Поздоровавшись, Джексон показал Старику выправленный и напечатанный на машинке текст. Старик, обрадовавшись, повел его в свой кабинет...
Войдя в дом, они встретили Наталью, которая, поздоровавшись с Джексоном и увидав его бледное лицо, спросила:
- А вы здоровы ли Фрэнк? Мне кажется, вы сегодня неважно выглядите.
Джексон мотнул головой и, после паузы, ответил:
- Я сегодня почти не спал, готовил статью.
Он мельком взглянул на Наталью, тут же отвел глаза и вытер тыльной стороной ладони пот, выступивший на лбу. Троцкий стоял рядом, непонимающим взглядом смотрел то на Наталью, то на Фрэнка и порывался идти дальше.
Но Наталья не уходила, а снова обратилась к Фрэнку:
- Вам ведь жарко. Снимите плащ, я его отнесу на кухню. Вы, уходя, заберете его...
- Меня знобит, - сквозь зубы ответил Джексон, - и потом я не хочу вас утруждать.
Он сделал движение в сторону кабинета и Троцкий спохватился
- Да, да, пойдемте.
И подхватив Джексона за локоть, повлек его к кабинету.
Наталья, вернувшись на кухню и протирая чайные чашки, думала: "Какой-то он сегодня странный. Может быть, с Сильвией поругался. Она, конечно, избалована мужским вниманием...".
Со двора раздались голоса охранников. Робинс кричал кому-то с наблюдательного пункта в левой башне: "Принеси нам ящик с инструментами. Он стоит под столом в дежурке". Кто-то сразу откликнулся: "Хорошо...".
"Хансен говорил мне, что сегодня они будут устанавливать систему тревоги на башне,- вспомнила Наталья и успокоилась. - Левушка сегодня в хорошем настроении. На днях говорил, что не хочет видеть Джексона, а сегодня сам ведет его в свой кабинет".
Джексон поднимался по лестнице вслед за быстро идущим Стариком. Он старался идти как можно прямее - стоило ему наклониться, как тяжелый ледоруб в тайном кармане, оттопыривал полу плаща. В какой-то момент ему показалось, что лезвие ледоруба, раскачавшись от шагов, стукнуло по лезвию кинжала, спрятанному в узком карманчике на другой стороне плаща...
Время двигалось скачками, то ускоряло свой бег, то останавливалось! Пока Наталья его спрашивала, оно томительно тянулось, а сейчас, когда с каждым шагом приближался момент действия, оно стремительно летело.
"Боже! - повторял про себя Рамон, - неужели я это сделаю?".
Второе его я отвечало первому: "Ты это должен сделать. Надо убить лицемерную гадину! То, что рассказывали мне знакомые, не укладывается в голове. Оказывается, они и сами пытались его убить, и давно, еще в восемнадцатом году, когда революция в России висела на волоске".
Троцкий остановился на верхней площадке и ждал его. Рамону показалось, что Старик очень уж пристально смотрит на его плащ.
Рамона снова бросило в жар, руки судорожно прижали вздувшийся плащ к телу. Каждый шаг вверх по лестнице давался Меркадеру все с большим трудом.
- Вы сегодня действительно себя плохо чувствуете, - строго, но с сочувствием, произнес Троцкий, открывая ключом дверь кабинета, - проходите...
Касаясь стенки, Рамон старался быть как можно дальше от Старика... Руки дрожали, на лбу выступил пот...
Троцкий, впустив его, прошел к столу, взял у Рамона отпечатанную статью и сел.
- Плащ можете положить вот сюда, - он указал на стул, стоявший у левой стены.
Рамон осторожно снял плащ и тут часы, стоявшие на подставке за его спиной, начали бить шесть ударов. Рамон от неожиданности чуть не уронил плащ на пол.
"Спокойнее, спокойнее, - повторяло второе я и подбадривая, сравнивало - это как перед атакой: страшно, непонятно, зачем надо подниматься из окопа, бежать под пулями. Но когда побежал, страх уже не тревожит, все делаешь автоматически".
Он положил плащ, пощупал в заднем кармане брюк пистолет и посмотрел на Троцкого. Тот сидел к нему спиной, склонившись над статьей. Седой ежик волос на затылке был хорошо, ровно подстрижен.
"Пора, - подталкивало второе я, - бить надо вот сюда, в центр этого венчика из седых волос. И не сомневайся: тот, кто убивает чужими руками, должен быть убит, как трусливая гадина".
Троцкий читал статью, слышал шуршание плаща за спиной. "Какой вздор, - думал он, - откуда этот Джексон взял такие цифры. Я совсем недавно читал статистику французского рабочего движения. Там были другие цифры. Что он там делает за моей спиной? - вдруг подумал старик, но не обернулся, - еще подумает, что я его боюсь и подозреваю..."
А для Рамона время неудержимо стремилось в будущее!
"Решайся!" - вкрадчиво подталкивало второе я.
"Боже мой, боже мой! - причитало первое я, - Как я это сделаю?!"
Трясущимися руками он достал ледоруб, снял с него мягкую, легкую тряпицу, сжал двумя руками ручку и замахнулся!
Опуская острый, зазубренный клюв ледоруба на голову Старика, Рамон инстинктивно зажмурился.
Раздался чавкающий звук, острие вошло в голову, чуть изменив направление, пробило затылочную кость, погрузилось в череп почти по обух...
Троцкому показалось, что оглушительно хлопнул выстрел за спиной и в голову ударила тяжелая, как ядро пуля.
- А-а-а-а, - инстинктивно закричал он, и как отпущенная пружина, вскочил на ноги. Ледоруб, выдернутый испуганным Меркадером, с грохотом упал на пол. Ужас охватил убийцу, - такого пронзительного крика - воя, он никогда и нигде не слышал.
Страх, смертельная тоска, злоба, все слилось в этом пронзительном громоподобном вопле. Троцкий схватил Меркадера за руку, подтянул ее к себе и что было сил укусил за основание большого пальца!
От ужаса и от боли, силы Меркадера удесятерились. Он отбросил Троцкого от себя и тот упал на пол. Кровь брызнула из раны на голове во все стороны, попадая на стены, на стол, на лицо и руки убийцы.
С грохотом упал стул, посыпались со стола газеты и книги. Троцкий вскочил, шатаясь, выбежал из кабинета, не прекращая крик-рев...
Меркадер крупно дрожал. Совершив убийство, он перестал что-либо видеть, вращал вылезшими из орбит глазами, тяжело, со свистом дышал, шатаясь, шарил правой рукой сзади пытаясь достать пистолет и клацая зубами, думал только о том, чтобы Старик не зашел обратно в кабинет, потому что видеть Троцкого в таком состоянии вторично, было выше его сил...
Услышав нечеловеческий крик, охранники выскочили во двор и Робинс, заметив в кабинете Троцкого какую-то возню, выхватил пистолет и прицелился в окно кабинета.
- Не стреляй! - крикнул Хансен, - Ты убьешь Старика!
Он тут же включил сирену тревоги и пока Хансен стоял, не зная что делать, Робинс побежал по плоской крыше в сторону кабинета и мгновенно оказался возле Старика.
Троцкий ещё стоял возле дверей кабинета - по его лицу, бороде и одежде лилась густая, темно-красная кровь.
- Смотри, что они со мной сделали, - закричал Троцкий, увидав охранника.
Робинс, прыгая через три ступеньки, с пистолетом в руке, влетел наверх и, проскочив мимо Старика, ворвался в кабинет.
Наталья, услышав крик и не зная, кто кричал, тоже устремилась в сторону крика и увидала Старика, стоявшего между кабинетом и гостиной, с опущенными, как плети руками, с лицом залитым кровью и без очков...
- Что случилось? Что случилось? - крикнула она и обхватила мужа руками. Она подумала, что муж поранил себя, помогая охранникам в их работе. Светло-голубые глаза Старика остановились на её лице, а губы прошептали:
- Джексон...
Троцкий освободился от объятий жены, сделал несколько неверных шагов и упал на пол во весь рост. Наталья, став на колени, приподняла его голову и держала её в своих руках.
Кровь по-прежнему лилась из раны в голове, обагряя руки Натальи. Вдруг Троцкий открыл глаза. Взгляд его, с трудом удерживая сознание, остановился на Натальи и губы очень тихо, так, что слышала только она одна, прошептали:
- Наташа! Я люблю тебя!
И с трудом продолжал:
- Севу нужно убрать отсюда...
Наталья окровавленной рукой вытерла ему губы и он, хрипло дыша, с трудом продолжил:
