Разве драконы ни живое тому подтверждение? Они тысячелетиями создавали и охраняли созданное, но ныне и они уходят, и что же? Ветер дует, солнце светит, весна, она тоже придет! Драконы бились плечом к плечу с людьми, с эльфами, теми, кто думал, что без них все исчезнет… Но оно не исчезло, наоборот, росло, пусть через кровь и боль, но пробивалось, становилось сильнее.

Когда-то на месте этого дворца стоял другой дворец. И был в нем сад. И может не был он столь изысканным, но для маленького Вариана его не было роднее и милее сердцу: там он еще малышом играл с отцом, и не только в упражнениях на деревянных мечах были эти игры. В них помимо науки и книг были и веселье, удивительные тайны, которые мудрый отец рассказывал сыну.

А потом пришли орки, но жизнь не закончилась и тогда.

Был и другой дворец, новый, отстроенный, и в нем тоже был сад, где среди густой листвы и увитых виноградом беседок впервые поцеловались он и Тиффин. Сердце короля тогда бешено колотилось. Молодая женщина была прекрасна: шелк волос скользил по плечам, лучистые голубые глаза были полны нежности и тепла. Это тепло можно было ощущать также явственно, как золотистый жар солнца. Для кипящей в крови молодости они шли к этому поцелую долгой и тернистой дорогой, а ведь молодым так хочется всего и сразу.

В том же саду бегали по густой зеленой траве маленькие ножки Андуина. И первая магия принца, она тоже проявила себя там — золотая искорка, теплая. Она так и осталась в сыне. И Вариан надеялся, что она всегда будет с Андуином.

А потом пришел Смертокрыл, но жизнь ведь не замерла!

И вот новый дворец, яркие глаза — изумруды, нежные прикосновения, и тоже золотое тепло.

Горечь, боль до звериного оскала, но мир же все равно жив.

Вот ведь в чем соль!

Грустно совсем другое…

Каждый раз Вариан говорил себе, что не даст злу дотронуться до самого дорогого, но каждый раз проигрывал. Судьба смеялась над ним. И король устал, нет, не сдался, не опустил руки, просто сознался сам себе в очевидном.

Главное — успеть защитить Андуина от предателя. Дать ему время возмужать, ухватить свободу — шуструю белку, до того, как на плечи юноши ляжет тоже самое бремя. Видят боги, сын уже не раз показывал свою мудрость и дальновидность. Пора уже признаться себе, что он — не ребенок. Да, не воин, но может и не воины ныне нужны людям.

Если потребуется, сама жизнь заставит измениться, подстроиться. Есть вещи, которым научит только она.

Сложно сказать, что стало поводом для таких откровенных рассуждений, но Вариану казалось, что виной тому отчасти уход Ресала и Каладрии. У них было все: надежды на будущее, возможности, мечты. Но крайне редко судьба согласует свои действия с людскими желаниями, не давая порой и шанса противопоставить что-либо ее силе, заставляя задуматься о несправедливости бытия, приучая к смирению. А вот и еще один парадокс — король не должен мириться с ужасами судьбы. Его роль в том, чтобы с нею сражаться. Только мудрыми должны быть решения на этой войне, пусть даже иногда надо принимать, уступать, но проигрывать нельзя.

А будут ли правильными решения того, кого настигает тишина?

Тихий стук в дверь заставил Вариана отвлечься от грустных мыслей.

— Мой король?

— Прошу, друг мой.

Кадгар прошел к большому креслу возле широко стола, в том смысла не было, но он все же подвинул чуть тяжелую мебель, дерево загремело по деревянному настилу пола.

Почему — то магу казалось, что тишину, стоявшую в кабинете монарха нужно нарушить, она была вязкой, тяжелой, какой-то болезненной. К сожалению, Кадгар не раз уже встречался с ней. И допускать ее до Вариана магу совсем не хотелось.

— До меня дошли слухи, но хотелось бы услышать это от тебя, — губы короля дрогнули.

— Он мертв. Тралл свершил суд, хотя меньше всего этого хотел.

Повисла тишина.

— Все уходят, так или иначе. Может, зря я тогда не позволил шаману совершить задуманное.

— Мне бы хотелось сказать «да», но мир зиждется на равновесии, и я уверен, вселенная знает наперед все наши шаги и у всего есть свои причины, мой король, мы просто слишком слепы, чтобы их видеть.

— И в чем ты видишь причину того, что случилось с Лейной?

— В истине, — Кадгар смотрел прямо, не таясь. — Тот, кто хотел наказать тебя, не смог скрыть своего участия. Кто знает, что было бы, пойди он другим путем. Хотя плата за это оказалась слишком высока…

Мужчины надолго замолкли.

— И что нас ждет дальше? — тихо спросил король.

— Боюсь, война…

— Пожалуй, мой друг, скажи ты мне, что у нас впереди мир и процветание, я бы испугался больше. Уж больно невозможным бы было такое твое предсказание.

— Пылающий Легион неумолим и беспощаден, мой король. Я не уверен, но…

Вариан вдруг улыбнулся.

— А я уверен, мы переживем и это.

Король встал. Большое резное кресло, подарок дворфов-ремесленников, скрипнуло под тяжестью его ладоней. Взор его обратился к погружающемуся в сумерки Штормграду.

— Сведения еще не точны, я еще хочу верить… — начал было Верховный маг.

— Я знаю, развязка близка. Развязка всего, — в голосе Вариана Ринна не было ни страха, ни сожаления.

Но Кадгар с удивлением услышал в интонации короля что-то до боли знакомое. Что-то, что хранилось глубоко в памяти, в уголке сердца.

Учитель. Медив… На мгновения, когда того покидало безумие, он говорил также, без горечи, без страха, лишь с лёгкой грустью, это было незадолго до того, как меч Лотара даровал магу свободу от проклятия.

Может, сейчас мудрый Кадгар своим признанием лишь ускорит победу тишины, уже ставшей похоже верной спутницей короля?

Остановиться?

Маг тяжело вздохнул.

Облака за спиной Вариана летели по темнеющим небесам светлыми кляксами. Птицы пели и шелестела листва в дворцовом саду…

Король прав, и Кадгар знал это. Вселенная переживет все.

— Дренор на многое открыл глаза, мой король. Я знаю теперь, кто такой Астера. Хотя бы за это следует сказать «спасибо» Гаррошу. Если бы ни время, с которым решили поиграться, как нерадивые дети, сильные мира сего, я возможно не узнал бы правды. И ты прав, развязка близка. Лейна Ринн будет отомщена.

Плечи короля расправились, а голова чуть качнулась. А Верховный маг мог бы поклясться — Вариан вздохнул полной грудью, свободно, как человек, избавившийся от страшной болезни.

Больше никто в тот вечер не проронил ни слова: Кадгар думал о будущем, а король… наслаждался тишиной.

— Разве такое возможно? — Вариан неверяще воззрился на друга. — Вряд ли есть маг из ныне живущих сильнее тебя, но даже у чародейства есть границы! Невозможно видеть смертному далекое прошлое столь четко! Или будущее…

Кадгар улыбнулся, усталой была улыбка, но было в ней что-то победоносное. Все-таки запал в нем еще был, только хватит ли его, чтобы отразить очередную атаку на так любимый им мир.

— Ты прав, мой король, невозможно. Только боги и способны на такое. — маг закутался в плащ, расходование большого количества энергии в последние дни сильно утомило мужчину и подорвало его силы.

— Не понимаю, — приподнял брови воин.

— Это мир прошлого, у которого можно спросить о будущем. И оно не будет расплывчатым. Ведь мы знаем, что произойдет.

— Но ведь для того Дренора жизнь потекла совсем по-иному! — Вариан с сомнением посмотрел на мага.

— Да, как только исчез Гул’дан. Но до этого момента я еще мог спросить стихии о будущем. Тем более это вопрос о другом мире, — скривился Верховный маг. — Воплощение тьмы — ключевая фигура для Кошмара на Азероте. Все сложно, мой король, это целый пласт магической науки. И шаманских знаний и ритуалов.

В зале приемов повисло молчание.

— Я верю тебе, друг мой, но ты… и правда доверяешь шаманским уловкам? — губы короля поджались. Кадгар никогда его не подводил. Но сейчас вопрос затрагивал бесценные для короля вещи.

— Я доверяю силам, которые существовали до нас и переживут нас. Тем более, я лишь нуждался в подсказке. И я ее получил.