— Здравствуй, — отозвалась Джин. Свой же голос показался ей чужим. Эта девушка смотрела на неё испуганно, широко распахнутыми глазами. Женщина невольно сравнила их с оленьими. Всегда сама хотела иметь такие, но они достались дочери от мужа… От мужа? — Я… Прости, у меня небольшие проблемы с памятью, я часто путаю вещи…

Гермиона покачала головой.

— Все отлично. Врачи это исправят. Главное, что ты начинаешь… вспоминать.

— Оно иногда накатывает, словно, волна, — Джин пожала плечами. — Смывая старое и навевая новое. Мне кажется, что моя голова не способна уместить в себя все это…

— Нет, так нельзя говорить, — возразила Гермиона. — Воспоминания – это тот минимум, что мы должны сохранить. Никто не помнит все подробно, все помнят… моментами.

Джин задумалась. Нет, все же, она совершенно не чувствовала себя матерью этой девушки. Как будто старая знакомая пришла поболтать, но не более того.

— Да, наверно. Медсестры мне вчера принесли какой-то журнал. Я увидела тебя на обложке, и я почувствовала, как приливает новая волна. Такая вспышка отдельных моментов. Я тогда и сказала медсестре, что у меня есть дочь.

Гермиона молча слушала. Мать делилась с ней какими своими впечатлениями, открытиями, новыми ощущениями, но во всем этом не было былой теплоты. Гермиона чувствовала, как родной ей человек больше не ощущает себя таковым. Не думает о Гермионе, как о «родной». Буднично ведёт с ней разговор, как с какой-нибудь мимо проходящей медсестрой.

Но это лучше, чем было раньше. Также больно, но лучше.

Джин наконец вспомнила, что у неё есть дочь. Точнее, не совсем вспомнила, скорее, предположила. Но раньше Гермионе приходилось ещё и объяснять, кто она и зачем она сюда вообще пришла.

— Я читала, что ты выходишь замуж, — все так же буднично продолжила мама. — Видела фотографии… Только вот не помню, рассказывала ли ты мне…

Гермионе хотелось закричать. Перед ее глазами была совершенно другая женщина, чужая и далекая. Ей было все равно на предстоящую женитьбу дочери, как и на фотосессию в журнале, как и на саму Гермиону. Она едва понимала, почему здесь находится, и могла лишь предполагать, почему ее держат в больнице.

— Да, — наконец выдавила девушка после затянувшейся паузы.

— Молодец, — Джин кивнула. — Главное, чтобы он был хорошим человеком.

— Он… хороший, — пусть лучше будет так, чем она расскажет, как все есть на самом деле, и снова уловит безразличный взгляд. — Даже очень. Мы познакомились давно, но тогда я о нем ещё ничего не знала.

Джин улыбнулась.

— Ты его приведёшь сюда?

— Что?..

Гермионе показалось, что она ослышалась. Малфоя? Сюда? Как такое можно было допустить?

Женщина заметно стушевалась.

— А что? — смущенно спросила она. — Это проблема? Он сейчас заграницей? По работе?

«Единственная граница, которую этот хорёк пересёк — граница разумного», — Гермиона хмыкнула. Но вслух, разумеется, ничего не сказала. Во-первых, мать не поняла бы. Во-вторых, медсестра просила не беспокоить миссис Грейнджер.

— Нет-нет, что ты, — девушка выдавила из себя подобие улыбки. — Просто… это так внезапно. Я у него узнаю, когда он сможет.

Где-то в глубине души хотелось, чтобы, когда Джин увидела Малфоя во всей красе, она его выгнала под зад ногой, защищая свою маленькую девочку. Но Гермиона понимала, что это невозможно.

— Спасибо, — женщина откинулась на своей кровати. — После того, как я увидела его на обложке, мне захотелось узнать, а такой ли он красивый в жизни…

«Браво, — угрюмо подумала Гермиона. — Только не хватало, чтобы у меня мама жениха увела».

Папа лежал в соседней палате, но с ним все было ещё сложнее. Он находился будто бы в состоянии летаргического сна, и пока было не понятно, отчего он не просыпается, несмотря на то, что все органы функционировали исправно. Но с ним было спокойнее… Ему Гермионе хотя бы не приходилось рассказывать об истории своего рождения.

— Я его обязательно приведу, мама, — Джин чуть заметно поморщилась, услышав последнее слово. Но Гермиона сделала вид, что ничего не заметила.

Она уже привыкла.

========== XXVII ==========

— А Грейнджер та ещё штучка! — Панси присвистнула, разглядывая обложку. — Это же как нужно было ее накрасить, чтобы она так хорошо выглядела?

— Да Грейнджер всегда вроде была ничего, — хмыкнул Блейз, за что тут же получил скомканным листом пергамента в голову. У Панси был неплохой прицел. — А что? Глупо отрицать очевидное.

Паркинсон снова критично осмотрела глянец. Нет, ну Грейнджер всегда была не то, чтобы уродиной, но обычной. Не считая своего вороньего гнезда на голове, она ничем не выделялась. Внешне, по крайней мере.

— А Малфой тут получился тюфяком каким-то. Смотри, будто слюни сейчас потекут.

Блейз прыснул в кулак. Фотограф не изобразил ничего нового, просто показал, как все есть на самом деле. Мысли свои он, разумеется, больше вслух озвучивать не стал.

Слизеринец пребывал в хорошем настроении. Не то в этом виновато было внезапно выглянувшее яркое солнце над замком, предвещающее скорую весну, не то ему этим утром в тыквенный сок что-то подлили.

— Это уже их вторая фотосессия, — со вздохом пробурчала Панси.

— Дело приобрело серьезный оборот.

— Да! — девушка откинула журнал в сторону. — Этого всего вообще не должно было быть! Я не понимаю, почему эта помолвка до сих пор не расторгнута!

Блейз с безразличным видом наблюдал, как журнал летел на пол. Сказать Панси ему было нечего. Забини не мог себе даже в самом страшном сне представить, чтобы Малфои оставили свои принципы и дали этой помолвке существовать. Впрочем, это уже была не его проблема.

У Блейза и своих проблем хватало с головой.

Мать его убеждала, что все дела идут нормально, а адвокат честно отрабатывает свою зарплату. Однако тот глупый разговор с псевдо-аврором все не выходил у него из головы. А вдруг, все было не так спокойно, как казалось на первый взгляд?

— Панс, тебе миссис Паркинсон ничего не говорила насчёт процесса моей матери?

Девушка задумалась на секунду.

— Да вроде бы нет, — она пожала плечами. — Мама вообще меня особо в эти дела не посвящает, а что?

Блейз мотнул головой, мол, ничего, все нормально. Может, это просто была какая-то провокация. Однако очень уж ему это что-то напоминало.

— А вестей от брата давно не было?

Панси моргнула.

— Ты перескакиваешь с темы на тему, — ее голос зазвучал крайне недовольно. — Причём здесь мой брат?

— Интересно, а он в Великобритании сейчас? — не обращая внимания на тон Паркинсон, продолжил Блейз. — Что-то мне подсказывает, что да.

— Не мели чепуху.

Панси со вздохом откинулась на диване. У них дома все, что касалось старшего брата, считалось темой запретной. Хотя, когда отец умер, все стало вроде бы спокойнее. Если так подумать, Алойз мог бы и вернуться домой. Но тот ей уже давно не писал никаких писем.

— Давай лучше о приятном, — быстро перевела тему девушка. — Например, о новой вечеринке в Хогвартсе.

Блейз взвыл.

— О, нет, Панси. Только не это. Только-только закончилось наше предыдущее наказание…

— Что, тебе не понравилось целоваться на виду у всей толпы? — Панси усмехнулась. — Мне кажется, ты был в экстазе просто.

— Я был пьян, — тут же нашёлся Блейз. — К тому же, ты переборщила с красивыми словами, и все поняли, что это фарс. Нужно было спасать ситуацию.

— Не оправдывайся. Тебе же понравилось, я знаю.

Это могло быть на сто процентов чистой правдой, только Забини ни за что это ей в лицо не скажет.

Он хотел было уже возразить, но вместо этого просто покачал головой. Пусть думает, что хочет.

— К тому же, у тебя неплохо получается…

— Подтверждено специалистом по поцелуям на помидорах Панси Паркинсон, — ещё ему требовалось ее одобрение, как же.

— Вообще-то, на хурме, — заметила Панси.

Блейз понял, что его этот тупой разговор начинает неимоверно бесить.