— Ха! — Джаред выглядел немного усталым — может, перетусовался — но похмельем вроде не страдал. — Пока ты не спросил. Нет. Я не напивался. Я был за рулем и повсюду возил парней. Точнее компанию пьяных дураков. Думаю, я предпочел бы проиграть.

— Нет. Я должен был заняться тем же, но все были опечалены. — Лейн протянул ему пакет из продуктового. — Подержи.

— Ты готовишь мне ужин? — Джаред заглянул в пакет. Он все еще носил бороду.

Утром Лейн побрился, что было единственным позитивном моментом в проигрыше, потому что стоило ему увидеть свое отражение, он всякий раз смущался. Борода не шла ему совершенно. До ужаса.

— Не — а. Ты готовишь мне ужин, а я буду лежать на диване. Потом я посмотрю твой дурацкий сэйв, но только дважды, и во время первого просмотра ты будешь молчать и не станешь комментировать. Затем я хочу выслушать твою историю, а после хочу тебя трахнуть. Я действительно этого хочу, а ты говорил, что можно.

— Ох, Лейн. — Джаред его поцеловал. — Ты самый лучший из известных мне лузеров.

Лейн укусил его за губу.

— Захлопнись. Если ты не выиграешь Кубок Келли, я тебя убью. Ты же в курсе, да?

— В курсе. — Из — за бороды Джаред был похож на викинга. Лейн находил это привлекательным, но сейчас не был готов сознаться. Может, после ужина.

Они съели ужин, и Лейн пересмотрел сэйв Джареда больше двух раз. К моменту третьего просмотра он хохотал над полнейшим изумлением на собственном лице, когда заметил, что Джаред держал в руке шайбу.

— Невероятно. Черт возьми! — Лейн поцеловал его. — А еще очень очень привлекательно. Или могло бы быть. Если б этот хватающий ртом воздух идиот, который гадает, куда подевался его гол, не был мной.

— Я нахожу этого хватающего ртом воздух идиота очень привлекательным, — весело заявил Джаред. — Но все было бы иначе, если б это был не ты.

Лейн разрешил ему посмотреть еще раз, но на этом все. Джаред принес упаковку пива, и Лейн нарушил свою клятву «я никогда больше не буду пить» и выпил бутылку. Он решил, что это было вполне приемлемо после поражения в чемпионате конференции. Но он сыграл в седьмой игре чемпионата в своем первом профессиональном сезоне, что его очень радовало.

А еще его радовал Джаред, который смотрелся сексуальным засранцем и был явно доволен собой. Лейну стало интересно, могут ли они пропустить историю и перейти к той части вечера, где занимаются сексом. Но Джаред уже начал говорить.

— В общем, причина, по которой я избегал отношений, как чумы, в моих первых — и единственных — отношениях. Мы познакомились, когда мне было девятнадцать, я учился на первом курсе в штате Феррис, где посещал колледж, чтоб играть в хоккей.

Лейн тут же открыл рот, чтоб задать вопрос, но Джаред покачал головой и нежно коснулся губ Лейна.

— Ш — ш–ш. Ненавижу эту историю и хочу как можно скорее ее закончить.

Лейн кивнул и дал ему продолжить.

— Мои родители абсолютно не интересовались хоккеем. Я уже говорил, да? Они люди умственного труда и считают спорт варварством. Меня отдали учиться играть в хоккей, лишь потому что мать меня поймала, когда я пытался впихнуть ноги в коньки сестры, чтоб отправиться играть в хоккей с соседскими мальчишками. Сестра брала уроки фигурного катания, и три раза из — за дурацких зубцов я почти сломал руку. Когда мне было пятнадцать, меня пригласили играть в команду из лиги развития. Ничего похожего на систему в Канаде, но, если американские дети хотят играть в большой лиге, именно так все и происходит. Или же хоккей в колледже. В общем, меня пригласили, но родители не отпустили из — за временных и денежных затрат, хотя мы могли себе это позволить. Они не хотели, чтоб я фокусировался на том, что было лишь хобби, и пропускал школу. Ты же знаешь, что мои родители никогда не видели, как я играю в хоккей? Ни разу.

— Прости, что? — Лейн не смог промолчать. — Ты… ты сказал «никогда»? В колледже или…?

— Нигде, — ответил Джаред, и Лейн издал испуганный звук.

— Нет? Ты и Райли. Его родители тоже не ходили на его матчи. Что не так с американцами? Не хочу здесь жить. — Лейн был так зол на родителей Джареда за то, что они отказались позволить сыну следовать за мечтой и никогда не видели, насколько он был хорош или насколько был счастлив или…

— Знаю. Все нормально, Лейн. Я рад, что из — за меня ты на них злишься, но мне удалось это пережить. Мысленно возвращаюсь назад, и если б я присоединился, меня бы выкинули. Или еще хуже: мне пришлось бы играть в защите, чего я делать не хотел, потому что, как говорилось ранее, все остальные именно этого и хотели. И вчера я осознал, что нет смысла сожалеть о том, что не сделано, и даже о том, что сделано. Тебе не известно, что было бы, поступи ты так или иначе.

— Э — э… — Лейн отпил пива. — Ладно. Наверно, продолжай. Я перестаю тебя понимать.

— Точно. Короче, я пытался справиться и играл в школе, и получил стипендию в штате Феррис. Еще меня приняли в Бостонский университет, но стипендии не хватило бы, чтоб оплатить полный срок обучения. И снова родители посчитали, что это будет ненужной тратой денег.

— Блин, да ну на хер, — гневно прошипел Лейн. — Покажи им вчерашний сэйв.

Посмотрим, будут ли они считать так же. Они вообще в курсе, кто такой Патрик Руа?

Улыбка Джареда была грустной.

— Нет. Мои родители ненавидели спорт, а мои друзья боготворили «Рэд Уингз», потому — то я и стал фанатом «Эвс». Между ними была ожесточенная борьба.

— Знаю, — глазея на него, сказал Лейн. — Я из Канады. Мы там все знаем про хоккей.

Значит, ты отправился в Феррис.

— Да. И все было нормально. Довольно хорошо, но не прекрасно. Я видел твои цифры, Лейн. Когда я был в твоем возрасте, у меня не было ничего подобного.

— Как и сейчас, — добавил Лейн. — Не вынуждай меня опять смотреть сэйв. Я все еще в режиме придурочного хоккеиста. Это пройдет.

Джаред улыбнулся.

— Знаю. Можно сказать, моими карьерными перспективами были четыре года в колледже. Существовала вероятность быть задрафтованным в АХЛ. Но если б я остался, скорее всего, все равно оказался бы там, где нахожусь сейчас. И я счастлив здесь, Лейн.

Правда. Ты не представляешь, что вчерашняя победа для меня значит, но… она была тем, чего я отчаянно хотел, но боялся получить. Если в этом есть смысл.

Лейн не торопился и вглядывался в Джареда — такого сильного, торжествующего и бородатого — и его едва заметные синяки, украшавшие кожу, будто боевые шрамы.

— Я в курсе, — очень тихо отозвался он. — Поверь.

Казалось, Джаред остался доволен и продолжил:

— Мне хотелось хоккейную карьеру, и все говорили мне… Ну, не то чтоб это было невозможно. Для того, чтоб просто что — то сказать, нужно было бы приложить слишком много усилий. В основном… все молчали. Все считали меня отличным игроком, отличным напарником. Никто не говорил: «Джаред играет не на пределе своих возможностей».

Никто вообще не говорил, что у меня есть потенциал. Но и что его нет, тоже не говорили.

Сидя на диване, Лейн за ним наблюдал и боролся с настойчивым желанием подняться и инициировать секс или предложить поиграть в приставку, что, по мнению Лейна, решало проблему негативных эмоций.

— Но потом я отправился в колледж, и кое — кто так сказал. Кое — кто сказал: «Ох, тобой недостаточно занимались. Ты получаешь мало игрового времени. В тебе больше потенциала, чем можно признать». Кое — кто сказал, что стоит немного потрудиться, и я смогу стать центром первого звена и получить драфт. И я глупо — преглупо втрескался в этого человека, Лейн. Я сделал бы для него что угодно. — Взгляд Джареда был спокойным.

— Зовут этого человек Эндрю Уиттакер. Знаешь, как его звал я?

Лейн кивнул. Из — за злости поднималась тошнота. Ему вообще все это не нравилось.

— Да. Ты называл его тренером.

— Вот именно. И он обольстил меня. По самое «не могу». До этого я развлекался с парнем. Ничего удивительного, что я клюнул, но спать с тренером — совершенно другая игра. Прости за плохую шутку. Эндрю знал, что сказать, понимал, чего именно я никогда не слышал, как и знал, что сможет получить от меня все. Все. Если убедит меня, что он серьезен. И он был умен. Он начал с дополнительных сеансов и работал со мной в частном порядке. О, моя игра наладилась. Разумеется. У меня вылетело из головы, что я отличный игрок и неплохо справлялся, и мог попасть в команду своими собственными силами. Я поверил, что был именно тем, кем он меня называл. А потом он начал странно себя вести. Говорил, что видеться и тренироваться мы больше не можем. А мне думалось, что моя карьера полностью зависела от его веры в меня, что я не смогу учиться в процессе игры. О, нет.