Меня оставили одеваться (Нерия принес из дома одежду), я вытирал волосы и рассеянно думал.

Двадцать повторяющихся слов на неизвестном семитским языке. Осталось только двадцать?..

Меня бросило в озноб, хотя вроде бы совсем недавно я горел.

Смириться со своей смертью было нелегко. Смириться со смертью всего мира — почти невозможно. Но вот принять одно из двух предположений — Лерера и Эльканы — было почему-то абсолютно невыносимо.

Я попрощался с хозяевами дома и Нерией, поблагодарил их за помощь и вышел. Побрел по улице, с трудом осознавая, что сейчас утро пятницы, а значит, надо успеть хотя бы сходить в магазин за продуктами на субботу. Сейчас это звучало…нелепо.

Какие продукты? Какая суббота?! Я весь испещрен то ли историей болезни, то ли историей отчуждения — смотря чья точка зрения мне ближе.

Я почувствовал, как стучат мои зубы. Да что же такое…

Надо взять себя в руки.

Надо…

— Янон?

Я машинально поднял глаза и обнаружил, что стою на пороге квартиры Авшалома, а он придерживает открытую дверь и с удивлением смотрит на меня.

— Ох. Ошибся… дверью — неловко сказал я. Чертов дурень — я погрузился в свои мысли так глубоко, что ноги на полном автомате понесли меня домой к Лереру.

— Заходи — он посторонился, и я со скрытой радостью принял приглашение.

В квартире все было как и раньше, теснились книги на длинных стеллажах, возле включенного лэптопа возвышалась стопка листов. Кроме нас, никого не было.

— Мальчишки у матери сегодня.

— А школа?

— Каникулы уже, забыл?

Забыл.

— Выглядишь не особо хорошо — сказал он серьезно.

— Да, не выспался.

— Зачем врешь? Нерия мне уже успел послать сообщение про то, что случилось утром.

— Не хотел тебя зря беспокоить — оправдался я.

Мы сидели у него на кухне, он протянул мне кружку кофе, сел немного поодаль. В нем не осталось ничего от того человека, который сломя голову приехал ко мне в субботу в другой город. Несмотря на относительно раннее утро, он был одет безукоризненно.

— Что мне сделать, чтобы ты опять стал относиться ко мне, как раньше? — спросил я.

— Ты всегда такой драматичный?

— Нет, только сейчас. Я прошу хотя бы дружбы, если уж ты не готов на большее.

Он горько рассмеялся.

— Дружбы…как именно ты себе представляешь нашу дружбу, Янон? Я ни на секунду не могу забыть о том, кто ты. До того, как Элькана показал мне твой блокнот, я ещё сомневался — хотя и убеждал нас обоих в обратном. Я знаю, ты мало что понял из написанного, хотя и прилежно переписывал туда все. Теперь, вспоминая, что мы наделали тогда в Тель Авиве…это как если бы я воспользовался святыми книгами вместо туалетной бумаги. Даже то, что я позволял тебе, по сути, прислуживать моей семье, когда принимал тебя как гостя…я был просто мудаком. Господи, если бы я только мог увидеть эти записи хотя бы за неделю до того, как…

— Да плюнь ты на этот блокнот! Плюнь на все!

Он покачал головой.

— Не могу. Помнишь, ты спросил меня как-то раз, что будет, если ты окажешься самозванцем? Так вот, если бы ты им был — я был бы счастлив. Не потому, что это значило бы отмену апокалипсиса. Потому, что тогда я и вправду плюнул бы на все.

— И что, теперь поставишь меня на ебаный пьедестал и будешь издалека делать «ку»? — едко спросил я.

— Идиот ты.

— Объясни тогда для идиотов.

— Ты для нашего двора — святыня. Пихая свой, прости мой французский, хуй в святыню, я совершаю грех куда больший, чем если просто трахал бы какого-то гоя-извращенца. Это тебе понятно?

— Когда ты говоришь такими словами — понятно.

— Ну и слава богу.

— Но хотя бы общаться с тобой как раньше, я могу?

— Как раньше? До того, как я в первый раз засунул свой язык тебе в рот?

— Угу.

— Не уверен, что это сработает.

— Почему?

— Потому что я до сих пор хочу швырнуть тебя на кровать и оттрахать, ты, болван! — прогремел он, резко поднимаясь со своего места.

На секунду мне показалось, что Лерер набросится на меня, чтобы исполнить свою угрозу, и сердце полуиспуганно-полупредвкушающе трепыхнулось в груди, но он сразу же сел обратно.

— Иди домой, Янон.

— Ты сам себе придумал идиотские табу и сам в них запутался — сказал я с горечью.

— Я сам себе придумал, что ебать Машиаха в задницу — не лучшая идея?

— Язык, Авшалом — сказал я с иронией.

Он покачал головой.

— Плевать мне на язык. Иди домой.

Отчаянно хотелось поцеловать его. Нет, даже просто коснуться его ладони, как тогда на мосту — о большем, я понял, уже можно было даже не мечтать.

Я отложил нетронутый кофе и под конвоем хозяина дома вышел на улицу.

По дороге домой мне подумалось, что хотя окружающие меня люди — те, кто были в курсе дела — и утверждают, что как мессии мне полагается почет и уважение, в реальности я получаю от них исключительно оплеухи. Впрочем, это было неудивительно — по их представлениям, я выполнял свою работу из рук вон плохо, и отношение ко мне было соответствующее.

За всеми событиями я почти забросил чтение местных новостей, а зря: когда Эран на одном из рабочих совещаний вскользь заметил, что количество землетрясений в стране в последнее время зашкаливает, я не понял, о чем идет речь. Зашёл на новостной сайт, и мне стало не по себе — землетрясения происходили почти каждый день — слабые, незаметные, но и чувствительных тоже хватало. Подземные толчки, которые радовали подрядчиков, зарабатывающих на генеральном плане укрепления зданий от землетрясений, два внезапных проливных дождя посреди июля в стране, где с неба между апрелем и октябрём обычно не падало ни капли, а также другие такие же странные мелочи вызывали во мне растущую тревогу — словно актерская труппа, после долгого анонсирования спектакля, наконец взялась за репетиции.

Что будет дальше? Когда именно люди начнут обращать внимание на происходящие изменения?

Я не хотел этих — флюктуаций?.. Знамений? Мне хотелось бы, чтобы все продолжалось своим чередом — до самой последней секунды. Поэтому я сделал то единственное, что мог, хоть это и было верхом трусости — полностью отгородился от новостей, лишь бы сохранить иллюзию постоянства. Это было нетрудно — всего лишь меньше фейсбука, и не заходить совсем на новостные сайты. Телевизора у меня все равно не было.

Мне сразу же стало легче — ничего не происходит, все как прежде. Улыбаемся и машем.

========== Глава 21 ==========

Глава 21

Я вроде уже упоминал, что поначалу мало кто из общины принял слова Эльканы всерьез. Тем не менее, такие люди были. Сначала они просто присматривались, удивляя меня своим легковерием — сам я на их месте никогда в жизни не поверил бы в бредни про конец света и какого-то мутного мессию.

Позже, когда начались землетрясения, я стал ощущать на себе ещё больше взглядов — изучающих, любопытных, неодобрительных, недоуменных. Но на том пока все ограничивалось.

Как-то в пятничный полдень я возвращался домой, злой и раскисший от летней жары. Купил две бутылки воды, из которых одну выпил залпом и сразу же вы́потел, поэтому шел, мечтая о прохладном душе.

На скамейке возле моего дома сидел пожилой человек. Было очевидно, что ему требовалась помощь — он сидел на скамейке, отключенный, потерянный. Лицо его было покрасневшим и лоснящимся от пота, он часто и тяжело дышал.

Я не врач, но признаки солнечного удара распознаю легко. Подошёл к нему, протянул бутылку воды. Он даже не взглянул на меня.

Я огляделся по сторонам. По-хорошему, надо было вызвать скорую, но меня насторожило выражение его лица — апатичное, словно это не он медленно поджаривался под прямыми лучами июльского солнца. Забирать такого, не зная даже его имени — значит, наверняка создать огромные проблемы его родственникам.