц всех задевало то, что они научили его, как подработку искать, а он сам стал везде потом искать ее, а они порою опаздывали. Но нравился он девчонкам, это да!

- Да не нравится он Стеше! - махнула рукой Арина. - Налейте-ка мне еще чаю.

- Давай, Ариш, - Дима взял чайник, что стоял на столе, и долил подруге, - Мне вот тоже не верится, что он ей нравится, но как-то обидно все равно.

- Спасибо, Димуль. Ну, обидно-то обидно. Понимаю. И мне тоже обидно, честно признаюсь, хотя ты знаешь, как я к тебе отношусь. Обидно, что эта Стеша так себя ведет. Но не думаю, что она влюблена в него.

- Почему? - спросил молчавший все это время Богдан. - Он прямо такой… Ну, - юноша покраснел, ему было неловко такое говорить, - никакой? Совсем, что ли, ужасно себя ведет?

- Я… в юношу, которого люблю до сих пор, влюбилась, когда нам было по пятнадцать. Конечно, ничего пошлого, но это была первая любовь, - уклончиво ответила Арина, а потом призадумалась, глубоко вздохнула, словно бы решаясь: - Ну, да, Богдаша, никакой! Да что там “никакой”?! Никакущий! Мало того, что внешне так себе, да и еще ведет себя, как гопник!

- Да уж, - прошептал Гадетсткй, - это слово, которое очень любит моя мама, его и характеризует?

Арина удивленно посмотрела на юношу и спросила, какое такое слово. Валентина с умилением улыбнулась, глядя на любимого, а потом объяснила подруге: