— Сестра! — позвал Иван. — Сестра!
И снова — никого.
— Ну и ладно, — махнул рукой Иван и совсем уж собрался идти дальше, как вдруг открылась дверь палаты рожениц, и в коридор вышла Алла Максимовна, директор интерната собственной персоной.
Взгляд ее из брезгливого стал злым.
— Что вы тут орете, любезный? — процедила дама. — Тут больница, между прочим. И младенцы…
— Кто там, мама? — спросила из палаты женщина.
— Никто, — ответила Алла Максимовна. — Нет здесь никого. Фикция одна.
Ну не стрелять же в нее, подумал Иван. Ну что ты возьмешь со вздорной бабы, заслуженного работника народного образования.
В палате заплакал ребенок.
Вот, малыша разбудили, грустно подумал Иван, повернулся, чтобы уйти, и остановился. Что-то тут было не так. Вот не так здесь что-то было… Совсем не так.
В голове искрило и щелкало, мысли, слова, образы и воспоминания со скрежетом переворачивались в мозгу Ивана, все никак не состыковываясь друг с другом.
— Как найти главного? — спросил Иван.
— Назад по коридору, два поворота, — отрезала Алла Максимовна и хлопнула дверью.
Два поворота, два поворота, бормотал Иван, двигаясь по коридору. Доктор… Разбудили младенца… Кто там, мама? И еще — голос Крыса. Отвезти ребенка… Отвезти ребенка в интернат… И голос Катерины — никогда не дадут подержать в руках… Никогда. Отвезти всех, сказал Крыс. В интернатскую клинику. Через неделю — это уже голос Катерины. Одновременно забеременели. Семь девчонок, предавшихся одновременно и одновременно вышедших замуж за предавшихся… Крыс и Тепа землю рыли… Астуриас пытался разобраться…
Коридор закончился, Иван остановился перед дверью с табличкой «Главврач».
Поднял руку, чтобы постучать, замер. Потом просто открыл дверь.
Главврач сидел за столом, работал. Пальцы беззвучно летали над клавиатурой компьютера, Иван всегда завидовал такому умению, сам он работал тремя пальцами.
— Что? — Врач оглянулся на дверь. — А, это вы…
— Не слышу радости в голосе, доктор, — сказал Иван и тихонько прикрыл за собой дверь.
Неприятная улыбка на лице у него соорудилась сама собой, он даже еще и не успел сообразить, что разговор получится тяжелый — для доктора, во всяком случае, — а улыбочка номер пять уже появилась. На Ивана два раза бросались в драку, не произнеся ни слова, именно после появления у него на лице такой вот улыбки.
— Как-то вы сердито смотрите… — Иван взял стул, поставил его посреди кабинета и сел. — Мешаю?
— Да, — серьезно ответил врач. — Я занят.
— Так и я по делу. — Улыбка стала еще гадостнее, доктор брезгливо поморщился. — По очень важному делу…
— Я… — Доктор снова хотел сказать, что занят, но не смог.
Очень трудно говорить что-либо, когда тебя рванули за воротник, уронили на пол и прижали щекой к полу.
Доктор дернулся, мужик он был крепкий, но Иван не был настроен на дружескую потасовку и приятельское толкание. Удар пришелся в почку, главврач завыл приглушенно и засучил ногами. Громко кричать не получилось — левой рукой Иван придавил лицо к полу.
— Это вам, доктор, не бедняге со сломанными ребрами угрожать побоями, — тихо сказал Иван и еще раз ударил. — Это вам — отвечать на болезненные вопросы. Отвечать честно и быстро. Иначе…
Доктор снова дернулся, ударил ногой по ножке стола, на пол один за другим стали падать карандаши.
— Вопрос первый — почему дочь Аллы Максимовны все еще в больнице? И почему у нее ребенок на руках?
— Вы… вы с ума сошли… — простонал доктор. — Как вы посмели… твою..
— Не ругайтесь, доктор, это всего лишь предварительные ласки. Вы же читали выписку из моего личного дела — я человек нервный и где-то психически неустойчивый… Я же и убить могу, нам, Инквизиторам, это можно. Хотите, я вам палец сломаю? — Иван, чувствуя, как холодеет все внутри, нащупал мизинец на руке врача. — Вот этот. Хотите? Только вы мне пообещайте, что не будете сильно кричать…
— Я охрану позову! — попытался крикнуть доктор, палец тихонько хрустнул, доктор снова засучил ногами.
— Охрану я перестреляю. — Иван наклонился к самому лицу врача. — Вы мне верите? А пальчик я еще не сломал, так, попробовал на прочность. Почему ребенок до сих пор не в интернате? Почему он у матери?
Ивану было плохо, он чувствовал себя последней сволочью, но останавливаться не собирался. Не мог останавливаться. У него просто не было времени.
— Считаю до трех. — Иван надавил на сустав, кожа доктора покрылась липким потом. Или это потели руки самого Ивана. — Два…
— Роды прошли неудачно… Ребенок родился мертвым, пришлось спасать, реанимировать… В таком состоянии он не доехал бы до интерната… Правда… — Доктор сломался. Голос звучал тускло, единственная сильная эмоция читалась в нем — страх. — Я оставил девочку здесь, а потом ее мать…
— Мать ее, — сказал Иван.
— Да… Алла Максимовна… Попросила, чтобы я разрешил, сказала, что другого шанса у дочки не будет…
— И вы спросили разрешения у Сигизмунда?
— Да… то есть нет, он был занят… Вы сами знаете, нападение на больницу, кража… Но я думаю, он бы не возражал. Он бы понял…
— Человек, убивший собственную дочь, конечно, понял бы невинные слабости директора интерната. Ему ведь тоже не чуждо ничто человеческое… Идеи никогда не заслоняли для него простые человеческие ценности… — Иван отпустил доктора и встал. — Вы до сих пор ничего ему не сказали… Он же всех новорожденных сейчас прячет. Даже тех, кто еще не родился, он отправил в интернат. А тут, специально для Аллы Максимовны… А вы, уважаемый, лежите, не дергайтесь. У меня настроение не очень, могу ненароком ударить, снова придется подниматься. А в такой позиции я… как там вы мне давеча говорили… допинаю? Вот, я могу допинать.
— Что вам еще нужно? — спросил доктор, глядя на Ивана снизу вверх.
Руки врача дрожали, рот непроизвольно кривился. Похоже, главного врача больницы Нового Иерусалима давно не били. Во всяком случае, не унижали.
— Больше вроде и ничего… — сказал Иван, снова усаживаясь на стул. — Поначалу казалось, что там много у вас можно узнать, а сейчас… Хотя… Вы сказали — нападение на больницу, кража…
— Да-да, — кивнул врач.
Делать это лежа было неудобно, пришлось провести щекой по ковру на полу.
— Нападение — понятно. А кража?
— Так… Ребенок… — Голос главврача дрогнул.
— Ребенок… Ребенка обычно похищают, доктор. Нет, можно в запальчивости сказануть, что украли, но через сутки, после размышлений, естественно прозвучало бы «похитили». Не так? Так, — сам себе ответил Иван. — А вы сказали — кража. Что украли и когда? Не телитесь, уважаемый! Мы еще не прекратили счет. Я остановился, кажется, на двух? Один мой знакомый урод начинает считать с волосинками и четвертинками. Я предпочитаю целые числа. Было два. Теперь…
— В ту же ночь… Одновременно с ребенком… Пропал набор медикаментов… Очень специфический… Там было… — Доктор собрался перечислять, но Иван его остановил:
— Проще, доктор. Очень специфический — это значит, что для специфических целей. Опуская названия — цели. Быстро!
— Ну… Цель, в общем, одна… Ускорение родов.
— В смысле?
— Ну можно сократить срок, вызвать роды раньше…
— На сколько?
— Ну… На день-два…
— А больше? — спросил Иван.
— Можно больше…
— На неделю?
— Да. Если верно подобрать дозировку… В комплексе с другими средствами…
— И с какой точностью можно установить срок? Типа — ровно через час, через два?
— Нет, около двенадцати часов. Но, в принципе, можно увеличивать дозу, ускоряя и усиливая в зависимости от особенностей конкретной матки…
— Можно организовать одновременные роды нескольких женщин? С каким разбросом по времени?
— Смотря сколько женщин…
— Пять.
— В течение часа все роды пройдут, — сказал доктор. — Плюс-минус десять минут.
Спокойно, приказал себе Иван, это еще не катастрофа. Это еще только начало.
— У вас в клинике свой священник?
— Нет, мы вызываем к родам…
