Все продолжалось как обычно: днем Ника учится, а ночью постоянно ожидает звук и не спит. Шесть ее стихотворений были связаны с бессонницей, в частности «Я ночь люблю за одиночество…», «Я закрываю день ресницами…», «Не спится мне…» и другие. Рождаются новые стихи, которые записывает Майя. Она, по словам Карповой, тяжело болеет и не работает. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло: «Если б Майя работала, – сказала Карпова, – мы бы Никиных стихов не знали – никто бы их не записывал». Но ведь Ника диктовала стихи по ночам, а днем Майя могла работать. Карпова явно пыталась оправдать безделье дочери ее болезнью, о которой никто из тех, с кем я встречался, не упоминал. По крайней мере, можно утверждать, что до переезда в Москву в 1988 году никаких заметных проявлений какого-либо недуга у Майи не было.

«Нике надо было всю ночь говорить, – продолжала Карпова, – Майя дарила вещи ее соученикам, чтобы они ее по ночам слушали. Нике нужно было высказаться. Они уже засыпали, а она что-то рассказывала и засыпала только к утру, когда надо было идти в школу. Кроме “косы”, которую она плела, ее также успокаивала соска. Она ее называла “нюня”, носила всегда с собой и сосала до 12−13 лет, когда нервничала. “Нюня” была с Никой в Италии и в Америке».

Ника была крещеная. О том, как ее крестили, рассказала ее крестная Лера Загудаева: «Это произошло стихийно. Был конец лета. Мой шеф в МГУ был очень верующим человеком. Он читал Никушину книгу “Черновик” и предложил ее покрестить. Как раз они с Майей приехали в Москву и остановились у Луговской[33]. Нике было не больше девяти-десяти лет[34]. Майка спокойно отреагировала на это предложение и сказала: “Давайте”. А у шефа был друг, океанолог, тоже верующий. Его уволили с работы, и он работал дьячком в церкви в подмосковном местечке Беседы.

Мы приехали туда. Утро. Службы не было. Церковь пуста. Майка вначале не хотела заходить в нее. Дьячок взял огромный талмуд, похожий на старинную Библию, и вписал туда данные Ники. Появился батюшка. Ника была в одних трусиках. Помню, как она ходила кругами, у нее периодически отрезали прядки волос и куда-то бросали их. На полу стояла серебряная купель, но в ней Нику не купали, а побрызгали на нее святой водой. Она была очень спокойная. Крестик мы взяли в лавке при церкви. Он был очень простой, типа медного, на веревочке. Ника его долго носила, а потом неизвестно, куда он делся. После крещения Ника надела на голову косыночку и долго ходила по церкви, стояла у каждой иконы, очень серьезная, настолько, что я стала бояться за нее.

Надо было делать все тайно, в то время крещение не приветствовали. После него дьячок предложил поехать к нему. Мы пили чай в его однокомнатной квартире, и он сказал: “Ника, ты теперь крещеная, тебя Бог будет защищать”. Это было воскресенье. Затем у Луговской дома мы отметили крещение Ники. Я же крестилась в Переделкине, моей крестной была Луговская. Потом меня вызывали в отдел кадров МГУ, после чего я вынуждена была перейти работать на другой факультет».

Кстати, Загудаева тоже не осталась без посвященного ей Никой стихотворения «Не спится мне, и времени не спится», которое завершает книгу «Черновик».

Важный факт в продолжение начатой темы сообщила Алена Галич[35]: «Ника была верующим человеком, крещеной. На Соколе есть церковь Всех Святых, куда мы с ней ходили не единожды. Она приезжала ко мне, мы вместе красили яйца на Пасху (она очень красиво это делала), аккуратно складывали их в корзину с куличом, несли святить их и причащаться. И к Пасхе, и к Вербному воскресенью у нее было особое отношение, ветки вербы подолгу стояли у нее дома. Другое дело, что это была своеобразная вера, она не соблюдала в точности все каноны, но очень сердечно относилась к Пасхе».

Из рассказа Карповой: «В году в 1998–1999, в Ялте, мы с Никой на Пасху стояли во дворе церкви. Начался крестный ход. Ника обратила мое внимание на то, какие грустные лица у людей, и сказала: “Бабушка, улыбайся, это же воскрешение Христа, – она улыбалась, показывая мне пример, – это счастливый день, в него надо радоваться”. Мы обошли вокруг церкви и вышли на набережную. Ника мне уверенно и четко рассказывала о Христе, как будто она была рядом с ним. Это был волшебный день, точнее волшебная ночь: мы пришли домой в шесть часов утра».

Альберт Бурыкин тоже слышал, но уже от Майи, что Ника была крещеная и после крещения неделю ходила в белом платке. «Я помню момент в начале девяностых, – вспоминает он, – как Ника в Москве вышла на балкон большой комнаты и стала молиться звездам. Но что касалось церковной жизни, то ее не было никакой. А вот после первого полета в 1997 году она мечтала уйти в монастырь. Как-то я привел ее в храм на оглашение, и там один человек спросил: “Вы Ника, та самая?”. Она прямо на амвоне разрыдалась, потому что этих слов не выносила совершенно».

Из интервью 2003 года:

Автор: Какая Ника была – нормальная, жизнерадостная, активная девочка?

Карпова: Ника – это душа и страдание. Она страдала 24 часа в сутки. Вот мы улыбаемся, смеемся, сидим за столом, пьем чай или вино. Она поддерживает связь с человеком, с которым общается, но в то же время уже на него смотрит другими глазами, потому что имеет свой тайный мир, который не был для нас понятен совершенно.

В 1981 году Никуша написала стихотворение, посвященное Андрею Вознесенскому[36]:

Историю его написания рассказала Анна Годик: «Андрея Андреевича я не раз встречала в их доме. Однажды, это было в декабре, он пришел с подарками, а потом у Ники я увидела стихотворение со словами “…и не пришедшая ко мне елка”. Дело в том, что Вознесенский пришел к ней на день рождения, который был гораздо раньше, чем ставили елку. И вот Ника эту елку ждала, а ее пока не было».

Обратите внимание еще на одну строку: «Нас было четверо». Это означает, что Никаноркина с ними не было, причем не случайно. На то были свои причины, о которых рассказ впереди.

После окончания четвертого класса Нику перевели в среднюю школу № 12, сразу в шестой класс, благодаря учительнице математики Людмиле Васильевне Лушникóвой. Причина будет ясна из моего разговора с ней.

Автор: Почему Нику перевели из одной школы в другую через один класс?

Лушникова: Потому что я работала там, в шестом классе, была классным руководителем. Меня попросила Майя. У Ники были нелады с математикой и учителем.