— Да, Бетти, ты права. Нам требуется совсем мало, всего лишь забота наших родных. Всего лишь, хоть изредка, чувствовать их внимание. Ощущать, что ты им нужен, — грустно добавил он.

— Скучаешь по папе? — шепнула Бетти, взяв его за руку.

— Мы любим идеализировать своих родителей, не замечать их недостатков и пороков. Мы боимся принять истину.

Страх. Он есть всегда. Страх неизвестности. Страх быть в трудный момент одному. Страх, что твои самые близкие — монстры. Страх, что как только ты уничтожишь одного, появится другой монстр, чтобы занять его место. Страх, что ещё одно чудовище ждёт в конце тёмного коридора. Иногда он вырастает вместе с тобой. Или сворачивается внутри тебя, закручиваясь вокруг кишок. Страх — вот основополагающее, самое человеческое чувство. Будучи детьми, мы боимся всего. Темноты… чудовищ под кроватью… Мы молимся, чтобы наступило утро. Чтобы монстры исчезли. Хотя они не исчезнут. Никогда. Потому что они живут и в нас самих, — произнес парень. — Боятся все. Взрослые тоже. Каким бы чудовищем не был твой родитель, ты будешь продолжать ему верить, Бетти. Надежда — слово, задевающее за живое, но при этом коварное. Какую бы чудовищную боль он не причинил, ты будешь надеяться. Потому что тебе не хочется принять реальность. Хочется внушить себе, что все что было — страшный сон. Что папа никогда не страдал алкоголизмом, что мама никогда не бросала тебя на произвол судьбы, что у тебя все еще есть семья. Где-то там. Далеко. Но она есть. Она есть, пока ты веришь в нее, Бетти. Не теряй веру в них, как потерял я, — произнес парень, бережно стирая кончиками пальцев непрошеные слезы с ее щек.

— Джагги, — выдохнула она и снова обняла его, поцеловав в шею.

— Бетти, я люблю тебя. Оставайся всегда рядом, — как-то по-детски, но чертовски искренне произнес он.

— Я люблю тебя, Джагхед, — улыбнулась она.

Произнести: «Я тоже люблю тебя», было бы не кстати. Фраза прозвучала бы как одолжение, а Бетти этого не хотелось, и потому девушка всегда избегала этой нелепой реплики. Ей хотелось каждый раз показывать ему всю любовь, весь фейерверк эмоций, от которых в иной раз бросает в дрожь и ломит, словно от лихорадки.

Джагхед прилег на ее кровать, положив голову ей на колени, и девушка, стащив с него коронную шапку, стала перебирать его мягкие кудри.

Это занятие успокаивало их обоих, и они продолжали лежать очень долго, пока девушку не потянуло в сон.

Джагхед осторожно встал, чтобы уйти, но Бетти схватила его за руку и жалобно попросила:

— Пожалуйста, не уходи.

— Беттс…

— Умоляю, останься со мной на ночь, прошу, Джагхед.

— Но твоя мама может утром зайти и увидеть нас, — попытался возразить парень.

— Я закрыла дверь на ключ. Пожалуйста, Джагги.

— Ладно, малышка. Я останусь, — сдался он и снял с себя рубашку.

— Спасибо, — счастливо улыбнулась девушка, и от этой улыбки у парня потеплело на душе.

— Кстати, с каких это пор ты начала закрывать дверь? — поинтересовался брюнет.

— С тех пор, как она однажды застукала нас год назад. Помнишь?

— Помню, забавный был случай, — усмехнулся он. — Это было так давно. А кажется, будто вчера, — произнес Джагхед.

— Не время философствовать. Ложись рядом и обними меня, — улыбнулась Бетти.

Он тихо засмеялся и выполнил ее просьбу, крепко обняв ее сзади.

— Нет, хочу видеть твое лицо, — хихикнула девушка, повернувшись к нему лицом.

— Ладно, любуйся, — смущенно улыбнулся он.

«Боже, почему он такой красивый? Просто невероятно! Словно ненастоящий. В его внешности все идеально… Совершенный. И мой».

— М-м-м… Ты уверена, что продержишься всю ночь, не приставая ко мне? — прошептал Джагхед в самые губы.

— Что?! Больно надо, — фыркнула она, отодвигаясь и натягивая одеяло до головы.

— Ну, выражение твоего лица так и говорило: «Джагхед, я хочу тебя прямо сейчас, умоляю, овладей мной». Потому-то я и подумал…

— Твое распознавательная способность чтения мыслей дала сбой, советую обновить базу, мистер Самовлюбленность, — саркастически заключила девушка, ощущая, как краснеет от стыда.

«У меня что, все на лице написано?!»

— Прячешься? Думаешь, что я не заметил, как ты покраснела? — продолжал ухмыляться парень.

— Ничего я не краснела! — начала отрицать она.

«У него что, чертово рентгеновское зрение?!»

«Ох, моя малышка, какая ты еще у меня невинная… Так и хочется снова ощутить тебя, но не здесь. Не под страхом того, что нас обнаружат».

— Ладно, все, я не буду больше дразнить тебя, малышка, можешь вылезать, — промурлыкал он.

— Точно? — робко спросила она, высунув голову из-под одеяла.

— Точно, — улыбнулся он.

Она вылезла из-под одеяла и встала с кровати.

— Что такое? — спросил Джагхед.

— Мне надо переодеться, в этой одежде слишком жарко спать, — сказала Бетти.

— Оу, да, конечно… — согласился он.

Девушка стянула с себя платье, и лучше бы она этого не делала. Бедный Джагхед едва сдержал себя от порыва близости, кусая губы.

Когда она наклонилась, чтобы достать себе ночную рубашку, то он ощутил, как в горле пересыхает.

«Она что, специально это делает? — подумал он, стараясь не смотреть в сторону, где его девушка стояла без одежды. — И так тяжело терпеть, а она меня провоцирует. Вот ведь черт… Ненавижу ждать», — подумал он, стараясь не выдать своего возбуждения.

Девушка натянула на себя сорочку и легла рядом с ним.

— Спокойной ночи, — она мило чмокнула его в щечку и обняла за талию, закрывая глаза.

«Да уж, будет теперь мне «спокойная ночь», — подумал нетерпеливо парень.

Он перевернулся на другой бок, подальше от соблазна под именем Бетти.

Девушка все равно во сне крепче прижала его к себе, уткнувшись лицом в его шею. Он ощутил ее теплое дыхание, приятно греющее кожу.

«Вашу ж мать, она издевается? Плохой оказалась эта идея остаться на ночь…» — усмехнулся парень и закрыл глаза, погружаясь в царство сновидений.

— Вероника, Вероника, — слышался чей-то зовущий голос. — Моя любимая Вероника, я знаю, что ты здесь, — звонкий смех, от которого мгновенно леденеет кровь в жилах.

Вероника хочет закричать, но не может. Она бежит, бежит, не оглядываясь. Мрак.

Все ее тело сковал непреодолимый, животный страх.

— Играешь со мной в прятки? Я ведь тебя найду, — смеялась девушка, открывая дверь, за которой спряталась брюнетка.

— А вот и ты, Вероника, — мягко сказала она, дотрагиваясь до ее плеча. — Я тебя быстро нашла. Теперь твоя очередь.

— Уходи, не трогай меня, — выдавила девушка, ощущая, как давит в горле.

— Ну же, найди меня, Вероника. Ты же знаешь, где я нахожусь, найди меня, Вероника, найди… — силуэт растворился в воздухе и брюнетка перенеслась на цветущую полянку.

Ее детство. Маленькая девочка с пепельными волосами, завязанными в два задорных хвостика, катается на качелях на лугу. Вероника подходит к ней.

— Нет, нет, нет! Не трогай меня! Уходи! — малышка начинает плакать, словно увидела чудовище.

— Я не хочу умирать! Не надо! — рыдала девочка, убегая от нее. — Я не хочу умирать! — повторяет она, разрываясь от слез.

Веронике хочется ее пожалеть, успокоить. Она гладит ребенка по голове. Та, обняв ее за шею, вскоре утихает.

— Идем со мной, я тебе покажу кое-что, — говорит девочка и куда-то ведет Веронику.

Темно.

Кладбище.

Могильный камень.

28 ноября 2015 года.

Сара Беатрис Паркер.

— Я мертва, Вероника, и я заберу тебя с собой, — внезапно возникшая позади нее Сара страшно улыбается.

— Ты избрала этот путь сама! — крикнула Вероника, ощущая, как ноги становятся ватными.

— С твоей помощью! Ты виновата в моей смерти! Ты убила меня! И я обещаю, что тебя будет ждать та же участь!

— Уходи! Отпусти! — крикнула Вероника, вскакивая с кровати.

Кошмар. Всего лишь сон. На лбу выступил холодный пот. Руки все еще дрожали от перенесенного ужаса.

— Ты сама… сама это сделала… — все еще бормотала девушка, не отошедшая ото сна.