-Думаю, оставить Северуса-ребенка в его профессорских апартаментах мы, по понятным причинам, не можем… Поэтому я хотел бы попросить Драко нам помочь.— Малфой при этих словах напрягся, но все также продолжал молчать, с вежливым интересом глядя на Дамблдора.— Я предлагаю тебе, Драко, взять над профессором Снейпом шефство. Мы поставим в слизеринской спальне дополнительную кровать, и Северус будет жить с вами. Он мальчик сознательный и не доставит хлопот. Верно, Северус?— доброжелательно улыбнулся мальчику Директор. Северус на это только еле уловимо мотнул головой.
Губы Драко сжались в тонкую линию. Он перевел взгляд с невероятно счастливого Директора на Северуса, вид у которого был диаметрально противоположный, и сдержанно кивнул.
-Да, профессор Дамблдор, я согласен оказать профессору… Северусу посильную помощь, но я же должен посещать занятия и поэтому не всегда смогу… быть рядом,— неуверенно протянул он.
-Думаю, не будет ничего страшного в том, что Северус будет посещать занятия вместе с вами, мистер Малфой,— благодушно откликнулся Дамблдор.— Профессор Флитвик, можете забрать своих подопечных, проводить их в гостиную Слизерина и помочь Северусу обустроиться. Не смею вас больше задерживать.
Флитвик хмуро взглянул на мальчишек, почти одновременно поднявшихся со своих мест и, пропустив их вперед, затворил за собой дверь.
Depeche Mode/Wrong
========== Глава 4 ==========
Бездумно следуя за Флитвиком по коридорам Хогвартса, Драко Малфой на самом деле пребывал в глубокой растерянности, хотя и старался ни при каких обстоятельствах и никому не показывать даже малой толики своей слабости, до мелочей подражая отцу во всех поведенческих проявлениях. Именно он с детства помог Драко усвоить, что любой человек на самом деле является тем, кем его видят окружающие, поэтому невозможно добиться уважения, если дать людям хоть малейший повод сомневаться в тебе, в твоей силе и уверенности. Драко Люциус Малфой перенял у отца все те повадки, что заставляли многих трепетать перед ним, уважать и пресмыкаться. Тот же вкрадчивый голос, тот же высоко вздернутый подбородок, а также хищная мягкая походка и леденящая душу презрительная отстраненность во взгляде светло-серых, колючих, словно льдинки, глаз, заставляющая неугодных постоянно чувствовать дистанцию.
В детстве он специально старался копировать отцовское поведение, и, по мере взросления доведя все привычки самовыражения до автоматизма, он также, как и отец, мог при желании заставить людей при общении с собой, драгоценным, играть те роли, в каких он сам хотел бы их видеть. И это всегда работало. Всегда… Пока он не встретил Поттера. Почему-то с этим толстокожим, словно бегемот, гриффиндорцем, все его поведенческие техники не срабатывали! Всё началось с той самой первой встречи в магазине мадам Малкин. Увидев потерянного, неуверенного в себе мальчишку, первым его порывом было помочь и защитить. Но все попытки завязать разговор мальчик, к вящему удивлению Драко, всячески игнорировал, ограничиваясь невразумительным мычанием. Затем, уже в поезде, знаменитый Гарри Поттер официально отказался идти на контакт и отверг его дружбу, которую он, наследник древнего чистокровного рода, между прочим, не всем подряд предлагает! И дальше было только хуже. Мелкие стычки, неприязнь и недопонимание переросли в жгучую ненависть, поднимавшуюся в душе подобно лесному пожару и сжигающую на своем пути то светлое, доброе и вечное, что все еще несмело, словно нежный цветок из каменного, непоколебимого асфальта, продолжало порой настойчиво прорастать сквозь толщу вечного льда его искусственно замороженной души.
Стычка с Поттером сегодня утром не была чем-то из ряда вон выходящим. И Драко, и сам Поттер, да и все обитатели замка уже привыкли к тому обстоятельству, что практически каждая их случайная встреча в коридорах Хогвартса чревата последствиями— от снятых баллов и отработок до посещения одним из них, либо обоими сразу, больничного крыла. Но последствий в виде пострадавших профессоров зельеварения и деканов Слизерина по совместительству не было ни разу. И Драко хорошо себе представлял, чем это грозило. Нет, никого из них не исключат. Поттера не исключат в виду его исключительности, а Драко под надежной защитой отца. Это и успокаивало, и пугало одновременно. Отец защитит ото всех. Но кто защитит от отца?
Мама… Отношения с ней у Драко сложились теплые. Она была нежной, мягкой и понимающей, и хотя на людях предпочитала использовать маску гордыни, холодности и высокомерия, безумно любила мужа и сына, вследствие чего была в курсе всех дел Лорда Волдеморта и его Пожирателей Смерти и всегда присутствовала на собраниях, несмотря на что что сама Метку так и не приняла. Однако Драко все же предпочитал делиться своими проблемами исключительно с отцом. Люциус Малфой слыл человеком властным, неприступным и опасным, но стоило ему остаться с родными наедине, эти качества словно делились на десять, и он проявлял себя строгим, но справедливым и бесконечно любящим свою семью мужем и отцом. И Драко из кожи вон лез, чтобы отец мог им гордиться. Но так уж вышло, что в Хогвартсе он постоянно был на вторых ролях. На одном курсе с ним учился знаменитый Гарри Поттер, чей нимб сиял так, что глазам было больно, а по части успеваемости его все время опережала эта заучка-грязнокровка Грэйнджер, о чем отец не гнушался напоминать ему при каждом удобном (и неудобном) случае.
Отец, конечно, не позволит исключить Драко. Но за дуэль ему попадет… Даже не столько за дуэль, сколько за то, что так неосмотрительно подставился сам, подставил отца и привлек к себе внимание. А самое главное— что пострадал при этом человек, которого отец считал другом.
Люциус очень ценил и уважал слизеринского декана. Тот был умен, хитер, изворотлив, обычно немногословен, хотя и остер на язык, и скрытен. Да. У профессора Снейпа были свои поведенческие техники, которые позволяли держать окружающих на почтительном расстоянии, а то и в страхе, не хуже, чем это умел Люциус. Та разрушительная внутренняя сила, волнами исходившая от профессора, заставляла учеников почтительно расступаться, если он торопился, и трепетать, когда он гневался. Даже слизеринцев.
У профессора Снейпа не было семьи. Не было детей. Но как Драко успел заметить, мрачный зельевар вел себя со своими слизеринцами так, как Люциус вел себя с сыном. О, Снейп готов был за свой факультет перегрызть глотку кому угодно! Даже если ненаглядные слизеринцы были действительно виноваты, он до хрипоты готов был спорить хоть с МакГонагалл, хоть с Дамблдором, отстаивая свои позиции, а уж если не виноваты… Горе тому, кто встанет на пути полыхающего праведным гневом профессора! Но после того, как зельевар в очередной раз закрывал грудью своих змеек от недовольства всей слизеринской оппозиции во главе с Дамблдором и МакГонагалл, он, оставшись с подопечными наедине, живо интересовался, кого из обитателей его террариума стоит поблагодарить за столь увлекательную дискуссию профессора с преподавательским составом Хогвартса, за какие именно заслуги и что произошло на самом деле. Если участник происшествия был невиновен, Снейп молча удалялся прочь из слизеринской гостиной, как обычно обведя напоследок подопечных грозным взглядом и пафосно взмахнув полами черной мантии. Но если этот гад ползучий был виновен, то наказание было суровым. Строгий выговор, полный сарказма и яда, и месяц не самых приятных отработок— это самое безобидное, на что он мог рассчитывать. Но за что слизеринцы уважали своего декана, так это за то, что он всегда и в любом конфликте с другими факультетами Хогвартса принимал их сторону, не выносил проблемы факультета на публику и никогда не снимал баллы со своих. Принципиально. Что бы ни случилось.
Преодолев еще пару коридоров, Драко справедливо рассудил, что решать проблемы следовало по мере их поступления, и поток тревожных мыслей повлек его дальше по реке воспоминаний этого, безусловно, насыщенного событиями дня, подобно деревянной щепке, оказавшейся в шторм в открытом море… После того, как профессор Снейп принял на себя проклятие Уизли и упал без сознания, в Большом зале повисла угрожающе звонкая тишина. Драко, как и Поттер, уже не слышал звуков суеты, пораженных шепотков и восклицаний и мог только в ужасе пялиться на стремительно уменьшающееся тело зельевара, которое уже почти полностью скрылось в складках черной мантии, бесформенной кучей лежавшей на том месте, где его настигло проклятие. Драко лишь успел заметить, как выражение лица МакГонагалл сменилось с шокированного на решительное и как она, справившись с собственной растерянностью и взмахнув своей палочкой, остановила проклятие. Хагрид, взяв мантию Снейпа вместе с ее не слишком внушительным содержимым, быстрым шагом вышел прочь. МакГонагалл приказала Поттеру и Драко следовать за ней, в то время как Дамблдор, не говоря ни слова, обеспокоенно выходил вслед за Хагридом.
