- Что за пауза?!
- Не кричи так. Ей-богу, истерику на пустом месте закатываешь.
Гилберт сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и заговорил преувеличенно спокойным тоном:
- Украина, может, ты всё-таки скажешь, что я должен сделать?
- Ну… как бы… ваша энергия, она… должна слиться воедино.
- Чё?
- Вы должны переспать. По обоюдному согласию!
Повисла тишина. Иван вышел из дома и пошёл к мусорному баку, но Байльшмидт не двинулся с места, даже не пытаясь вернуться домой.
- На что это ты намекаешь?.. По-твоему, это когда-то происходило без согласия?..
- Нет-нет, я просто решила уточнить, дабы избежать недопонимания.
- Это сработает? Он точно увидит меня в воде?
- Я не знаю. Я могу поискать ещё, но сомневаюсь, что смогу действительно что-то найти.
- Чёрт… времени на это уйдёт много?..
- Я не знаю, – вновь повторила Ольга. Иван возвращался обратно, мурлыча под нос знакомую мелодию.
Пруссия успел проскользнуть за Брагинским в дом в последний момент, после чего дверь захлопнулась.
- Если сработает, перезвоню.
Гилберт знал, что решиться будет сложно, но не представлял, насколько. Он уже десять минут стоял возле пруда в парке, где любил прогуливаться Брагинский. Тот, ради кого всё затевалось, сидел на лавочке неподалёку и задумчиво смотрел вдаль. Наверняка думал о вечном. Чёртовы философские замашки!
Пруссия недоверчиво наступил на лёд и тут же убрал ногу. Украина и сама была не до конца уверена в том, что «утопление» подействует. Но ей-то что, не она же жизнью рисковать должна.
А если Иван его так и не заметит?..
Умирать Гилберту не хотелось. Но оставлять Ваньку на растерзание всяким там Джонсам, Уильямсам, Яо и Лукашевичам не хотелось ещё больше. Представив искренне счастливого Брагинского в окружении гарема из вышеперечисленных стран, Пруссия пришёл в ярость. Нет уж, чёрта с два он позволит этому случиться!
Гилберт гневно зашагал по льду, позабыв о страхе. Но лёд почему-то не спешил проламываться. Растеряв решимость примерно к середине пруда, Гил остановился и взглянул в сторону того, ради кого так рисковал. Брагинский уходил. Просто-напросто удалялся, так и не заметив его.
- Сволочь, – тихо прошипев это вслед России, Байльшмидт пошёл обратно, осторожно выбирая путь. Соответствуя закону подлости, лёд треснул. Гилберт в панике взглянул на спину своего уже невозможного спасителя. Кричать было бесполезно – никого кроме них двоих в парке не находилось, а сам Иван не услышал бы из-за заклинания.
========== Незнакомый ==========
Из обжигающе-холодной воды Гилберта вытащили через несколько мучительных минут. Кожу жгло, лёгкие, в которые попала вода, нестерпимо кололо, а от насквозь пробирающего ветра хотелось орать благим матом. Но Гилберт не мог. Заходясь в приступах кашля, он сплёвывал воду, которой уже успел порядочно наглотаться, пока шёл ко дну.
- Живой? – вопрос спасителя, наконец-то обращённый к нему, одновременно обрадовал и взбесил его.
- А сам не видишь?
- Язва, – беззлобно фыркнул Брагинский, облегчённо улыбаясь. Должно быть, радовался, что улов оказался удачным. – Мог бы и спасибо сказать. Чего это тебя вдруг по льду прогуляться потянуло?
- Тебя забыл спросить, – буркнул Гил. Полдела было сделано. Оставалось только переспать с Иваном и всё – здравствуй, прежняя жизнь, прощай, Наташа. Эту стерву он к Ваньке больше не подпустит, нет. Она ж больная на всю голову! Из-за неё они оба могли погибнуть! Чёртова идиотка…
- Ну ты и злюка, – Россия обиженно поджал губы и поднял со снега свою шинель, которую скинул прежде чем сигануть в воду. Не надев её, а просто закинув на плечо, он развернулся и стремительно зашагал прочь, оставляя Гилберта одного.
Этого нельзя было допустить, и Гил бросился за ним следом, едва поспевая.
- Эй! Ты что, вот так просто уйдёшь?!
- Ну да. А что не так-то?
- Я… мне идти некуда! А ещё я весь мокрый, а тут холодно. Заболею и умру – тогда какой смысл был меня спасать?
Иван тихо засмеялся и замедлил шаг, искоса разглядывая своего нежданного спутника.
- А тебе палец в рот не клади. На бездомного ты не очень-то похож. Поссорился с кем-то?
- Про меня забыли.
- Сомневаюсь, что про такого как ты можно забыть, – прежде чем Гил успел ответить на столь странную фразу, его спаситель, едва заметно смутившись, сменил тему. – Кхм… ладно, я тут недалеко живу, найду, во что тебе переодеться. Пошли… а как тебя, кстати, зовут?
- Гилберт.
- Я Иван, – Брагинский задумчиво закусил губу, мысленно решая что-то, а затем вдруг накинул шинель на плечи Гилберта.
- Ты чего?! А сам?..
- Я из-за такой ерунды не заболею. А вот ты можешь. Конечно, это мало на что влияет, после такого ты и так заболеть можешь, но всё же.
Идти до дома оказалось не очень далеко, но очень сложно. Замёрзшие ноги плохо слушались, и Гилберт постоянно спотыкался. Один раз он чуть не упал, и это стало последней каплей для выдержки Ивана. Брагинский успел поймать стремившегося к земле «найдёныша» и, подхватив его под локоть, повёл дальше поддерживая.
В доме Россия первым делом направился к шкафу с одеждой, и Гилберт мысленно отблагодарил всех когда-либо упоминавшихся богов, что Ванька его не помнит. Ведь последствия «уборки» свалились на голову хозяину дома, стоило ему открыть дверцу.
- Ох ты ж! Откуда тут эти вещи?! – Ваня поражённо смотрел то на полку, то на выпавшую одежду, явно ему не принадлежавшую.
- Ты у меня спрашиваешь? Это же твой дом, – фыркнул Гил, едва сдерживая смех. Недоумение на лице Брагинского всегда его забавляло.
- Всю неделю вокруг какая-то чертовщина происходит, – посетовал Россия, но должного сочувствия почему-то не встретил. – Ладно, сейчас не об этом. Держи.
Байльшмидт насмешливо расправил протянутый свёрток насыщенно-розового цвета. Когда-то давно он сам подарил этот тихий ужас Брагинскому на Восьмое марта. Просто так, решил подшутить. А Ванька обиделся, весь день с ним не разговаривал и куда-то дел подарочек. Сказал, что выбросил. Ан нет! Вот он, в целости и сохранности.
- Пижамка. Розовенькая. С зайцами.
- Я ни разу её не надевал! – воскликнул Россия и, словно пытаясь оправдаться, добавил: – Мне её подарили.
- Ага, – улыбка Гилберта ясно отражала его игривое настроение. Только вот Ванька намёков не понимал, а если и понимал, то игнорировал.
- Иди уже. Ванная…
- Найду, – перебил его Пруссия.
- Полотенце…
- Тоже найду. Лучше кофе свари и поесть чего-нибудь сообрази. Я жутко голодный.
- Кто тебя главным-то назначил?.. – тихо пробормотал Иван ему вслед, покачав головой. И с улыбкой пошёл на кухню, исследовать содержимое холодильника. Нужно же чем-то почивать дорогого гостя, даже если он незваный и чрезмерно наглый.
Когда Гил зашёл на кухню после душа, Брагинский суетился возле стола, накрывая ужин для них двоих.
- Вещи твои нужно высушить. Сушилка сломалась после того как… – на этих словах Пруссия замер, особенно ожидая продолжения, ведь ломали они её вместе, – кхм… не помню точно из-за чего. Поэтому сушиться они будут дедовским методом: на балконе на верёвке.
Брагинский развернулся к Гилберту и замер, непонимающе глядя на своего «нового знакомого». Байльшмидт хотел спросить, в чём дело, но понял, что лажанул по-крупному. Надел он вовсе не Ванькину пижаму, а свои собственные футболку и джинсы, взяв их на полке рядом с полотенцами.
- Я подобрал себе другие вещи. Надеюсь, ты не против? – улыбнувшись понахальнее, заявил Гилберт. Всё-таки, наглость города берёт. Или смелость… не суть важно. Главное, подействовало. Вопросов Брагинский не задавал. Большая часть ужина прошла в тишине. Лишь ближе к концу Иван заговорил с ним снова.
- Сегодня спишь в гостевой комнате, а завтра…
- Выкинешь на улицу? – возмутился Гилберт. Ещё б не возмущаться: он едва не утонул ради Ваньки, а тот его за дверь просит!
