— Я не знаю.

— Ты живёшь вне общины, иначе был бы в курсе — за последние пару месяцев здесь воцарился хаос. Очень мало кто верит, что ты и есть Машиах. Половина считают вас с Эльканой то ли психами, то ли аферистами. Другая уверена, что ты — лже-Мессия, и поэтому опасен.

— Бред.

— Согласен. Обычно против таких, как ты, не проводят никаких мер. Наша история знает несколько лже-Мессий, и все они были выдающимися людьми. Но в свете последних событий…

— Каких? — я не понял.

— Землетрясения, дожди, град — перечислил он.

— Значит, они теперь верят в предсказания?

— Наоборот. Они считают, что ты — узурпатор, лже-Царь, и последние катаклизмы — тому свидетельство. Что, остановив тебя, смогут споспешествовать приходу истинного Мессии.

— Сколько пафосу-то — пробормотал я.

— И не говори — он усмехнулся и сделал ещё один глоток.

Потом взглянул на меня неожиданно острым взглядом.

— А ты как сам думаешь, Янон? Ты — Царь?

«А ты, видимо, Понтий Пилат» — подумал я угрюмо. Какого ответа он ожидал? «Ты говоришь»? Вместо этого коротко ответил:

— Нет.

— Тогда кто же?

Я промолчал, не видя смысла продолжать этот разговор. Это Лереру я мог сказать: «Я — красная кнопка». Этот же не поймет. А если поймет — то тоже вполне может решить, что я опасен. Сейчас он так не думал, я видел это по его лицу. Скорее, иронизировал над теми, кто так считал.

— На тебе сейчас есть знаки? — задал он ещё один неприятный вопрос, не дождавшись от меня ответа.

— Есть.

— Сними майку.

Я глубоко вздохнул, стянул с себя безрукавку. Символы уже изрядно побледнели, но все ещё были видны.

Несколько секунд Малахи внимательно рассматривал мой торс.

— Оденься.

Ещё глоток воды.

— Что же…любопытное зрелище. Спасибо, что почтил меня своим вниманием, Янон. Можешь быть свободен.

— И все? — я удивился.

— Судя по твоему лицу, ты ожидал здесь что-то типа аутодафе?

Я невольно усмехнулся. Да, что-то типа.

— Я услышал мнение Йоэля Гершона, теперь услышал и твое. Ты можешь…

Он не договорил — в кабинет ворвался пресловутый Гершон.

И что, ожидалось, что я поверю, что это совпадение? Я видел, как Малахи запирал входную дверь. Значит, у Йоэля был заранее припасен ключ.

Он остановился как вкопанный, глядя на меня.

— Янон — в его голосе была откровенная неприязнь.

— Спасибо за аудиенцию, хоть и непрошенную — сказал я Малахи — пожалуй, оставлю вас наедине.

— Стой! — окрик Йоэля был слишком громок для этого кабинета, и мы с равом синхронно поморщились. — Куда ты идёшь?

— Домой.

— Посмотри сначала сюда.

Он подошёл к окну и раздвинул плотные занавески.

За окном стоял плотный туман. Может, для какого-нибудь Лондона такое явление в августовский послеполуденный час и было нормально, но не здесь, не у нас.

Йоэль обратился к раву, словно меня не было в комнате.

— Рабби, теперь вы убедились, что присутствие Янона в этом городе — опасно? Да и не только в городе — во всей стране.

«Как бы не договорился до того, что опасно мое присутствие в этом мире» — с беспокойством подумал я.

— Сядь, Йоэль. Янон, тебя это тоже касается. — сказал Малахи. Я послушался, опустившись в то же кресло, что и до этого, Гершон колебался. — Сядь! — рявкнул рав.

Тот сел на стул прямо у окна.

— Ты знаешь выражение «не следует множить сущности»?

— Да.

— Как ты думаешь, чем ты занимаешься последние несколько недель, если не этим?

— Почему вам так трудно допустить…

— Я допустил. Предположим, что Янон — самозванец и где-то там скрывается истинный Машиах. Почему же его все ещё не видно и не слышно, несмотря на все знамения?

— Царь скрывается как раз из-за самозв…

— Царь скрывается из-за самозванца? В жизни не слышал большей глупости, Гершон. Интересно, как, по твоему мнению, Машиах сможет произвести свою основную задачу — конечное исправление**, если его до смерти напугал один-единственный гой? Ни один самозванец не сможет остановить мессию, когда придет его время. А время пришло — ты сам видишь.

— Рабби, только честно — вы признаете Янона Царем?

— Считай, что Царь отменяется, Йоэль. — устало ответил рав.

— Это ересь — тихо сказал Гершон.

— Возможно. Но я верю своим глазам. Нас ждёт конец — без спасения и без исправления.

Я старался не смотреть на Малахи. Судя по всему, он был человеком незаурядного ума, если догадался обо всем сам. Мне было жаль его — на него обрушилось понимание, которое я сам переваривал десять лет, да так и не переварил.

— Теперь я вижу, что раскол о общине неизбежен — произнес с горечью Йоэль.

— Пусть будет так — равнодушно ответил Малахи — иди домой, Янон. Тебе здесь делать больше нечего.

Я воспользовался предложением, и попятился к выходу.

— Янон! — окрикнул меня Йоэль.

— Что?

— Ты ни разу не думал, какой позор навлек на всех нас своим появлением?

— Нет — честно ответил я.

— Тебе не противна твоя роль? Община скоро прекратит свое существование — из-за тебя.

Я промолчал. Не потому, что мне нечего было сказать — просто не люблю спорить с дураками. Указывать ему, что раскол начался не с меня, а с его пропаганды, я не стал. Просто коротко попрощался с хозяином дома и вышел — в липкий и прохладный туман.

Хотелось поскорее добраться домой, и я вытащил телефон, чтобы проверить по аппликации ближайшую остановку и расписание автобусов.

На экране высветилось шестнадцать пропущенных звонков от Лерера. Вот черт.

Я торопливо набрал его номер.

— Где тебя черти носят, Янон? — ворвался мне в ухо его злой голос.

— Я возле твоего дома. Можно зайти? Я без машины.

— А я — возле твоего, идиот! Что ты там делаешь? Почему не отвечаешь на звонки?

— Да все со мной в порядке. Расскажу когда встретимся.

— Я скоро приеду. Туман вроде бы рассеивается.

Услышав про встречу с Малахи, Авшалом невесело засмеялся.

— Я, как видишь, не питаю к нему особо теплых чувств. Но если то, что ты говоришь — правда, и он понял все сам…могу ему только посочувствовать.

— Он умён. Вопрос — сможет ли принять то, что понял.

— Беспокоишься за него?

— Да.

Имя Альберта так и не было произнесено, но мы оба понимали, почему мне тревожно.

— Я бы на твоём месте беспокоился больше о Гершоне. Он — самый упёртый дос, которых я знаю. Был еще лет десять назад вполне светским человеком, пока не пришел к религии. Такие как он — самые ревностные фанатики.

— Пусть беснуется. Все равно уже недолго осталось.

Он странно посмотрел на меня.

— Это то, что ты думаешь постоянно? Что уже недолго осталось?

— А ты?

— Не знаю. Иногда мне кажется, что всё-таки произойдет чудо. Порой — что ничего вообще не случится. А в остальное время я думаю — пусть уже будет, что будет. Только вот ждать становится все тяжелее.

— Мне так жаль, Авшалом — произнес я через силу.

— Ты-то тут при чем?

— Потому что мой первоначальный план был не говорить вообще никому. Я не знал, что начнутся все эти… катаклизмы. Думал, что до последнего все останется по-прежнему, и люди так ничего не успеют понять. Хотел сохранить мир неизменным — до конца.

— У тебя неплохо получилось — усмехнулся он — пока что все держится в секрете в пределах общины. Заграницей тоже уже начались неприятности с климатом — жара, землетрясения и прочие прелести, но эсхатологических настроений пока не наблюдается, и вряд ли будут.

— Но ведь стоит кому-то в общине проболтаться…

— Ну и что? Все равно не поверят — он пожал плечами — мы живём во времена фейк-ньюс, Янон. Фотографии надписей на твоём теле назовут фотошопом, а увидев вживую — стигматами или какой-нибудь хитроумной татуировкой. Катаклизмы — результатом банального глобального потепления; землетрясения…тоже обычное дело. Содержимое твоего блокнота заинтересует разве что каких-нибудь заядлых каббалистов, но он как раз находится в достаточно безопасном месте.