*

Впустили. Дверь щелкнула, из селектора раздался напряженный голос: – Поднимитесь на пятый этаж. Я пожал плечами. Внутри подъезд отличался дорогим безвкусием дорвавшего до денег нувориша. Стены и пол были обложены ярко красной плиткой, с потолка свисала огромная бронзовая люстра, с красными плафонами. Освещение пыталось давить на психику, но не удачно, антураж вызывал недоумение. Наверх вела красивая, но тоже выкрашенная в красный цвет, резная лестница и выглядевший как терминатор из еще не вышедшей четвертой части, навороченный в стиле “hi-tech” лифт. Я выбрал лестницу. В районе третьего этажа из темноты, на меня выскочило взлахмоченное человекообразное. В мятых пузырчатых на коленях тренчиках и рваной майке, содранной с плеча героя голливудских боевиков, оно безапелляционно потребовало: – Дай выпить! – Могу спонсировать, – я достал из кармана брюк сто рублей и протянул жильцу. – Семен Шило! – гордо сказало существо, таким тоном, словно каждый был обязан знать столь гламурную личность. При ближайшем рассмотрении, Семен оказался пожилым худым мужчиной с печальными глубоко сидящими глазами. Пузыри на коленках, придавали ему определенный шарм. – Прошу учесть, что ударение на последнюю букву, иначе могу крепко дать в ухо. Да ты не боись, не трону, – Шило брезгливо забрал купюру, всем своим видом показывая, что делает одолжение. – Главное держись меня, я ведь профессор! Слышал наверно? – А то! – я старательно поднял вверх обе брови. – О вас легенды складывают. – И правильно, – Семен безрезультатно поправил свой седой взрыв на голове. – Я легенда, последний оставшийся в живых легитимный коммунист. Все остальные фальшивые продажные девки олигархизма! – Как это верно подмечено. А скажите Семен, в этом доме помимо вас еще коммунисты, ну на худой конец социалисты есть? Шило начал усиленно кашлять, я не сразу сообразил, что это своеобразный приступ смеха. Захлебываясь от истеричного хохота, Семен обогнул меня и пошел вниз по ступенькам. Сделав несколько шагов, он остановился и спокойным голосом сказал: – Кто здесь только не живет, всю нечисть и не упомнишь. Одно могу сказать, хозяин здешний фашист, на Люфтваффе помешан, – и без всякого перехода не меняя интонаций, Шило закончил. – Спаиваете честных людей, а потом из квартиры вещи пропадают. Высказав свои опасения, профессор ухнул наподобие филина и бегом начал спускаться по лестнице. Любопытно, значит – фашист. Емкая характеристика и в тоже время информативная. Проход на пятый этаж оказался закрыт бронированной дверью, которая при моем появлении бесшумно распахнулось. – Следуйте за мной, – молодой охранник с цепкими глазами, не заботясь о том, что я пойду за ним, двинулся по длинному коридору. Я принял приглашение, дверь за моей спиной автоматически закрылась. Пройдя метров тридцать, мы свернули в левое ответвление коридора, оказавшись прямо лицом к лицу с высоким мужчиной, в котором сразу было видно бойца. – Я Ашот, начальник службы безопасности и телохранитель Артура Игоревича, – проинформировал меня кавказец и кивком головы отослал секьюрити. Крепкий тренированный мужчина средних лет, одетый в темный, свободный льняной костюм, не смотрел мне в глаза, его взгляд упирался в яремную вену, точно он был, натасканным псом, который никогда не выдает своего намерения ни жестом, ни взглядом, кроме одного желания – готовности рвать. Ашот расценивал меня, как врага и был готов уничтожить по первому приказу или по своему желанию. Учту, предупрежден – вооружен. Зато у меня была возможность внимательно разглядеть его, как витрину в магазине. Сильный, крепкий, весь словно сжатая пружина, Ашот чего-то боялся, возможно, это связано с моим визитом, возможно, здесь что-то иное, но кавказец сильно нервничал, холодная маска лица не могла укрыть, бушующее пламя, и плотина на которой держится его самообладание, готова дать течь. Что ж, я сделаю этот пинок. – Откуда у тебя шрам?- я фактически ткнул пальцем в его лицо. Ашот дернулся, кровь отхлынула от лица, шея закаменела. На секунду показалось, что он броситься на меня. Нет, выдержал. Интересно, судя по реакции, он так расстроен именно моим визитом или вопрос о шраме для него слишком болезненный. Давить дальше? Я решил, что не стоит, у меня другая миссия. – Вас уже ждут, – Ашот не ответил на мой вопрос, его рука резко коснулась серебряной пряди в волосах и отпрянула, будто обожглась. Мы быстро прошли несколько красиво обставленных комнат, на пути нам не встретилось ни одного человека, зато обилие видеокамер на метр превышало все разумные меры предосторожности, или может хозяин извращенец? Каждое минуемое помещение было выдержано в определенном этническом стиле. Особенно мне понравилась японская комната, обилием представленного оружия и огромное помещение, выбивавшееся из этнической темы, исполненное в виде макета аэродрома: на игрушечных взлетных полосах стояли модели устаревших, но выполненных с любовным тщанием, самолетов. Возле кукольных бараков, примостились фигурки летчиков, некоторые самолеты были подвешены к раскрашенному в небо с облаками, потолку. Неизвестный, опытный дизайнер постарался на славу, если не приглядываться, аэродром выглядел как настоящий, в нем были учтены, малейшие детали, незаметные, когда они есть и бросающиеся в глаза при их отсутствии. Жаль, что я не успел внимательно все рассмотреть. Мы прошли еще пару помещений и очутились в длинном коридоре, возле очередной двери Ашот остановился. – Вам сюда. Я без стука распахнул дверь. Гигантская комната, встретила меня тусклым светом и тяжелой мебелью. Где-то шуршал кондиционер, но помещение все равно выглядело давящим, душным. С кресла поднялся бодрый толстячок. Еще один человек, судя, по суровому виду телохранитель, скрестив руки на груди, стоял рядом с массивным шкафом.

*

– Разрешите представиться Вольф Рубинштейн, партнер нашего уважаемого больного. Мне на встречу поднялся бодрый толстячок из тех, что вечно смешат окружающих своими едкими замечаниями и располагают открытой улыбкой к полному доверию собеседников. Мне стало скучно, по одной фразе Вольфа было понятно, что он собирается предложить. Сарказм который он вложил во фразу, выделив слово “уважаемого” не оставлял сомнений в его намерениях. Причем это не было промахом, Вольф хотел, что бы я понял его отношение к ситуации. – Мне показалось или вы произнесли последнюю фразу с издевкой? – я сразу решил взять быка за рога, уже зная, чем закончиться диалог – избиением. – Вам не откажешь в проницательности, впрочем, – Вольф принужденно рассмеялся, – это всего лишь ваши домыслы. У меня к вам деловое предложение, вот здесь, – бизнесмен щелкнул рукой, и охранник подал кожаный дипломат, – минуточку, я открою. Эти кодовые замки, не понимаю, зачем они нужны, при случае всегда можно вскрыть ножом. Так вот, вот здесь сто тысяч евро, они ваши, если вы понимаете за что... – Вам придется объяснить причину столь неожиданного подарка, – нарочито расслабленно произнес я. – Молодой человек, я происхожу из такого круга людей, к которому слово “придется” не применимо, попрошу это учесть на будущее, если оно у вас конечно будет. Но давайте оставим нелепые игры словами. Как вы удачно выразились господин Геральт, именно подарка. И вам, что бы получить это кейс, не надо будет делать ничего, абсолютно ничего. Теперь вы меня понимаете? – Не совсем, – я разглядывал полу олигарха с нескрываемым интересом. – Можно подробнее. – Подробнее? – Вольф ощутимо начал раздражаться, в его глазах полыхнула ярость, свойственная людям, привыкшим, что бы их понимали с полу слова и не просто понимали, а с радостью спешили выполнить любую прихоть. – Казбек, – обратился Рубинштейн к молчаливо стоящей до этого глыбе охранника. – Объясни господину Геральту, какую услугу он с радостью должен оказать. Охранник оторвался от стены и пошел ко мне, хорошо пошел – правильно: без лишних движений, контролируя, с ленивой грацией опытного бойца. Мгновение Казбек наблюдал за моим лицом, впившись пиявочным взглядом, потом рука секьюрити неуловимо прыгнула, не встретив с моей стороны никаких препятствий, дернула за рубашку. Я не шелохнулся. Несколько пуговиц отлетело, воротник с противным звуком порвался, повиснув на лоскутках ткани. Охранник придвинул свое синие лицо вплотную, так что бы глаза были на одном уровне, и дыхнул хорошим парфюмом. Это меня удивило. – Ты должен сделать так, что бы Еланский не выжил, – Казбек для убедительности попытался встряхнуть меня, но наткнулся на оценивающий взгляд. Так смотрят в унитаз, когда собираются спустить воду. – Вы хотите, что бы я убил вашего партнера и друга? Боюсь, вас неверно информировали о моей профессии, я не киллер. Не обращая внимания на стушевавшегося охранника, я обернулся к Вольфу. Банкир откинулся на диване и чувствовал себя, по-видимому, довольно вольготно, вопрос об устранении близкого друга, не мешал ему смаковать дорогой коньяк. Хитрые глаза подмечали все интонации в разговоре, сейчас выражение лица без пяти минут олигарха, стало обиженным. – Он и так мертвец, в лучшем случае ему осталось жить пару недель. И убивать никого не надо, просто не вмешивайтесь молодой человек. Я, по правде сказать, до конца не верю, что вы способны сотворить, – Вольф развел руками, подбирая слово, – странное. Но чем черт не шутит. Рекомендации у вас железобетонные. – Спасибо. – За что? За рекомендации? – удивился Вольф. – Вы за последние десять минут уже дважды назвали меня молодым человеком, с тех пор как мне стукнуло тридцать, этого не случалось, за это и спасибо. Да и деньги мне пригодятся. Только что ведьмак стоял в центре комнаты, взмах невидимых крыльев и лишь ветер запоздало шумит в тяжелых шторах. Рука натягивает стильный, явно купленный в иных палестинах галстук, обвитый вокруг толстой шеи несостоявшегося олигарха, а тело Казбека на другой стороне помещения замедленно падает на дорогой ручной работы ковер. Вольф хрипит, разум привыкший командовать не справляется с новой иррациональной информацией, как же самого “графа Пупыркина” носом да в какашку.