~ До-Демон ~
1.Наименование – До-Демон (Дод) 2. Самоназвание – нет 3. Степень агрессии – максимальный, за шкалой отторжения. Подлежит выборочному геноциду. 4. Класс – разумное. 5. Тип – гуманоид. 6. Магические способности: – Сверх интуиция. Особенности: способен предугадывать развитие событий. 7. Краткая справка: До-демон – это человек, душа которого под воздействием определенных поступков, при жизни частично становиться инструментом демона. Процесс перерождения куколки в демона может длиться от двух месяцев до шести лет. В это время до-демон ничем не отличается от человека, кроме повышения уровня интуитивных способностей. Куколка начинает делать резкие скачки по карьерной лестнице, обеспечивает себя материальными благами, становиться успешной в понимании людей. Это обусловлено, необходимостью подготовить, безопасное комфортное существование для демона. За три пять дней до перерождения наблюдается немотивированная вспышка садизма по отношению к животным. Этот феномен изучен слабо. Поскольку человек-куколка способен регрессировать (информацию о прецедентах см. в комментариях к разделу) обратно в человека, решение о ликвидации до-демона ведьмак должен принимать сам, в каждом конкретном случае.
*
Потолок ритмично колыхался в такт стонам. Меня насиловали, не целенаправленно, полагая, что совершают акт любви. Перед глазами расплывалась, девушка сидящая сверху, пыталась превратиться в прошлое, менялась короткая прическа, покрывая обнаженные плечи россыпью золотых волос, грудь набухала, ореолы сосков становились темнее, черты лица начинали вызывать дрожь во всем теле, но иллюзия не держалась достаточно долго, что бы освободить напрягшуюся плоть. Острый лобок убивал все фантазию. Жесткая кость елозила по животу, причиняя нешуточную боль. Наконец девушка решила сменить движения. Теперь она плавно опускалась и поднималась на плоти, ее дыхание участилось, соски набухли настолько, что могли выколоть глаз. В какой-то момент я отвлекся от реальности и сумел удержать образ прошлого. Мужское естество откликнулось на обман, и потянулись секунды ворованного наслаждения. Наездница стала двигаться еще активнее, уловив беззвучные содрогания мужчины под ней, и фальшиво застонала, откидывая голову назад. В какой-то сладостный миг я поймал себя на мысли, что уже бью по ясно очерченному кадыку согнутыми костяшками пальцев. Я справился. Пальцы погладили шею, лишь подушечки ощутимо покалывало. Хуже убийцы может быть только убийца с проблемами в личной жизни. Я, не испугался. Смешно. Оказывается, бояться надо себя. Она все еще сидела на мне, смежив веки, весь вид выражал полное чувственное удовольствие и в тоже время желание повторить все снова. Маленький язычок медленно облизывал нижнюю губу, острые зубы матово поблескивали – сука. Нет, она не так уж плоха и возможно какой-нибудь заношенный студент сейчас катается в пьяном бреду по земле и воет от невозможности сделать с ней любовь. Только зря это все. Она никогда не догадается о штормах и слезах в чужой душе, точно так же, как та другая не вспомнит даже моего редкого имени. Этот клин клинком не вышибить. Стало очень противно. Секунды ворованного счастья станут горем для вот этой милой головки, которая готова задать один из идиотских коронных вопросов. Или может я слишком о себе высокого мнения? – Тебе было хорошо, любимый? Меня не обманул расслабленный тон вопроса. Как же противно! И стыдно, за минутную слабость, обернувшуюся месяцем насилия над своей душой и ложью. Пусть эта ложь была обоюдной, она врала себе, а я ей, но это меня не оправдывает. Она что-то почувствовала и положила, голову мне на грудь. Руки стали поглаживать напряженное, потное тело. – Да, – я старался говорить коротко. Внутреннее отвращение перешло в дрожь, начался озноб. – Мне было хорошо. И тише, только для себя, но с гаденькой трусливой мыслью, надеясь, что она услышит и снимет с меня часть ответственности за неизбежный финал, повторил “было”.
*
Потом говорили, что объект возник прямо напротив подъезда, помахал издевательски рукой скрытой камере и нажал на кнопку вызова. – Прошляпили, – начальник охраны ткнул пальцем в плоский монитор. – Все лишаются недельного оклада. А теперь объясните мне, как объект мог подойти незаметно? Кто ставил камеры? – Я, босс, – ответил, пожимая плечами охранник-электронщик. Его лицо выражало искреннее недоумение. – Схема распределения “глазков” стандартная: две камеры расположены непосредственно напротив дорожки, ведущей к подъезду, радиус действия двести метров, третья камера контролирует первые две на случай внешней поломки, еще две были установлены дополнительно справа и слева от входа. – И что ни одна не зафиксировала объект? – Только непосредственно возле подъезда, – ответил электронщик. – Вы понимаете, что чудес не бывает? Если вы не смогли вовремя проследить и идентифицировать объект, значит это ваша некомпетентность. Это моя некомпетентность! А я не терплю в себе подобных изъянов и не могу позволить, что бы моя репутация страдала. Это понятно? Не надо объяснять? – Мы все поняли, больше такого не повториться, – ответил за всех электронщик. – Надеюсь! – Мне бы не хотелось вас отвлекать Ашот Зелимханович, – вмешался молодой охранник, сидящий за монитором, – но может, мы его все-таки впустим, а то кажется, наш приятель собрался уходить Начальник охраны посмотрел на монитор. Новейшая техника позволяла рассмотреть мужчину детально, как под микроскопом, даже малейшее дуновение ветерка, колыхнувшее прическу, отражалось на мониторе легким шевелением волос. Детализация была запредельной. Объект отошел от подъезда и достал раскладушку мобильного телефона, “дорогая игрушка” – отметил про себя Ашот, не сочетающегося с непрезентабельной внешностью. И вид у мужчины был мятый, словно отпечаток бессонной скорее не от любви, а от нервов ночи всем своим неряшливым бесстыдством проявился на его небритом лице. На болезненной темной в пигментных пятнах коже, рассадником черных угрей возвышался большой грустный нос, испещренный мелкими шрамами – битвами с непокорными прыщами. Воспаленные глаза при каждом ярком луче дневного света болезненно закрывались, оставляя своего владельца наедине с тьмой. Макушка сверкала девственной лысиной, и только на ушах висели длинные седые сосульки грязных волос. Отведенные назад плечи, напряженная диафрагма и высокий рост не могли скрыть тучности. Пивной живот даже с неистовством втянутый, все равно нависал над дешевыми, производство “секондхенд”, джинсами, верх обтягивала, не по размеру маленькая коричневая синтетическая рубашка, расшитая драконами. На ногах объект носил черные с начесом мокасины – безвкусие. Мужчина коротко поговорил, покачал головой и вернулся к подъезду. Палец требовательно вдавил кнопку домофона. Сигнал вызова заполнил маленькую комнату, охранники подобрались. – Он опоздал на сорок минут, ничего страшного, если немного подождет, промаринуется, – Ашот кивнул на экран. Трель сигнала оборвалась. Объект стоял, скрестив руки на груди, как при причастии и улыбаясь, смотрел прямо в лицо замаскированной камеры. Улыбка бывшему майору не понравилась. Паскудная. Нетипичная. Полностью противоречащая тщательно созданном образу. Такая улыбка могла принадлежать демону, знающему все грехи и пороки людей, чьи души ему предстояло пожрать, но никак не неуклюжему тучному, безвкусно одетому шарлатану. На небритом лице, ставшим внезапно жестким, она казалось приклеенной, украденной у другого человека и насильно втиснутой между тяжелым подбородком и крупным носом. Полные кривящиеся губы подошли бы скорее падшей женщине, чем здоровому мужику. Глаза... Ашот разбирался в глазах людей и эмоциях, которые они несут. Он умел по одному взгляду прочитать душу человека, сделать выводы и безошибочно применить полученные знания. Он видел глаза ненормальных, одержимых идей джихада, гениев, страдающих манией величия, лживые глаза политиков и холодные зрачки профессиональных убийц, он сам был убийцей. Но выверенный, как укол рапиры, взгляд мужчины нес крылья, по-другому не получалось сказать, подобрать мысленных образов, миллионы холодных черных крыл, мечущихся в стылой ярости воспаленных зрачков. Ашоту стало даже не страшно, он впал в состояния знакомое каждому мальчику или девочке, когда хочется прижаться к чему-то большому родному, теплому, зарыться с головой и заплакать, выплескивая все обиды, горечь, накопившуюся усталость, мировую скорбь: двойку по математике, синяк под глазом, портфель, облитый краской. Только синяк превратился в отрезанные головы русских солдат, а облитый портфель взрывом в кишлаке родственников. Тем временем мужчина полез рукой в карман потертых джинсов и извлек пустоту. Ашот с возрастающем беспокойством смотрел, как мятое существо разыгрывало пантомиму. Пальцы правой руки сложились в букву “V” и поднесли невидимый предмет ко рту, губы сжались, захватив воздух. Мужчина похлопал себя по карманам, и словно нащупав искомое, вытащил опять пустоту. Сделав движение, эмитирующее зажигание спички о коробок, он поднес невидимый огонек к несуществующей сигарете и “закурил”, вернее Ашот понял, что объект изображает курение. Начальник С.Б. ясно представил, как пепел падает на землю, когда мужчина стряхивал его, хотя ни пепла, ни сигареты не было. Закончив со странным ритуалом, мужчина щелчком отбросил созданную им иллюзию и глубоко выдохнул, словно сбросил с плеч тяжелый груз, потом его взгляд снова нашел Ашота через глазок камеры и приказал – “открывай”. Крылья метались, и пускать чудовище не было сил, но и ослушаться бывший майор не мог. Охранники с недоумением посмотрели на несгибаемого босса, неотрывно смотрящего на монитор внешней камеры, в глаза спокойно ждущего мужчины. – Впустить, – хрипло произнес Ашот. По его лицу, несмотря на наличие кондиционера, струился пот. Оператор послушно вжал кнопку, на улице дверь щелкнула электронным замком и “крылья” в глазах мужчины влетели в подъезд.
