-Что случилось?— тряхнув головой в попытке прогнать остатки беспокойного сна, спросил он.
-Немедленно поднимайся, одевайся и к себе в гостиную!— не терпящим возражения тоном приказала мадам Помфри сонному ребенку.— Мне срочно нужно освободить кровать, больше нет места, а ты уже здоров.
Не решаясь больше ни о чем спрашивать, Северус быстро переоделся и вышел из за ширмы. В больничном крыле царили хаос и суматоха. В комнате приемного покоя полулежали на кушетках Блейз, Тед, Крэбб и Гойл. Внешний вид молодых людей поражал своей живописностью. Тела слизеринцев целиком были покрыты множеством жуткого вида нарывов и они сильно, до рвоты кашляли, исторгая вместе с завтраком впечатляющее количество крови. При виде Северуса бледное лицо Крэбба перекосилось ненавистью.
Прокашлявшись и сплюнув в стоящий перед ним таз очередную порцию крови, он хрипло произнес, злобно сверкая на ребенка маленькими водянистыми глазками:
-Это ты, сволочь! Я знаю, это ты! Говори, что ты сделал! Что это за яд?
-Не несите ерунды, мистер Крэбб!— гневно осадила здоровенного слизеринца мадам Помфри.— Мальчик только что проснулся. Он не может быть причастен к этому отравлению не только в силу своего возраста, но и в силу невозможности его физического нахождения сразу в двух местах!
Но ответить ей Крэбб не смог из-за в очередной раз настигшего его кровавого кашля. Блейз, явно желая взять почетную обязанность спора с колдомедицинским работником на себя, успел лишь открыть рот, а в следующий момент уже повалился на бок, захлебываясь кровью пополам с рвотой. Громко причитая и больше не обращая на удивленного Северуса никакого внимания, мадам Помфри кинулась переворачивать на бок уже лежащего без сознания темнокожего слизеринца.
Пожав плечами и злорадно про себя усмехнувшись, мальчик бодрым шагом покинул вконец опостылевшее ему больничное крыло.
Poets of the Fall/Sleep
========== Глава 14 ==========
Направляясь в большой зал на завтрак, Драко Люциус Малфой пребывал в том самом крайне скверном расположении духа, которое не покидало его последние две недели с тех пор, как половина пятого курса факультета Слизерин прочно обосновалась в светло-салатовых стенах больничного крыла Хогвартса. Все эти две недели донельзя раздраженный и обозленный на всех и вся слизеринский староста успел сломать себе мозг размышляя, анализируя, сопоставляя… И общая картина у него, надо признать, складывалась преотвратная…
Главный колдомедик мадам Помфри определила тип яда уже на следующий после факта отравления день, но противоядие в виду временной недееспособности школьного зельевара руководству школы пришлось заказывать специально в аптеке Лютного переулка, и данное обстоятельство продлило мучения Крэбба, Гойла, Нотта и Забини еще на три дня.
Естественно, что расследовать покушение на убийство никто не стал, так как Дамблдору выгоднее было замять это дело, нежели писать объяснительные в разные правительственные инстанции, рискуя своим креслом, репутацией и остатками и без того шаткого в последнее время авторитета, и Драко это прекрасно понимал. Поэтому когда Дамблдор попробовал надавить на слизеринских старост в попытке провести собственное внутреннее расследование загадочного отравления, Пэнси с самым невинным видом заверила его, что понятия не имеет, кому было нужно травить ее однокурсников, аккуратно уточнив, что кроме как со студентами факультета Гриффиндор у них конфликтов ни с кем не было, а Драко с самым оскорбленным выражением лица потребовал пригласить в школу авроров для расследования этого возмутительного происшествия официально уполномоченными представителями Министерства, которые, собственно, и должны этим заниматься.
Директор же после такого заявления поспешно свернул допрос, мягко объяснив ребятам, что если бы их однокурсники подверглись проклятию, то виновного можно было найти при помощи Приори Инкантатем. А так как это совершенно точно был яд, то вычислить его изготовителя или заказчика практически невозможно, потому что зельеварение является той областью магии, в которой волшебник при работе не способен оставить никаких следов своих чар. Расспросы руководством школы домовых эльфов тоже ничего не дали. Ушастые лупоглазые создания, колотя себя чем попало, в один голос пищали, что яду в их кухне взяться неоткуда, и посторонних— ни студентов, ни преподавателей— в их владениях не появлялось уже почти неделю. А последними были близнецы Уизли с Гриффиндора, на что Пэнси не преминула заметить, что она так и знала. Но Дамблдор, как обычно, ненаглядных красно-золотых отмазал.
Четверо пострадавших пятикурсников Слизерина лежали в больничном крыле до сих пор. И хотя мадам Помфри удалось избавить их и от жутковатого вида нарывов, и от кровавого кашля, покидать свою палату не торопились, ежедневно литрами глотая восстанавливающее зелье в виду не прекращающейся и не ослабевающей тяжелой усталости. Драко навещал однокурсников каждый день, почти всегда один, так как Пэнси обычно открещивалась от перспективы составлять ему компанию, находя каждый раз для этого весьма убедительные причины и оправдания. Слизеринец немедленно отметил про себя это обстоятельство, с горечью подумав, что посещать Северуса она и сама никогда не была против, и уговаривать не требовалось…
Возвращаясь вечерами после визитов к однокурсникам в свою гостиную, Драко также серьезно опасался не только за физическое здоровье ребят, но и за психическое. Просто потому, что был не в силах понять природу прочно укоренившегося в их головах бреда. Все четверо в один голос обвиняли в случившемся Северуса, и аргументы Драко, что мальчик все это время безвылазно находился в палате больничного крыла, на них не действовали. Когда же слизеринского старосту посетила догадка, что подозрения одноклассников не беспочвенны? Он не мог сказать этого с уверенностью, но скорее всего после того, как Гойл проговорился, что “отомстила все-таки эта мелкая сволочь”. На дальнейшие расспросы Драко, за что же Северус мог им мстить, ребята довольно путано и неубедительно объяснили, что видимо за то, что они были против его присутствия на факультете. Северус же, в свою очередь, на попытки Драко выяснить правду, просто упрямо отмалчивался, лишь периодически неприятно ухмыляясь. Когда же слизеринец поинтересовался, что за конфликт произошел у него со старшими ребятами, мальчик довольно грубо ответил, что это не его ума дело и отправился в спальню, сославшись на необходимость срочно покормить воробья.
Кстати, о воробье. Еще одна причина плохого настроения мистера Малфоя, которая вот уже вторую неделю будит немногочисленных обитателей слизеринской спальни пятикурсников в шесть утра громким, голодным и требовательным чириканьем. Северус, конечно, реагирует быстро, вскакивая и затыкая Джокеру, как он его называет, клюв каким-нибудь кусочком вчерашнего хлеба, который он теперь постоянно таскает с собой в кармане мантии, несмотря на презрительный взгляд и выражение крайней степени брезгливости, появляющееся на лице Драко всякий раз, как ребенок тащит эти корки со стола в карман, но уснуть снова после утренних трелей пернатого будильника у слизеринца не выходит. Как следствие— больная голова и преследующее его весь день состояние раздражения и глубокой задумчивости, усугубляющееся еще, помимо проблем на факультете, тем, что связаться с семьей ему до сих пор не удавалось.
Драко очень не хотелось, чтобы об этом кто-то знал, поэтому он считал своей прямой обязанностью перед семьей держать себя в руках и, не приведи Мерлин, ничем себя не выдать, не дать повода для сплетен и пересудов. Каждый раз перед тем как заснуть молодой человек подолгу успокаивался, убеждая сам себя в том, что родители все еще живы, а утром придет новый выпуск “Ежедневного Пророка” без таких ужасных для него новостей. Сдерживаться, оставаясь наедине с собой было сложнее всего.
Назойливые, коварные, липкие мысли лезли в голову Драко каждый раз, когда рядом не было никого, способного отвлечь, успокоить, переключить его внимание… Днем с этой функцией успешно справлялись Пэнси и Северус, вечером— Поттер и пострадавшие однокурсники, а ночью страх и жалость к себе окружали со всех сторон, взирая на него жуткими, светящимися желтыми глазами сквозь плотную темно-зеленую ткань полога его кровати…
