- Что?

Сначала Гил подумал, что ему послышалось.

- Я… не против.

А потом на смену удивлению пришла злость.

- Ну нет, не надо делать из меня в конец озабоченного! Я не принуждаю тебя, если не хочешь…

- Заткнись и поцелуй, – дважды повторять не пришлось. В этот раз целовались они намного дольше, чем за всю эту неделю забвения вместе взятую. Но всё же…

- Гилберт… Гил, подожди… – пробормотал Брагинский, пытаясь увернуться от ласк. Хотя до этого спокойно лежал под своим сожителем, и явно жаждал продолжения. Что же опять взбрело в эту голову, где врождённая дурость была усилена алкоголем?

- Ну что ещё?!

- Мы не обсудили один важный аспект, – говорил Брагинский серьёзно. Преувеличенно серьёзно, так, что Пруссия сразу почувствовал грядущий бред.

- К дьяволу аспект, – Гил попытался вернуться к более увлекательному занятию, но Ваня его остановил. Сделав глубокий вдох, чтобы сдержать рвущееся наружу раздражение, Байльшмидт максимально спокойно проговорил: – Я внимательно тебя слушаю.

- Я не пассив.

- Ага, ладно… – и тут до Гилберта дошёл смысл фразы. – Ты издеваешься?!

- Почему ты кричишь на меня? – недоумение и обида были настолько искренними, что Гилу стало неловко. А затем лицо Ивана озарила улыбка. – Твоя реакция очаровательна. Ты милый, когда злишься. Я не пассив. Но, так и быть, сейчас момент-исключение.

- Я убью тебя, – план мести созрел в мозгу моментально и тут же был воплощён в жизнь. Брагинский негромко вскрикнул и обиженно завозился.

- Ты злой. Кусаться нечестно.

- Честно, если ты ведёшь себя как редкостный Dummkopf.

- При-ду-рок… Нет, я не такой.

- Такой, уж я-то знаю.

- Гилберт, – взгляд Вани вновь был до противного серьёзен.

- Если ты вновь скажешь какую-то хрень, я точно тебя убью.

- Я… кажется, я люблю тебя. Не испытывал раньше подобного, поэтому не могу быть уверен на все сто процентов.

- Вань… – сказать, что Гил опешил, не сказать ничего. Нет, новостью для него это не было, но… Россия ведь ждал какой-то ответной реакции, возможно, таких же слов или…

- Так мы будем продолжать или нет? Мне становится скучно, – наиграно захныкал Иван и потёрся своей промежностью о стояк Гилберта.

- Брагинский! – охнул Пруссия от неожиданности. Брагинский всё же придурок. Как и сам Великий. Они идеально друг другу подходят.

Ещё несколько часов назад он и подумать не мог, что ссора закончится так. Всё-таки, Россия – страна непредсказуемая. И, может, не совсем честно было пользоваться состоянием Вани, но другого шанса всё исправить могло бы уже и не быть. Тем более, разве мог он остановить внезапно проявившего настойчивость любовника? Ведь тот тянулся к нему в прямом и переносном смысле, ластился и тихо постанывал от желанных прикосновений.

Гил сам не знал, как всё должно было измениться. Сначала он честно старался выискивать признаки изменения в поведении Брагинского, но через несколько минут сдался и полностью отдался ощущениям. Крышу сносило напрочь, словно пил он, а не Россия. Спину жгло. Должно быть, Ванька в порыве чувств прошёлся по ней ногтями, расцарапав до крови. На это было плевать. Как было плевать и на надрывавшийся мобильник. Брагинский тяжело дышал и невпопад отвечал на поцелуи Гилберта, подаваясь ему навстречу.

Прикосновения плавили реальность, стирая из неё всё, кроме одной-единственной спальни, где заново познавали друг друга двое, коим не было дела до остального мира. Заклятье рушилось постепенно, с каждым размашистым толчком, с каждым сорвавшимся с искусанных губ стоном. Оно рухнуло совсем, когда страсть достигла своего пика, и измождённые любовники обессилено распластались по кровати, наслаждаясь приятной усталостью.

========== Эпилог ==========

Утро воскресенья началось рано и до отвратительного обыденно. Разбудил Гилберта ворчливый голос Ивана.

- Просыпайся! Скоро уже полдень, а кто-то мне обещал, что сегодня мы точно будем прибираться.

- Брагинский, отвали, – Гил сонно взглянул на любовника и натянул одеяло с головой.

- Если надеешься отвертеться, «Великий», спешу тебя разочаровать: именно сегодня я настроен решительно и на уговоры и подкупы не поведусь.

Россия стянул одеяло одним мощным рывком, и Байльшмидту ничего не оставалось, кроме как сесть и недовольно уставиться на любовника. Взгляд невольно прошёлся по последствиям бурной ночи, во всю набиравшим цвет на светлой коже. Вмиг вспомнилось всё, что произошло за последние две недели. Вспомнилось и обещание измениться, если всё получится.

- Вань… Я так тебя люблю!

Ладонь России тут же легла ему на лоб.

- Странно – температуры, вроде, нет, – хмуро констатировал Иван, а затем обеспокоено предложил: – Ладно, если неважно себя чувствуешь, отлежись, я сам приберу. Надеюсь, ты не устроил никаких сюрпризов на верхних полках шкафов?

- Хорош уже суетиться, – Гил перехватил его руку и потянул на себя, – никуда наш бардак не убежит. Лучше иди ко мне.

Брагинский сел рядом с ним, всё ещё недоверчиво вглядываясь в лицо Гилберта, ожидая подвоха. Но Пруссия просто обнял его и закрыл глаза. Ничего не оставалось, кроме как обнять в ответ.

- Да что с тобой сегодня? С чего вдруг тебя на нежности потянуло?

- Нужен повод?

- Тебе – да.

- Просто осознал, насколько сильно я скучал по тебе.

- Скучал? Так зачем было уезжать? С братом ты мог бы и через месяц встретиться, когда в Москве саммит будет.

Гилберт тут же отстранился, ошарашено глядя на сожителя. Заклинание было снято, у Ваньки даже своя версия его «отсутствия» была.

- Так я уезжал? К Людвигу?

Это было превосходным объяснением. Главное, нужно было не забыть предупредить Людвига, что его Великий брат гостил у него, иначе могла бы произойти довольно неловкая ситуёвина. Вот позвонит Ванька ему по какому-нибудь архиважному вопросу, зайдёт разговор об этом, а Запад такой: «Ничего не знаю, давно его не видел». И всё. Ваньке ж не объяснишь, он сразу за дверь выставит, без разбирательств.

- Гилберт, ты точно в порядке? – уточнил Россия, встревоженный отрешённостью Байльшмидта и его странными вопросами.

- В полнейшем, ке-се-се! – только вот смех вышел сильно наигранным и оттого неубедительным. – Вань, прости меня, что порой веду себя как полный придурок.

- Порой? Мне казалось, ты всегда себя так ведёшь.

- Ах ты!.. – с притворной обидой Гил уронил его на кровать и покарал щекоткой. Россия, смеясь, пытался скинуть его с себя, но получалось плохо.

Пруссия был счастлив по-настоящему, впервые за долгое время. Всё плохое осталось позади. Они снова вместе. Теперь уже навсегда.

Нужно будет придумать, как отблагодарить Ольгу за помощь. Без неё они с Брагинским бы так и не воссоединились.

А Наташа пусть катится к чёрту. Хрен ей, а не Ванька.

***

Украина задумчиво разглядывала текст ритуала, едва не разлучившего навсегда её младшего брата и его возлюбленного. Страница была вырвана из книги две недели назад и всё это время находилась у неё под рукой, чтобы в случае возникновения смертельной опасности отменить влияние магии на Ваню. К счастью, этого не потребовалось.

- Ну что, теперь ты веришь, что Гилберт его любит по-настоящему?

Младшая сестра, к которой и обращалась Оля, выглядела крайне угрюмой. Ей с самого начала не нравился этот план по выявлению доказательств.

- Себя он любит.

- Если бы он любил только себя, тонуть он бы не стал. Своя жизнь была бы ему дороже.

- Возможно, он любит братика, – нехотя согласилась Беларусь. – Но это всё равно ничего не меняет. Ване с ним плохо.

- Если бы ты была права, заклятье не было бы снято, – возразила Ольга. – Ванюшу сразу к нему потянуло, душа его помнила Гилберта и стремилась к нему. Они могут быть счастливы только вместе.

- Они ссорятся.

- Все ссорятся, – парировала Украина.

- У крысёныша были другие.