Появились еще цифры: одни застывшие на месте, другие медленно меняющиеся. Наиболее ярко выделялось ускорение, сообщаемое двигателем «Атланта» этой планете-призраку, – не более миллионной доли g для массы размера Кали. Здесь были и необыкновенно важные приращения – едва заметные изменения, которые сейчас происходили в зависимости от скорости астероида и его местоположения.

Замелькали дни. Цифры неуклонно росли. Меркурий прошел половину своего пути вокруг Солнца, а Кали на глаз все еще не проявляла ни малейшего признака отклонения от своей собственной орбиты. Лишь увеличение приращений доказывало, что она медленно сходит со, своего первоначального пути.

– Укрупнить план в пять раз, – приказал Сингх, когда Кали миновала Марс. Изображение раздвинулось, и все более отдаленные планеты исчезли из поля зрения; но эффект многодневного толкания «Атланта» был визуально все еще не заметен.

– Полное сгорание топлива, – отрывисто бросил Давид. (Еще один термин со времен младенчества астронавтики!). Цифры, которые регистрировали толчок и ускорение, мгновенно упали до нуля. Кали описывала еще один виток вокруг Солнца под действием только силы тяжести.

– Укрупнить план в десять раз. Уменьшить временное сжатие до одной тысячной.

Теперь Сингха занимали только Земля, Луна и Кали. При таком увеличении казалось, что астероид движется не по эллиптической траектории, а почти по прямой – и эта прямая линия не упиралась в Землю.

Сингх не поддался искушению извлечь из этого какую-то надежду. Кали должна была еще миновать Луну, и та – как вероломная подруга, предающая свою старую товарку-Землю, – сообщит Кали последний убийственный изгиб.

На этом заключительном этапе столкновения каждая секунда соответствовала трем минутам реального времени. Траектория Кали заметно изогнулась в гравитационном поле Луны – и изогнулась по направлению к Земле. Но результат усилий «Атланта», хотя они и завершились «недели» назад, был тоже очевиден. Имитация изображала две орбиты – первоначальную и ту, которую породило вмешательство человека.

– Десятикратное увеличение. Временное сжатие – одна сотая.

Теперь одна секунда равнялась почти двум минутам, и сознание Сингха целиком переключилось на Землю. Но символ черепа по-прежнему оставался крошечным. Даже в таком масштабе Кали была еще слишком мала, чтобы ее увидеть.

Виртуальная Земля выглядела до неправдоподобия настоящей и до слез прекрасной. Невозможно было поверить, что это всего лишь сооружение из превосходно организованных мегабайтов. Там внизу – если бы только в памяти Давида! – искрилась белая шапка Антарктиды, просматривались контуры Австралии, Новозеландских островов и побережья Китая. Но над всем доминировала темная голубизна Тихого океана, всего двадцать поколений назад бросавшая человечеству такой же вызов, как сегодня глубины космоса.

– Десятикратное увеличение. Продолжаем следить за Кали.

Голубой изгиб горизонта, затянутый дымкой атмосферы, плавно переходил в абсолютную тьму. Кали по-прежнему неслась по направлению к нему, получив ускорение в гравитационном поле Земли, – как будто сама планета решила покончить самоубийством.

– Максимальное сближение через одну минуту.

Сингх полностью сосредоточился на цифрах, все еще вспыхивающих где-то на грани видимости. Заключающаяся в них информация была более точной, хотя и не такой наглядной, какую давало имитированное изображение. Самая важная цифра – расстояние Кали до поверхности Земли – по-прежнему уменьшалась.

Но снижалась также и скорость уменьшения. Кали требовалось все больше времени, чтобы преодолевать каждый следующий километр по направлению к Земле.

А потом цифры словно замерли на месте:

523… 523… 522… 522… 522…

523… 523… 524… 524… 525…

Сингх перевел дух. Кали достигла ближайшей к Земле точки своей траектории – и удалялась.

«Атлант» сделал свое дело. Теперь оставалось только совместить реальный мир с виртуальным.

– Я никак не ожидал, – сказал сэр Колин, – встретить свой сотый день рождения вне орбиты Марса. И вообще, когда я родился, дожить до такого возраста мог надеяться только один мужчина из десяти. И одна женщина из пяти – что всегда казалось мне несправедливым.

(Выражение добродушного неодобрения со стороны четырех женщин команды; тяжелые вздохи до стороны мужчин. Самодовольное «Природе лучше знать» корабельного врача доктора Элизабет Уорден.) – Но, пожалуйста, вот он я, и в довольно сносной форме, и я хочу поблагодарить вас всех за добрые пожелания. А особенно Сонни за это изумительное вино, которое мы только что выпили, – шато какой-то там, 2005 года.

– 1905 года, профессор, а не 2005. И вы должны благодарить не меня, а кухонные программы.

– Ну, вы единственный, кто знает, что в них такое. Если вы забудете, какие кнопки нажимать, мы все умрем от голода.

От столетних геологов не приходится ожидать, что они экипируются как следует, поэтому Сингх и Флетчер перепроверили скафандр Дрейкера перед тем, как всем вместе выйти через воздушный шлюз. Передвижение в непосредственной близости от «Голиафа» существенно облегчалось благодаря системе канатов, которые были закреплены кольями метровой длины, вбитыми в наружный рыхлый слой Кали. Корабль теперь напоминал паука посередине своей паутины.

Все трое осторожно, рука об руку, двинулись к небольшим космическим саням, которые казались еще меньше рядом со сферическими топливными баками, выстроенными в ряд для последующего подсоединения к «Атланту».

– Выглядит так, как будто какой-то ненормальный построил на астероиде нефтеочистительный завод, – прокомментировал профессор наглядный результат, достигнутый за столь поразительно короткое время флетчеровской командой из людей и роботов. Торин Флетчер, обычно работающий на Деймосе, был единственным человеком, кто действительно мог управлять космическими санями в условиях еще более слабого гравитационного поля Кали.

– Вы должны быть осторожными, – поучал он претендентов на роль водителя. – Даже улитка, страдающая артритом, и та смогла бы здесь набрать вторую космическую скорость. У нас нет никакой охоты терять время и реакционную массу, буксируя вас обратно, если вы решите направиться к Альфе Центавра.

Едва заметно нажав на газ, Флетчер оторвал сани от поверхности астероида и не спеша отправился в кругосветное путешествие, пока Дрейкер жадно разглядывал окрестности Кали, которые еще никогда не видел собственными глазами. До сегодняшнего дня он был вынужден довольствоваться образцами, доставляемыми членами команды. И хотя дистанционный обзор с помощью передвижных камер давал неоценимую информацию, она нисколько не заменяла опыт поколений, подкрепленный умелыми ударами молотка. Дрейкер жаловался, что он никогда не сможет вырваться с «Голиафа» дальше чем на несколько метров, поскольку капитан Сингх отказывается рисковать своим самым знаменитым пассажиром, а выделить кого-нибудь, чтобы присмотреть за ним снаружи, никак не может («Как будто я нуждаюсь в присмотре!»). Но столетний юбилей перевесил все возражения, и ученый напоминал маленького мальчишку, впервые вырвавшегося на каникулы из дома.

Сани скользили над поверхностью Кали со скоростью резвой ходьбы, если допустить, что человек смог бы ходить по этой микропланете. Сэр Колин продолжал жадно озирать окрестности на манер старинного поискового радара, рыская глазами от горизонта до горизонта (что иногда составляло расстояние всего в пятьдесят метров) и время от времени бормоча что-то себе под нос. Не прошло и пяти минут, как они были уже в противоположном полушарии. «Голиаф» с «Атлантом» скрылись за горизонтом, когда Дрейкер попросил:

– Нельзя ли здесь остановиться? Мне хотелось бы выйти.

– Конечно. Но мы привяжем вас тросом на случай, если придется втаскивать обратно.

Геолог с отвращением фыркнул, но стерпел подобное унижение. Затем он осторожно оттолкнулся от остановившихся саней и запарил в свободном падении.