Кто посмеет всерьез бросить мне упрек в том, что я извлекаю из этого салата самые свежие листочки? К тому же в салате содержатся куда более резкие ингредиенты, из-за которых вкус листиков становится практически неощутимым. Так, например, в священных книгах встречаются имена и даты, которые столь же плохо согласуются друг с другом, как салат с мелко нарезанными подошвами. В книге Бытия (Быт. 15, 13–14 и 16) читаем:
«И сказал Господь Авраму: знай, что потомки твои будут пришельцами в земле не своей, и поработят их, и будут угнетать четыреста лет… А ты отойдешь к отцам твоим в мире, и будешь погребен в старости доброй. В четвертом роде возвратятся, ибо мера беззаконий Аморреев доселе еще не наполнилась».
Британский археолог Кэтлин М. Кеньон в этой связи пишет:
«Хронология здесь явно противоречит самой себе. Названный в тексте временной промежуток в четыреста лет и утверждение о том, что вернуться суждено представителям четвертого рода (поколения) после прихода в Египет — это два утверждения, до такой степени взаимоисключающих и не согласующихся друг с другом, что их следует рассматривать как абсолютно неисторические».
Впрочем, богословские взгляды и оценки не являются чем-то незыблемым; они тоже меняются от профессора к профессору и от века к веку. Что же тогда остается? Да те же самые загадочные свидетельства. Точнее — определенного рода истории, в которых автор описывает события от первого лица и повествует о переживаниях, свидетельства о которых он начинает с местоимения «я». Как и в легендах, и преданиях, гласное содержательное ядро в религиозных текстах обычно сохраняется неизменным. Это — некая тайна, на которую позднейшие редакторы почти никогда не отваживались поднять руку. Чем же это можно объяснить? Во-первых, тем, что они сами не понимали смысла таких «темных мест». Слова пророка всегда были окружены ореолом некой тайны. Поэтому их следовало передать будущим поколениям без всяких изменений и поправок. Во-вторых, тем, что позднейшие редакторы обычно не дерзали приписывать почитаемым древним пророкам свои собственные мысли. А ведь, используя форму первого лица «я», им волей-неволей пришлось бы лгать. Поэтому я убежден, что формулы типа «и видел я… и слышал я… и сказал мне Господь…» восходят к незапамятной древности и представляют собой свидетельства очевидцев. Позднейшие редакторы, выступавшие в роли корректоров и интерполяторов, стремились прояснить текст и сделать его более понятным. А поскольку они сами не понимали того, что хотели объяснить, сегодня в текстах царит настоящий хаос. О, если бы они просто переписывали древние тексты, не внося в них никаких поправок и изменений![39] Но такая задача мыслящему человеку не по плечу. Она не по силам даже людям нашего времени. Дело в том, что уже существуют версии Нового Завета в форме комиксов и других, еще более курьезных вариантов. Стремление приблизить Священное Писание к «духу времени» или сделать его более доступным для молодежи вполне понятно, однако, как говорил Махатма Ганди (1869–1948)[40], «Нечистыми средствами можно достичь лишь нечистых результатов».
Критерии отбора должны быть четкими!
«Фильтр» моего отбора не упускает и те источники, которые абсолютно непонятны для современного человека. Это не исключает того, что за последние двадцать лет мы обзавелись новой лупой для анализа древних текстов. Тем же, кто вознамерится доказывать, что подобный подход является «ненаучным» и его не стоит принимать всерьез, могу сослаться на опыт иудейских книжников, которые на протяжении многих веков и даже тысячелетий сталкивались с подобными проблемами. Они тоже не понимали, что именно имелось в виду в древних священных текстах, и поэтому старались на сто ладов истолковать каждое слово и каждую фразу. И каждое новое поколение предлагало свои версии и трактовки. Записи подобных толкований составляют обширные мидраши. Свод литературно-экзегетических текстов, известных под названием Мидраш, содержит труды наиболее выдающихся иудейских мудрецов многих веков. «Мидраш» означает «толкование», поиски сокровенного смысла текстов. Я не требую от моих читателей, чтобы они обзавелись мидрашами, и в качестве пояснения приведу несколько примеров. Следующая цитата взята мною из «Мидраш Берешит Рабба»[41] и представляет собой сотую главу этой книги:
«Б-г[42] сказал: сотворим человека. С кем же советовался Б-г? По словам рабби Иошуа, (говорившего) от имени рабби Леви: с созданиями неба и земли, подобно царю, у которого было два советника и он ничего не совершал, не посоветовавшись с ними. По мнению рабби Самуэля бар Нахмана, Б-г каждый день советовался со (Своими) созданиями, подобно царю, имевшему совет мудрецов и ничего не начинавшему без его мудрости. По мнению рабби Ами, Б-г советовался со своим сердцем, подобно царю, который повелел зодчему возвести дворец. Когда же он увидел дворец, он весьма не понравился Ему. На кого же ему обратить недовольство свое? Только на зодчего. Вот так же и Б-г обратил недовольство Свое на сердце Свое».
Все эти словесные построения порождены благим стремлением раскрыть тайну предания и сделать его более понятным. Между тем ее не удается раскрыть и до сего дня. Поэтому мидраши фраза за фразой разбирают и толкуют на все лады Священное Писание. Ученые и книжники, вдохновлявшиеся этими текстами, были убеждены, что в них обязательно должен быть заключен некий смысл, и продолжали искать и изучать, составлять и сравнивать. Для пущей наглядности приведу другой пример из «Мидраш Шемот Рабба»[43]:
«И сказал Б-г Моисею. По словам рабби бар Мамаля, Б-г сказал ему: ты хочешь узнать Имя Мое. Ты сможешь узнать Меня по делам Моим. Кроме того, Я — и Всемогущий Господь, и Цебаот, и Элохим. Когда Я веду войну против беззаконников, имя Мне — Цебаот; когда Я караю людей по грехам их, имя Мне — Всемогущий Господь, а когда Я проявляю сострадание к миру, имя Мне — Иегова, ибо это имя выражает не что иное, как именно сострадание…»
И так далее, и тому подобное — на протяжении множества страниц. А между тем все эти толкования в совокупности своей свидетельствуют о том, что даже наиболее выдающиеся иудейские книжники уже в те времена не понимали истинного смысла древних текстов.
Так какими же критериями отбора пользуюсь я? Что для меня является самым главным? Каким образом мне удается, образно говоря, «фильтровать» поток древних и современных источников, определяя, какие именно пассажи в текстах являются оригинальными, а какие — нет?
Когда, повествуя о рождении Авраама, утверждают, будто при его рождении с неба спустился ангел, будто его отец был священнослужителем, а сам Авраам был советником царя Вавилона Нимрода, я при всем желании не могу усмотреть в подобных «фактах» ничего, кроме благочестивых попыток позднейших редакторов выдать желаемое за действительное. Можно не сомневаться, что это они позаботились о том, чтобы создать праотцу Аврааму подобающий имидж и наделить его почтенной родословной. Когда же сам Авраам — или тот, кто действует в тексте от его лица, независимо от имени, — ведет рассказ в форме первого лица, повествуя о тех переживаниях, которые выпали на его долю, я склонен с доверием относиться к подобным утверждениям. Подобные тексты всегда с успехом выдерживают самый строгий мой отбор, тем более если они содержат эпизоды и свидетельства о пребывании в космосе, которые не мог изобрести никакой позднейший редактор. Почему? Да потому, что ему недоставало бы знания мелких деталей.
Так, в тексте, который богословы обычно называют «Апокалипсисом Авраама», некий неведомый автор XY рассказывает, что на землю спустились «два небесных существа». Эти небожители вознесли Авраама (я предпочитаю сохранять это имя) на небо, ибо Всевышний пожелал говорить с ним. Авраам сразу же уточняет, что посланники эти были не обычные люди — «не человеческие души» — и он очень испугался при виде их. По утверждению Авраама, тела у обоих небожителей были блестящие, «подобно сапфиру». Наконец появился дым, затем вспыхнуло пламя, и «мы вознеслись ввысь, словно влекомые многими ветрами». Там, «в воздухе, на той высоте, куда мы вознеслись», Авраам видел «мощный свет, который невозможно описать», а также громадных существ, произносивших слова, «понять которые я не мог». Для тех же, кто все еще не понимает, о чем идет речь, Авраам кратко и лапидарно повторяет, где именно он побывал:
