Злой король, чьей дочерью и является красавица, проклинает дочь, вместо того чтобы благословить. Но добрый король разрешает остаться ей в королевстве и продолжать любить принца. Так они и живут… а через какое-то время у них рождается дочка. И быть бы принцу на седьмом небе от счастья, только умирает его любимая в ту же минуту. И становится ему не мил весь белый свет, а больше всего девочка, что повинна в смерти матери. А еще и злой король узнает о ребенке и приказывает выкрасть его и убить. Помогает добрый король спасти малютку, но чтобы не развязалась кровопролитная война, велит принцу забирать дочь и уезжать подальше…

Серина замолчала. Борясь с внутренней дрожью, я какое-то время ждала, что она продолжит, но этого не происходило.

– И какой же конец у этой сказки? – рискнула спросить я.

– Не знаю, – легкомысленно пожала она плечами. – Я еще не придумала.

– Так ты придумала ее сама? – удивилась я.

– Возможно… В может, ветер с моря нашептал мне ее, – снова посмотрела в пространство Серина. – Понравилась тебе моя сказка? Лучше она, чем все те, что ты читала?

Я кивнула, а сама подумала, что никакая это не сказка, и услышала я только что историю рождения этого ребенка. Но, конечно же, вслух я этого не сказала, да и остатки сил как-то вдруг покинули меня. Девочка очень чутко уловила мое состояние.

– Плохо тебе, да? – сочувственно спросила она и зачем-то провела надо мной руками. – Вижу, что плохо, очень плохо. И станет еще хуже…

– Да куда уж хуже, – усмехнулась я. – Беги уже, тебе пора спать. Да и я хочу отдохнуть.

Больше она ничего не сказала. Постояла еще недолго возле кровати, порассматривала мое лицо, думая о чем-то своем, и убежала.

А ночью мне стало хуже, как и предрекла Серина. Проснулась я от того, что не могу вдохнуть воздуха. От моих хрипов сразу же пробудилась чутко спящая Кити, что дежурила возле кровати. Она сразу же умчалась за помощью…

То, что было дальше, помню местами и плохо. Кто-то суетился возле меня. Отдаленно слышала чей-то плач… Кажется, в комнате опять был герцог, и снова руки его касались меня. Я же все это время прощалась со своей бренной жизнью и настраивалась на жизнь вечную, там, где говорят несравнимо лучше, чем на земле.

Когда в горло мое, раздирая его в кровь, что-то вставили, и живительный воздух наполнил легкие, я потеряла сознание. Но последней мыслью была, что, наверное, я задержусь на этой земле еще на какое-то время.

Очнулась я от голосов. Только вот сил открыть глаза или пошевелиться снова не было. Но зато я могла дышать и слышать.

– Что же будет, милорд?

– Не знаю, миссис Пэм. Инфекция распространяется очень быстро. Она уже почти достигла рубежа, откуда не возвращаются. И моя магия тут бессильна… Для зелья мне нужна трава, которая растет за океаном. Даже если я отправлю кого-нибудь за ней, он по любому опоздает.

И снова слуха моего коснулись звуки сдержанных рыданий. Теперь я знала, что плачет добрая тетушка Пэм и оплакивает она мою никчемную жизнь. Где же герцог? Почему его я не слышу? Наверное, ушел…

Я не слышала, как в комнату вошла Серина. А вот грозный окрик герцога заставил меня затрепетать.

– Что ты здесь делаешь? Я запретил… Инфекция может быть опасна для тебя.

– Сэр, позвольте мне спасти ее, – твердо произнесла девочка, и я невольно возгордилась ей. С каким мужеством, должно быть, смотрела эта малышка сейчас в ледяные глаза герцога. – Вернее, не мне, а ему. Он может, я знаю.

– Ничего он не может. И кому, как не мне, это знать лучше всех.

– Она умрет через два часа, если вы сейчас не пустите меня к ней.

Когда-нибудь, когда эта малышка вырастет, она сможет командовать полками. Жаль, что я этого уже не увижу. Я почувствовала, как одинокая слеза скатилась из уголка глаза.

– Делайте, что хотите, – устало произнес герцог. – В конце концов, хуже уже не будет.

Одновременно с тем, как за ним захлопнулась дверь, рядом с кроватью снова прозвучал голос Серины.

– Спаси ее. Вытяни из нее эту дрянь. Ведь ты же любишь ее не меньше, чем я.

И тут же на меня навалилось что-то тяжелое и ледяное, выталкивая остатки воздуха из легких. А потом черный туман заволок голову, вытесняя разум. Жива ли я или уже умерла, но в тот момент я ощутила блаженство.

Несмотря на то, что уже на следующий день мне значительно полегчало, выздоравливала я медленно. Еще неделю мне пришлось провести в постели. Больше, конечно, по настоянию тетушки Пэм, которая окружила меня такой заботой, что к концу недели я уже готова была застонать, едва завидев ее в дверях. И конечно же, горячий бульон стал основой моего дневного рациона. Никакие увещевания, что организм мой еще недостаточно окреп, чтоб принимать пищу в таком количестве, не действовали. Управляющая до такой степени застращала Кити, что та готова была умереть на месте, но скормить мне все до последней ложки.

Герцог Хопс меня больше не навещал, справляясь о моем самочувствии у вездесущей тетушки Пэм. Он приготовил для меня микстуры, одна противнее другой, и велел принимать их по часам. За этим тоже следила управляющая. А еще пару раз ко мне заходил дядюшка Сэм. Пользуясь разными предлогами, почистить камин или подклеить отошедший гобелен, он какое-то время проводил со мной, развлекая историями из своей жизни. Оказывается, в замке он был просто незаменимым работником: и кучером, и садовником (хоть тот пятачок земли, засаженный ягодными кустарниками и травами, и трудно было назвать садом), и сапожником, и даже портным. Руки этого старика поистине можно было считать золотыми.

Как только я достаточно окрепла и могла уже без проблем сидеть в подушках, мы с Сериной возобновили занятия. И в первый же день произошло событие, которое отныне я считала моим собственным чудом.

– Серина, я ведь знаю, что это ты спасла меня, – начала я разговор на интересующую меня тему, едва дождавшись прихода девочки. До этого дня ее просто не пускали в мою комнату, и уговорить упертую Памелу ослабить режим мне никак не удавалось. А вопрос собственного выздоровления интересовал меня до такой степени, что я и думать не могла ни о чем другом. И так же я понимала, что никто не просветит меня лучше этой малышки. – Как ты это сделала? Я знаю, что умирала, слышала ваш разговор…

– А с чего ты взяла, что спасла тебя я? – хитро улыбнулась Серина.

– Так ведь слышала я.

– А вот и нет! Спасла тебя не я, а мой лучший друг, – совсем развеселилась девочка. Она ерзала в кресле и почему-то поглядывала на дверь.

– Вот как? – удивилась я, потому что свое чудесное исцеление приписывала исключительно ее магии. – И кто же это?

– Сначала пообещай, что не испугаешься, – вмиг посерьезнела малышка.

– Твой друг такой страшный? – хихикнула я.

– Он самый лучший! – тут же с вызовом проговорила она. – Но люди считают его страшным, потому что ничего не понимают в дружбе!

– Даю тебе слово, что не стану бояться его, – не менее торжественно пообещала я.

– Можешь войти! – крикнула Серина кому-то за дверью.

И тут же я поняла, о ком шла речь, хоть и до этого не видела, как тень просачивается сквозь замочную скважину.

– Иди сюда, – поманила девочка тень, когда тот принял уже привычные для меня очертания. – Она не боится. Познакомьтесь! Это мисс Мария Свейн, я зову ее мисс Мэри. А это Кристофер, – представила она мне тень с соблюдением всех правил этикета, словно перед нами стоял высокородный аристократ.

– Это ты так его назвала? – вновь улыбнулась я, думая стоит ли протягивать руку для поцелуя, как того диктовали правила.

– С чего это? Он сам мне сказал.

Вот тут настал мой черед удивляться. Страха не было с самого начала. Не считая самого первого дня, когда тетушка Пэм гонялась за тенью с фартуком, видела я того всего еще однажды, на лестнице, и уже тогда не боялась. Но я даже подумать не могла, что этот сгусток черного тумана может еще и разговаривать.