— А почему вы расторгли помолвку?
Драко проследил за ее взглядом и устало вздохнул, будто бы уже слышал этот вопрос миллионы раз. А может, он часто задавал его самому себе.
— Это решали не мы, а родители. От нас тут ничего не зависело, — он замолчал, давая понять, что больше на эту тему не скажет ни слова. В его лице что-то необъяснимо изменилось, и на лице расползлась змеиная усмешка. — А что, ревнуешь?
— Ещё чего! — девушка недовольно сложила руки на груди, но бледные щеки все же тронул едва заметный румянец.
И все же — почему? Если из-за войны, то почему лишь спустя больше полугода? Или есть что-то ещё, чего Драко ей не хотел говорить или чего попросту не знает сам?
Гермиона снова посмотрела на Панси. А может, она знает?..
========== XLVI ==========
Комментарий к XLVI
То, как проходит суд, изображено вольно. Разбирательство проводится публично, коллегией судей.
— Миссис Забини, Вам есть, что сказать?
Когда она поднялась, ноги предательски подкосились, и Гвендолин чуть не упала обратно на своё место. Женщина нервно сглотнула, подавляя всхлип, и насколько это возможно ровно произнесла:
— Уважаемый суд, мне нечего добавить. Я невиновна.
Где-то сзади икнул жирный родственник бывшего мужа. Он был всего лишь свидетелем, а шуму напустил столько, будто бы его задница могла поместиться в кресле потерпевшего.
Председательствующий кивнул и разрешил садиться. Гвендолин тихонечко присела на самый край своего кресла, готовясь к худшему.
— В таком случае, суд удаляется для принятия реше…
Скрипнула дверь, нарушая воцарившуюся в зале суда тишину. В помещение ввалился потрёпанный мужчина, мокрый от дождя. Он прошёл к центру зала, не дожидаясь официального приглашения председательствующего, оставляя на белом мраморном полу грязные следы от ботинок.
— Уважаемый суд, не совершайте эту ошибку…
Председательствующий нахмурился, провожая незваного гостя взглядом, но не прерывая его, хотя, знает Мерлин, в его компетенции было вышвырнуть этого негодяя вон.
— Уважаемый суд, в доказательство своих слов я готов предоставить воспоминание, — мужчина поднял вверх маленькую колбочку с переливающейся серебристой жидкостью. — Я против осуждения невиновного человека.
Последняя фраза несколько покоробила гордого судью, но он удержался от дальнейших комментариев.
— Суд тоже, поверьте, — он сделал глубокий вдох, кивая головой мельтешащему у дверей приставу. — В таком случае, суд возвращается к этапу судебного следствия.
Гвендолин шокировано смотрела на своего спасителя, не узнавая его, а адвокат довольно улыбался, прикрывая нижнюю часть лица руками, чтобы никто не заметил его досрочного торжества.
Заседание длилось уже восемь часов. Однако теперь оно обещало закончится благополучно для миссис Забини.
Приёмная мистера Шафика была обставлена весьма экзотично. Гвендолин неудобно жалась в украшенном золотистой вышивкой мягком кресле напротив адвоката, пока тот, задумчиво прикусывая то и дело перо, выписывал на длинный свиток нужные ему данные из документов, предоставленных следствием.
— Миссис Забини, что могу сказать, — темнокожий волшебник недовольно скривил губы, отодвигая чернильницу. — Дела ваши плохи. Доказательства притянуты, откровенно говоря, за уши, но в подобного рода разбирательствах с этим особо не заморачиваются.
Женщина обреченно кивнула головой, признавая его правоту. Ей нечего добавить.
Однако неугомонный адвокат не сдаётся и, перерыв ещё гору бумажек, достаёт увесистую папку. На это у него уходит около пятнадцати минут, а Гвендолин в это время боится даже дышать. Внутри будто селится буря: при вдохе каждая клеточка тела отдаётся обжигающей болью, как если бы в её лёгких кружились тысячи песчинок. Паническая атака.
— Есть несколько вещей, который вызывают у меня сомнения, — продолжает тем времени Шафик, хитро щурясь. — Вы, Гвендолин, непростая женщина.
— Хотите что-то сказать о проклятии «чёрной вдовы»? — Забини вымученно улыбается, стараясь за прикрытыми глазами скрыть навернувшиеся слезы.
— О, нет, это вы мне расскажете, дорогая Гвендолин, — мужчина лёгким движением руки прокатывает папку по столу в сторону своей клиентки. — Действительно ли в этом замешана магия?
Она озадаченно осматривает кожаный переплёт и аккуратно сложенные чуть желтые листы пергамента. Ее колебания не ускользают от внимательного взгляда мужчины, сидящего напротив. Но она уже почти сдалась: настолько ее измучили несколько месяцев судебных тяжб. Оставалось лишь немного на неё надавить, и она с удовольствием поддастся.
— Миссис Забини, поймите, я стараюсь ради вашего же блага. Не дайте пропасть впустую моим усилиям и деньгам вашей дорогой подруги.
Гвендолин наконец подняла свой взгляд. Шафик понял: получилось.
— Поверьте, такие подробности вас только запутают, — женщина покачала головой, недовольная, что ей приходится поддаваться на подобные провокации. — Но если вы настаиваете… Так уж и быть. Я расскажу вам.
В следующие полчаса по приемной разносится приятный мягкий и спокойный голос женщины. Но не откровения поражают адвоката.
— И вы все это время… молчали? — бормочет он раздраженно, понимая, что придётся полностью менять тактику.
Блейз силой оттянул галстук, освобождая шею. В помещении было невозможно дышать. Создавался какой-то парниковый эффект: неудивительно, учитывая, сколько народу присутствовало здесь, даже несмотря на то, что заседание длилось уже девять часов.
Ему было непонятно, почему сюда могли попасть все желающие. Обычно такого рода разбирательства закрыты для широкой общественности. Пиршество все больше походило на публичную порку. И хотя в последний момент в зал суда заявился непонятный человек, якобы свидетель, во время его показаний коллегией судей было наложено заглушающее заклинание, так что Блейз из его речи не слышал ни слова.
Председательствующий слышал.
Теперь оставалось только гадать, в чью пользу были даны эти показания. Забини пытался сохранять спокойствие, но у него плохо получалось. Все его попытки поймать взгляд матери или хотя бы ее адвоката не увенчались успехом, и это угнетало ещё сильнее.
Совещание судей длилось двадцать минут. Всего-ничего, по сути. И оттого внезапно вскочившая на ноги девушка-секретарь заставляет Блейза вздрогнуть от неожиданности.
— Всем встать, суд идёт, — объявляет она, пока на свои места выходят судьи. Сливовые мантии кляксами занимают свои позиции у белых стен.
Последним показался председательствующий. Оглядев внимательно ещё раз всех присутствующих, он развернул длинный свиток.
Всего на мгновение время остановилось для Блейза. Этот момент часто снился ему во снах, и всякий раз он просыпался в холодном поту до того, как судья произносил, виновна ли Гвендолин Забини, или нет.
Все звуки растворились, эхом разносился лишь твёрдый голос председательствующего, но было сложно разобрать слова. Реальность казалась Блейзу рассыпавшейся по полу мозаикой, которую его сознание отчаянно пыталось сложить воедино.
— Невиновна, — прошептал кто-то рядом, подавляя удивление.
Блейз резко поворачивает голову в сторону голоса, и именно в этот момент мир вокруг оживает. Теперь он отчетливо слышит, как председательствующий постановляет освободить мать прямо в зале суда.
Его крик искреннего счастья и облегчения смешивается с шумом отупевшей и ничего не понимающей толпы. Кто-то возмущается о том, что все куплено, иной вторит ему, что председательствующего подменили. Третий находит в кармане мантии бомбу-вонючку и бросает ее в сторону адвоката, но она удаляется о защитный купол и рикошетит прямо в хулигана.
Блейз наблюдает, как с его матери снимают волшебные оковы, и чувствует, что это самый счастливый момент в его жизни.
