— То есть убивать его смысла нет… — несколько даже разочарованно протянул Крыс.

— А ты сам прикинь, Сигизмунд Батькович. — Тепа вздохнул. — Это он по первому разу так отреагировал, а второй раз уже не получится. Ты же сам занятия проводил, без шансов, говорил, абсолютно без шансов.

— И что теперь, — заскрипело сиденье, Крыс, похоже не сел — рухнул на него. — Что теперь делать будем?

— Молиться, суки, — подсказал Иван с пола. — И грехи друг другу отпускать. Я вот сейчас встану… Как-ак встану…

— Только дернись, в морду получишь, — сказал Тепа. — Только попытайся, прямо в морду ногой и получишь.

— Давай! — Иван попытался крикнуть, но тело все еще не совсем его слушалось, получилось какое-то сипение, не страшное и даже жалкое.

— Давай так, барон. — Тепа шмыгнул носом. — Ты сейчас отдаешь мне пистоль и идешь себе потихоньку в резиденцию к патриарху. Все ему расскажешь, объяснишь и получишь указания с разъяснениями. И заодно объясни ему, зачем решил, не спросясь, Инквизитора мочить. Это ж ты сам решил, от боли сердечной?

— Не твое дело!

— Конечно, не мое, — быстро согласился Тепа. — Только и не твое это дело. Не только твое. Ты Пашку проморгал, так теперь решил, что совсем уж…

— Не умничай…

— Нет, почему же… — Иван попытался поднять голову, но сил не хватило, голова откинулась назад, затылок стукнулся об пол. — В общем, я поддерживаю точку зрения технического интеллигента с мотором.

Снова скрипнуло сиденье, Крыс встал, переступил через Ивана и вышел из автобуса.

— Только смотри, не расслабляйся особенно, — предупредил Крыс уже снаружи. — Мало ли что он может выкинуть.

— А вторую часть он после паузы произнес… — сказал Иван. — Для маскировки. А первую, про то, чтобы ты не расслаблялся, он тебе сказал. С угрозой…

— Не учи склочника интригам. — Тепа сел на пол возле Ивана. — И повернись, чтобы я ногу посмотрел.

— Развлечение нашел? Я… — Иван почувствовал, как Тепа безжалостно схватил его за ногу. — Ты что ж это делаешь?

Иван вскрикнул и замолчал — боли не было. Совсем не было.

Тепа цыкнул зубом.

— Что там?

— И кость целая, и раны, считай, нету, — сказал Тепа. — Как я и предполагал…

Иван согнул ногу в колене, пальцами правой руки нащупал рану. Нет, не рану, он нащупал рваную штанину, засохшую кровь и целую, неповрежденную кожу.

— Промазал дед? — растерянно, понимая, что говорит глупость, спросил Иван. — Но ведь он попал? Ты же рану осматривал, сказал — кость перебита… Сказал?

— Сказал, — кивнул Тепа.

— Ошибся?

— Да нет, чего там ошибаться? Что я, перебитых костей не видел? — Тепа снова шмыгнул носом. — Ты лежать будешь или встанешь? Я помогу.

Иван подумал. Попытался сесть и точно грохнулся бы навзничь, если бы не Тепа. Поймал, подхватил, удержал. Помог встать, медленно, без рывков. Посадил на сиденье, руку с плеча убрал не сразу — только убедившись, что Иван может самостоятельно удерживать равновесие, сел на другое кресло, через проход.

— И? — после паузы спросил Иван.

— Что? — сделал удивленное лицо Тепа.

— И что это было? И что это было за снадобье во фляге?

— В этой? — Тепа взял с переднего сиденья флягу и медленно стал свинчивать с нее пробку.

Иван, закаменев, смотрел на нее. Тело напряглось, все внутри сковал лед, кровь бросилась в лицо.

— Спокойно, Ваня. — Водитель медленно поднес флягу к губам. — Ничего страшного. Вода.

Тепа сделал глоток. Еще один. Медленно закрутил пробку и положил флягу.

— Вода? — спросил Иван дрогнувшим голосом. — Просто вода?

— С химической точки зрения — вода. Самая обыкновенная. С точки зрения человека верующего — необыкновенная. Святая вода. Наш батюшка святил на прошлой неделе.

— А почему тогда?.. — Иван вопрос не закончил, замер с приоткрытым ртом.

Ничего страшного не было, на него просто плеснули святой водой. И на него обрушилась боль. Всего лишь вода. А еще у него за считаные минуты срослась кость. А еще прошлым вечером он пытался перекреститься и не смог. Нужно сложить два и два, чтобы получилось четыре.

— Хреново? — спросил Тепа, и в голосе его прозвучало искреннее участие.

— А ты как думаешь?

— Я об таком и думать не хочу. — Тепа помотал головой, демонстрируя, насколько он не хочет «об таком» думать. — Я такого и не видел раньше. Слышал, вон, Белый кролик рассказывал… И не думал такое увидеть. Не предполагал даже. И чтобы я заметил, а барон нет… Он ведь тебя и на самом деле убить мог.

— Злой он у вас?

— Можно и так сказать. А можно сказать — плохо ему, так плохо, что не дай бог себе такое представить.

— Отчеты не сходятся?

— Дурак. Жизнь не сходится. Не сходится, мать ее так! Ведь казалось, что все, что получается, что еще немного — и дело всей его жизни, ради которого он отказался от всего… даже от семьи… дело всей его жизни подойдет к финалу. К триумфу. А вышло… Апокалипсис получился. Или даже не апокалипсис, а всего лишь пшик. Все ушло собаке под хвост… Девять месяцев…

— Стой, — Иван пристально посмотрел в глаза Тепы. — Ты что сказал?

— Я много чего сказал. Я вообще болтлив…

— Что вместо триумфа вышло? Какое слово?

— А… Апокалипсис вышел, а что? — Тепа посмотрел удивленно на Ивана, потом, сообразив, улыбнулся облегченно. — Я все забываю, что ты у нас только второй день. Апокалипсис — греческое слово, означает откровение…

— Я знаю, что оно обозначает. — Иван хлопнул ладонью по колену. — Ты это откуда знаешь?

— А у нас все это знают, с малолетства. — Тепа почесал в затылке. — Мы не так чтобы об этом распространяемся, но наш патриарх немного это… Как бы это помягче… Дописал Библию. Еще одну главу… или как там это называется. В самом конце. Там о конце света. О дьяволе, об Антихристе, о том, что, прежде чем Царство Божье на земле возникнет, должен конец света произойти… Написано, если честно, непонятно, ему пришлось много чего объяснять и пояснять. Батюшка наш, говорят, поначалу очень возмущался тем, что Библию испортили, но потом перестал и ругаться и сам разъясняет, что зачем, кто какие печати срывает, куда звезды падают и что все это обозначает…

— Ваш патриарх написал? — растерянно спросил Иван.

— Сам. То есть написал сам, а потом уж в нашей типографии книгу напечатали. Лет двадцать назад. Теперь у нас старых, без Откровения Библий и не найдешь…

— Двадцать лет назад, — повторил Иван.

— Двадцать лет, а что?

— Ничего, — Иван потер лоб. — Я могу где-то книгу найти?

— Можешь. Да в любом доме есть. Да вот, кстати. — Тепа потянулся и взял с сиденья книгу, обернутую в серую бумагу. — С ней Сигизмунд, считай, никогда и не расстается. Вот, можешь посмотреть.

Иван осторожно взял книгу. Подержал в руках, не раскрывая, словно прикидывая, сколько в ней веса.

— Там, — сказал Тепа, — в конце.

Иван осторожно коснулся пальцами обложки.

Вот сейчас руки откажутся служить, подумал Иван. Как тогда, в доме, когда он хотел перекреститься. Это ведь все-таки святая книга. Священная.

Обложка открылась.

Иван открыл оглавление, нашел Откровение Ионна Богослова. Хотел сразу найти его в тексте, но остановился. Открыл первую страницу.

Вначале сотворил Бог небо и землю. Так же, как и в обычной, правильной Библии.

Но, с другой стороны, если хочешь что-то изменить незаметно, то зачем трогать то, что все, даже непроходимо тупые и сомневающиеся помнят наверняка. Можно попытаться проверить что-то другое, какую-нибудь притчу из Евангелия, но ведь и там можно не править. Вот добавить новую главу в конце книги — да.

Иван закрыл глаза, прислушиваясь к своим ощущениям.

Ничего. Кровь пульсирует в висках. И все.

Марк медленно идет к горящей машине. Пуля бьет его в грудь, пробивает тело насквозь, алые брызги вылетают из спины…

Он идет к машине за книгой, за тем, ради чего погиб Фома, ради чего он сам пожертвовал жизнью. Это такая тайна, такая редкость. За нее убили Фому и пытались убить Ивана, а на самом деле — все это придумал местный патриарх, лидер секты, которая видит главный смысл своей жизни в обуздании предавшихся и создании нового порядка на Земле.