- На кухне.
И тут же на кухне зазвенели чашки, полился кипяток, и Ибрагим принялся что-то напевать на своем.
Клим подошел к окну, сунул руку в густые складки занавески и открыл форточку. Затем присел на стул возле дивана и крикнул:
- Мне тоже делай!
- Сахара сколько? - донеслось из кухни.
- Как обычно!
- Да не тебе, дубина!
Клим украдкой глянул на Наташу. Наташа не реагировала.
- Сколько вам сахара? - спросил он.
- Немного, - голос у нее был тихий, хриплый, немного простуженный.
- Сыпь две! - крикнул Клим. - Как вы себя чувствуете? - спросил он у Наташи.
Наташа смотрела на выключенный телевизор и все явственней начинала беспокоиться. Это было плохо. Поняв, что ответа не дождется, Клим сказал:
- Меня зовут Климент, можно просто Клим. А вашего нового официанта - Ибрагим.
- Я все слышу! - донеслось из кухни.
- Мы вас не обидим, наоборот - сделаем все, чтобы вы чувствовали себя в безопасности.
- Лучше не слушайте его, Наташ! - опять донеслось из кухни. - Он за собой следить не может, что тут говорить о нас с вами!
Клим шутливо возвел очи горя.
- Сейчас без чаевых останешься! - прикрикнул он.
- А ты - без чая! - донеслось из кухни. - Вот сяду с Наташей чаевничать, а ты кипяток ждать будешь!
- Ты б хоть сладостей девушке нашел!
- Ага, так они тебе и купят! - донеслось из кухни, однако стало слышно, как там принялись рыться в шкафчиках.
- Чтоб завтра были! - крикнул Клим и посмотрел на Наташу.
Обычно вот так, с шутками-прибаутками они и проходили момент неловкости, но с Наташей этого что-то не получалось. Она казалась больной, забитой, и с каждой минутой это становилось все очевидней.
- Вы хорошо доехали? - спросил Клим.
Наташа долго не отвечала и в конце концов просто кивнула.
- Послушайте, - начал Клим доброжелательно, - мы вас не тронем, вам нечего бояться...
- Да кто тебя боится! - развязно-пренебрежительным тоном донеслось из коридора, затем в гостиную вошел Ибрагим, держа в руках поднос. - Перетащи вон столик!
Клим поднялся, но с переноской столика намеренно не торопился. Ибрагим, вздохнув, решительно передал растерявшейся Наташе поднос и помог Климу донести столик до дивана. Наташа неуверенно поставила поднос на столик.
- Вот ваша чашка, - сказал Ибрагим, присаживаясь рядом с девушкой.
Наташа осторожно взяла чашку и с таким видом, будто от нее этого ждут, сделала маленький поспешный глоток и закашлялась.
- Ну что вы, - улыбаясь, проговорил Ибрагим. - Не спешите.
- Извините, - сказала Наташа, утирая губы. Рядом с огромным Ибрагимом, она казалась совсем крошкой.
Клим передвинул стул, сел напротив девушки, заслонив собой телевизор. Теперь, не имея возможности глазеть в телевизор, Наташа смотрела внутрь чашки, покоящейся у нее на коленках. Клим потянулся за своей чашкой, но Ибрагим хлопнул его по руке.
- Лапы вымыл?
- Пардон, - Клим встал.
Пока он мыл руки, Ибрагим с провинциальной настойчивостью пытался Наташу развеселить. Слышалось его утробное бормотанье, эффектные паузы и приглушенный хохоток. Наташа не смеялась. Впрочем, как и все из Комнаты...
Никто из них не смеялся. Никогда. Это было бы так же неестественно, как если бы начали смеяться изображения на фотографиях... С другой стороны, она должна была смеяться. Или хотя бы улыбаться время от времени. Если она человек и если сердце, мозг, а равно и нервная система у нее человеческие, она должна хотя бы улыбаться. Хотя что я в этом понимаю? - подумал Клим с горечью. Что существо, выглядящее как человек и, по сути, человеком являющееся, обязано смеяться над пошлым анекдотом? А Ибрагим что в этом понимает? А Эскулап?
Нет, остановил он себя. Не нужно сейчас ни Эскулапов, ни Ибрагимов, ни анекдотов. Сейчас у тебя в гостиной сидит девочка двадцати пяти лет от роду, и ей надо как-то объяснить, почему к ней относятся хуже, чем к изображениям на фотографиях. А потом помолчать и объяснить, что из этого следует. А потом (если не случится истерики) изобразить непритворное сочувствие, но при этом остаться профессионалом. И по возможности непробиваемо твердым профессионалом.
Нет, подумал он, вытирая руки. Не получится у меня быть твердым. Если на то пошло, не получится у меня изобразить сочувствие. Не создан я для лицедейства, и все тут. Здравствуй дерево, как говорил папаня. Я ведь действительно не могу относиться к ним так же, как Эскулап. И анекдоты у меня получаются фальшивые. Уже не говорю о сочувствии...
- Где ты там? - донеслось из гостиной.
Клим закрыл кран, глянул для проформы в зеркало и пошел обратно.
- Итак, Наташа, - сразу начал он, присев на стул. - Давайте уточним несколько деталей. Вы ведь знаете, кем являетесь?
Наташа, не поднимая глаз, кивнула.
- Хорошо, - сказал Клим. - И вы знаете, что скоро...
