- Ты знаешь, Он здесь! Я чувствую... Я понимаю, что Он хотел сделать! Он хотел мне помешать... Но я не дал ему это сделать!..
Хансен и Робинс ворвались в кабинет и увидели Джексона, стоявшего посреди кабинета с пистолетом в дрожащей руке. Лицо его было искажено судорогой...
Робинс прыгнул на него с разбега, свалил на пол и ударил несколько раз рукояткой пистолета по голове.
Видя, что Джексон потерял сознание, и его помощь не требуется, Хансен выскочил назад в коридор и встал на колени перед лежащим Стариком. Троцкий перевел затуманенный взгляд на него и на английском языке, стал говорить, запинаясь и останавливаясь:
- Мы говорили о французской статистике... Джексон выстрелил в меня из револьвера... Я тяжело ранен... Я чувствую, что это конец...
- Он вас чем-то ударил по голове! - стал говорить Хансен, - Он не стрелял!
- Нет! Нет! - не соглашался Старик - Он стрелял в меня!
В кабинете, рыча от ярости, Робинс бил ногами находившегося в бессознательном состоянии Джексона. Кровь лилась из пробитой головы. После каждого пинка голова безвольно дергалась, оставляя кровавые следы на полу кабинета.
- Скажи ребятам, чтобы его не убивали, - прошептал Старик, - он должен жить, чтобы говорить...
Хансен хотел вызвать врача и использовать для этого бьюик Джексона. Но ключей в машине не оказалось, и он, стал обыскивать убийцу. Джексон неожиданно пришел в себя и бессвязно забормотал:
- Они посадят мою мать... Сильвия тут не причем... Нет, это не ГПУ. Я не имею никаких дел с ГПУ...
Подоспевший Робинс открыл гараж, выкатил машину и поехал за доктором. Наталья сбегала на кухню, принесла лед и чистого белья. Стерев с волос и лица густеющую кровь, стала прикладывать к голове лед, чтобы остановить кровотечение. Старик пытался целовать её руки и обратив взгляд на Хансена, прошептал:
- Помогайте Наталье... Мы с ней вместе очень много, очень много лет...
- Нет, нет, все будет в порядке - успокаивал его Хансен дрожащим голосом.
- Нет, - возразил Старик, - я чувствую, что на этот раз они добились своего...
Когда приехал доктор, левая рука и левая нога Старика уже были парализованы...
С воем сирен во двор въехала скорая помощь и почти одновременно, примчались полицейские. Топоча ботинками, они ворвались в кабинет и схватили Джексона, который уже не сопротивлялся. Тут же прибыл начальник тайной полиции, полковник Салазар - строгий человек с большими усами и в черном костюме.
Весь дом заполнили детективы в штатском, в пиджаках, шляпах и пестрых галстуках. Они быстро и нервно переговаривались, что-то искали и, наконец, один из них нашел на полу в кабинете ледоруб с пятнами крови на острие. Тут же щелкал фотоаппаратом полицейский - фотограф. Сыщик, в сером клетчатом пиджаке, в шляпе, блестя черными зрачками, вдыхая и выдыхая воздух через плоский нос, поднял ледоруб за веревочку и показал всем...
...Сильвия, нарядная и оживленная, спешила на встречу с Отто Шослером и его невестой. Она опаздывала и поэтому взяла такси. На ней был легкий, светло-серого цвета костюм с большими отворотами и сиреневая блузка с оборочками на груди из китайского шелка. На голове кокетливо одета маленькая шляпка, и волосы были уложены в высокую прическу.
" И все-таки, какой он милый, - думала она, инстинктивно поправляя прическу, когда вспоминала спокойный, немного исподлобья, сосредоточенный взгляд Фрэнка; его шутливые реплики, произнесенные без улыбки, очень серьезно; его щедрость - если он покупал ей конфет, то не двести или триста грамм, а целый килограмм, а если дарил ей цветы, то огромный букет!
Она несколько раз спрашивала, откуда у него такие деньги и Джексон мрачно отшучивался:
- Места знать надо...
Доехав до назначенного места, машина скрипнула тормозами и остановилась. Сильвия заплатила шоферу, подождала сдачу и, перебежав дорогу, вышла к кафе, которое называлось "Горизонт".
Она посмотрела на часы. Было семь часов вечера. "Опоздала на полчаса", - отметила она про себя и осмотревшись, увидала Отто и девушку-невесту за столиком в глубине зала. "Странно, но где же Фрэнк!" - подумала Сильвия, подходя к друзьям. Он поздоровалась, извинилась за опоздание, сославшись на загруженные улицы.
Отто и его невеста, рослая девушка с блестящими черными волосами, пили вино. Они налили вина Сильвии. Весело болтая о погоде, о всякого рода безделушках, Сильвия съела конфетку, с напряжением глядя на вход. Но Фрэнк не появлялся.
"Что-то случилось, - с беспокойством подумала она и, извинившись, пошла звонить, - он никогда не опаздывал прежде на такое продолжительное время". Набрав его гостиничный номер, она услышала длинные безответные гудки. Она позвонила по телефону, который он ей дал, говоря, что это рабочий телефон, но там тоже никто не отвечал.
- Странно, странно, - повторяла она вслух и, выйдя на улицу, стала ждать там, вглядываясь в сумерки надвигающейся ночи...
...Сильвия познакомилась с Джексоном - Меркадером в Париже, два года назад, летом. Ей его представили, как студента университета. Был он спокоен, молчалив, галантен. Позже она узнала, что он кроме испанского очень бегло, без акцента говорит по-английски и по-французски. Он подрабатывал журналистикой в одной бельгийской газете и, кроме того, имел какой-то бизнес, который позволял ему быть "человеком мира", путешествуя из страны в страну, с континента на континент.
Их роман развивался очень быстро, и уже через два месяца Сильвия "потеряла голову" от любви. А Рамон провожал её на организационный съезд четвертого интернационала и намекал, что коммунистические идеи его тоже волнуют. Потом он приезжал к ней в Нью-Йорк и познакомился со многими членами СРП, часть которых после заключения Сталиным Пакта о ненападении с Гитлером, отделилась и стала готовить заговор, с целью убийства Сталина. Меркадер, немного пообщавшись с ними, узнал все подробности и вскоре уехал в Европу...
Вновь они встретились, уже только здесь, в Мехико. Он объяснил Сильвии, что сменил имя и фамилию и будет называться теперь Фрэнк Джексон с тем, якобы, чтобы не вызывать негодования своей щепетильной матери:
- Если она узнает, что я общаюсь с троцкистами, что пишу для них статьи, она может умереть от разочарования...
Сильвия привыкла к конспирации, сама боялась попасть в лапы ГПУ, и потому весело посмеялась рассказанной им легенде...
- Ну где же? Где же он? - повторяла она нетерпеливо. Тут из кафе вышел Шослер.
- Давай я позвоню Старику. Может быть он там, - предложил он.
- Хорошо, - ответила Сильвия, упавшим голосом.
Отто долго не мог дозвониться, потом на том конце провода трубку сняли. Проговорив несколько фраз, он бросил трубку и с изменившимся лицом подбежал к Сильвии.
- На Авениде Виена - покушение. Старик смертельно ранен! Едем туда!
Отто побежал расплачиваться в кафе, а Сильвия останавливать такси.
Приехав в Койокан и отпустив машину, они протолкались среди полицейских машин, заполнивших небольшой дворик, распихали зевак и вошли в дом. Охранники их пропустили, но как-то странно, зло и неприветливо смотрели на Сильвию, как будто ожидали от неё какого-то подвоха.
Как только полковник Салазар увидал Сильвию, он тут же приказал её арестовать и отправить в штаб квартиру секретной полиции.
- Посадите её отдельно. Ничего не говорите. Пусть ждет моего приезда, - напутствовал он своих сотрудников, грубо вталкивавших заплаканную, ничего не понимающую Сильвию в авто.
Когда Троцкого везли в больницу, он постоянно кого-то искал глазами. Увидав Наталью, он успокоился и потом, когда она села рядом с ним, поманил Хансена правой рукой и срывающимся голосом стал говорить ему о том, что Джексон - политический убийца, агент либо ГПУ, либо фашистского режима.
В госпитале собралось множество народу и Наталья стала просит Хансена быть все время рядом с ними:
