Как можно принять людей, для которых исключительное значение имеют деньги, прибыль, слава и „альбомная“ красота? Иногда, одиночество становится единственным выходом из мира нравственно покалеченных людей. Минута, во время которой ты осознаешь, что твой идеальный мир отличается от реального театра жизни, в эту минуту с треском проваливается всякая надежда на справедливость, ты понимаешь, что будешь встречать от них только безразличие и непонимание. Ты — изгой. Имея богатый внутренний мир и духовный потенциал, невозможно реализовать себя во внешнем мире. Когда твоя ценностная позиция идет в разрез с общественной, ты начинаешь испытывать одиночество среди аморальности и равнодушия, чувствуешь себя лишним.

Если человек однажды выбирает уход в одиночество, противопоставляя себя обществу, ему необходимо быть последовательным и строить свой мир согласно духовным потребностям. Его нравственная позиция должна отражаться в творчестве и создавать новую модель духовного развития. Противно находиться в толпе лицемерия, лжи и улыбок, натянутых на лица лишь из-за того, что так требует чертово общество, лишь по той причине, что по-другому не принято. К черту устои, к черту этот обман и духовную пустоту!

С людьми тяжело, без них — невозможно.

Кто мы? Чего ищем? И найдем ли ответы на вопросы, которые сейчас являются смыслом нашей жизни? Через три, пять, семь, десять лет все это перестанет быть важным, потеряет всякую ценность и всякий смысл в нашей жизни. Станет всего лишь воспоминанием, от которого на сердце лишь появится какая-то щемящая тоска и легкая ностальгия. Все останется в прошлом, пройдет, невозвратно утонет во времени, уступая место новым ощущениям и переживаниям. Все, что сейчас важно, в будущем превратится лишь в эпизод нашей жизни.

Но мне хочется верить, что со всем этим я не потеряю важных моему сердцу людей. Мне очень хочется в это верить…

А в это время к концу подходит…» — он сосредоточенно печатал, быстро стуча пальцами по клавиатуре.

— Джаг, ну чем ты занимаешься? — спрашивает Тиффани, подходя к нему.

— Неважно, — парень, быстро сохранив документ, резко захлопывает крышку ноутбука перед ее носом, не позволяя посмотреть на файл.

Это личное, то, чем он пока что не может поделиться ни с кем.

— Все в порядке, Джаг? С тобой что-то происходит, — настороженно спрашивает Тиффани, опираясь двумя руками о стол.

Парень встает из-за стола и шагает к окну. На удивление погода Ривердейла сменилась на теплую. Солнце светило, ослепляя землю яркими лучами, небо было ясно-голубое. Правда состояние Джагхеда от этого не стало лучше. Ведь какая разница, что за окошком, если у тебя скверное настроение?

— Джаг? Ну что случилось? Расскажи мне, я тебя пойму, я правда пойму, — начала упрашивать его девушка, подходя к нему и присаживаясь на подоконник.

— Ничего не случилось, Тиффани. Со мной все хорошо, — он закатил глаза, стараясь говорить ровным тоном.

Сейчас хотелось остаться одному, наедине со своими мыслями.

— Джагхед, я же вижу, что с тобой что-то происходит, — не сдавалась она, смотря в его ледяные глаза.

— Слушай, Тиффани, просто мне хочется побыть одному. Это не прихоть, не плохое настроение, не депрессия — это моя потребность, я остро нуждаюсь в этом. Иногда мне необходимо некоторое время проводить наедине со своими мыслями для того, чтобы понять себя, проанализировать некоторые ситуации, разобраться в собственных мыслях. Это моя привычка, я так устроен. Поэтому попрошу тебя не обращать на эту странность никакого внимания. Прими это как должное, ладно? — резковато произнес он, однако донося своими словами до девушки чистую правду.

— Да, конечно, прости, я учту… — она растерянно захлопала ресницами, сбитая с толку его речью.

— Прекрасно, — парень опустился на диван, закрывая глаза.

«Устои, правила, рамки, границы, фарс.

Что объединяет людей в так называемое общество? Самосознание. Прежде всего, пока мы не научимся чувствовать себя, узнавать, осознавать себя как индивидуальность, направить свое сознание на самого себя: на собственное тело, потребности, чувства, поведение, мы не сможем добиться каких-либо значимых результатов в поведении и других.

Если мы не научимся контролировать свои цели и желания, у нас ничего не выйдет…» — в голове все еще возникали идеи для его романа.

«Нужно записать эту мысль, пока я не забыл», — парень лихорадочно зашарил по столу в поисках карандаша и, найдя какой-то жалкий клочок бумаги, незамедлительно чиркнул по нему грифелем.

«Да… Трудно найти с ним контакт, он такой скрытный. Очень неохотно идет на контакт, просто невозможно добраться до него настоящего. Не могу понять его. Его одиночество — способ абстрагироваться от мира, защитная реакция? Не знаю. Не могу понять, но буду стараться, потому что он важен для меня. Уже то, что он сейчас находится в одной комнате со мной, рядом, уже это делает меня счастливой. Джагхед, я очень хочу, чтобы ты сидел вот так вот рядом со мной всегда. Не хочу, чтобы эти каникулы закончились», — думала Тиффани, искоса бросая на него нежные взгляды.

«Прекрасно. Над следующим суждением я поразмыслю позже, сейчас мне нужно подготовиться к встрече с парнями», — подумал Джагхед.

— Что, вышел из транса? — пошутила девушка. Края ее ярко накрашенных губ поднялись в усмешке.

— Очень смешно, — Джагхед вложил листочек в свой блокнот и убрал в ящик комода.

— Что ты пишешь? — полюбопытствовала Тиффани, следя за его действиями.

— Кое-что, — отмахнулся он.

— Ты не замечал, что иногда, когда ты делишься своими мыслями, то внутри будто наступает умиротворение?

— Это не про меня, Тифф. Я не привык делиться своими переживаниями, — отрезает парень, надевая на себя любимую куртку “Змеев”, которую ему подарили в первый день вступления в группу.

— Ну почему же, раньше ты мне рассказывал о своих чувствах. И после этого мне стало немного проще тебя понимать, — все же продолжила девушка.

— Знаю. Меня вообще трудно понимать, если ты не заметила, я не совсем обычный, — он пожал плечами.

— Да, ты необычно прекрасный, Джаг. Ты очень хороший, чудесный, у тебя особенное сердце, и за это я тебя люблю, — произнесла девушка.

— Я знаю, — слабо улыбнулся он, стараясь не зацикливаться на ее признании. За эти две недели он уже привык слышать от нее слова любви, словно вымолвленные невзначай, но предназначенные и ожидающие его прямого ответа, взаимности. Он ненавидел лгать, но и не желал давать ей ложных надежд, и потому не находил ничего лучше, как просто аккуратно переводить тему или делать вид, что ничего особенного не происходит.

«Как мне объяснить, что у нас ничего не выйдет? Я не могу ей сказать это прямо, потому что она только-только оправилась после депрессии. Но все это не может продолжаться вечно. К сожалению, я никогда не смогу ей дать то, что она от меня ожидает. Мое сердце занято и причем очень давно.

Я немного скучаю по Бетти. Немного… Если полное отсутствие аппетита, апатия, жуткая бессонница и ужасные круги под глазами означают немного… То да, я немного скучаю по ней. Я знаю, что я идиот, но ничего не могу поделать с собой. Не могу взять и позвонить, не хочу. Глупо, знаю. Но такой он я. Немного странноватый. Немного думающий иначе, чем остальные. Не желаю навязываться ей. Не хочу быть кем-то, напрашивающимся на общение. Она попросила у меня перерыв. Я согласился. Так, наверное, правильно. Да… Правильно… Но если это действительно все, конец? Что, если Бетти мне так и не позвонит, что, если когда мы пойдем в школу, то будем вести себя как незнакомцы? Вдруг все оборвалось уже, а я только зря ожидаю, как придурок?» — мучительно думал парень.

— Джаг, мы опаздываем, — поторопила его Тиффани, выходя из дома.

— Иду, — отозвался парень, ступая вслед за ней.

Бетти взглянула в зеркало, с трудом узнавая себя в отражении.

«Интересно будет посмотреть на выражение его лица, когда он меня увидит», — подумала Бетти.