Питер осторожно положил руки ему на бёдра, словно стесняясь подниматься выше, но Гарри и сам схватил его пальцы и запустил их к себе под рубашку. Паркер с удивлением посмотрел на него, будто спрашивая разрешения, и Озборн, в глазах которого читалась мольба, уверенно кивнул. «Давай же, — говорил его взгляд. — Чего ты ждёшь?» И Питер не стал ждать.

***

То наслаждение, что сегодня подарил ему Питер, он запомнит на всю оставшуюся жизнь. Разгорячённые, они лежали на одноместной кровати, укрывшись в объятия друг друга, и наблюдали за тем, как капли дождя барабанят по стеклу. Ветви дерева раскачивались и хрустели. Начиналась буря. Настоящая буря. А они были здесь, в спальне, и непреодолимое чувство уюта накатывало на них с головой.

Гарри смотрел в карие глаза, и они больше не казались чужими. Сейчас они были ему самыми родными, и он понял, что полюбил Питера. Не просто влюбился — а полюбил. Настолько сильно, что не хотел его отпускать. У него не было никаких сомнений на этот счёт. Он мгновенно узнал своего друга детства, и это стало самым счастливым событием в его жизни.

— Как ты нашёл меня? — спросил он, никак не насытясь видом прекрасных глаз. — Почему сменил имя?

— Я расскажу тебе всё, — с горечью в голосе проговорил Питер. — Только по порядку. Моя история обязательно тебе понравится.

Гарри улыбнулся. Эта улыбка способна была прекратить бурю, разыгравшуюся на улице.

— Но сначала расскажи ты. Почему вы уехали? Что произошло с твоими родителями?

Гарри присел на кровати, прислоняясь к холодной стене. В его глазах проносилась вся история его — ещё такой короткой — жизни, и по этому взгляду, устремлённую в неопределённую точку, можно было понять, что вспоминает он не самые хорошие моменты.

— С тех пор как я покинул Чикаго, моя жизнь полностью перевернулась. Произошло слишком много вещей, которые мог выдержать подросток… И я не выдержал. Некоторые люди подпортили мне жизнь с ранних лет, и тогда я перестал верить, что в нашем мире осталось хоть что-то хорошее. Я никогда ни с кем не дружил, и уж тем более я никогда не любил. Среди многих людей, что окружали меня, не было ни одного, кто по-настоящему понял бы меня или поддержал. Я и не надеялся, что найду хоть кого-то… Пока не встретил тебя, — он усмехнулся, а потом поднял глаза. — Я влюбился в тебя, Питер.

Теперь, когда он называл его настоящим именем, у Паркера по коже бежали мурашки. Он и не подозревал, как сильно может наслаждаться тем, как кто-то другой зовёт его… по имени.

— Я пытался ходить к психологам после всех событий, но боялся открываться при них. Да и не верил я, что они бы по-настоящему помогли мне. Я мог высказаться, но такие проблемы они никогда бы не решили. Поэтому я бросил это дело и с головой окунулся в науку, надеясь, что когда-нибудь мне станет легче. Только вот до сих пор не становится… — его голос надломился. — Прежде чем я начну рассказывать свою историю, Питер, ответь: могу ли я довериться тебе? Не раскроешь ли ты мою тайну?

— Я бы ни за что этого не сделал. Я умею хранить тайны, — ответ был предельно искренним. Питер работал в ФБР. Конечно, он обладал способностью хранить чужие секреты и не разбалтывать о них на каждом углу.

— Тогда я начну. Хотя я сомневаюсь, что от этого что-либо изменится. Ты, как и те психологи, ничем мне не помогут, — он фыркнул.

— Ты глубоко заблуждаешься, Гарри, — стараясь не выдать свою собственную тайну, резко, чуть ли не перебивая его, ответил Питер. — Если я скажу тебе, что у меня есть огромный шанс помочь тебе справиться с любой проблемой, ты бы доверился мне? Рассказал бы всё, что тебя волнует?

Гарри с подозрением и горькой улыбкой посмотрел на него.

— Ты же не президент, чтобы решить эту проблему. Иногда мне кажется, что лишь он бы справился.

— Кажется, Гарри, — прошептал Питер. — Всего лишь кажется.

Озборн сделал глубокий вдох и устроился поудобнее. Питер также присел.

— Ладно, будь что будет. Должен же я когда-нибудь выговориться.

И он начал свой рассказ.

***

Гарри тяжело пережил переезд в другой город. В Чикаго он обрёл своего первого друга, и уезжать от него было всё равно что покидать свою Родину. Он плакал, и уговаривал родителей вернуться, и строил из себя повстанца, чтобы добиться своего. Но мама лишь повторяла, что у папы здесь работа и они не могут вернуться обратно. Она утешала его, говорила, что он и здесь, в М***, найдёт себе друзей, но это была неправда. В школе все его лишь задирали, обижали, и он прятался под лестницей — там, где его никто бы не нашёл — чтобы побыть одному и выплеснуть свои эмоции наружу. Его переводили в разные школы, и везде он терпел нападки от старших ребят. Терпел, пока это не вошло в привычку. Он был слишком слаб, чтобы давать сдачи, а потому занял пассивно-агрессивную позицию: зачастую игнорировал задир, чтобы они наконец-таки от него отвязались, устраивал собственные маленькие революции (например, когда отказывался ходить в школу и не объяснял причину). Потом, спустя годы, он понял, что с него хватит.

И плюнул в лицо обидчику.

А затем — понемногу научился давать сдачи: то ударит тяжёлым учебником, то подстроит небольшую ловушку, то выплеснет на одежду химические — неопасные, разумеется — вещества. Так ему стало легче жить. Но он всё-таки не до конца избавился от нападок и издевательств. Одно — самое крупное — осталось, но всё по порядку. Он всё расскажет по порядку.

Когда ему было десять лет, его мать окончательно покинула его. Если и был хоть один человек на этом свете, кто помогал ему бороться со стрессом, то это была она. Но теперь у него не осталось никого. Один лишь отец. Даже маленькая сестра — и та пропала без вести. Лишь отец и тётя.

Мистер Озборн был крупным бизнесменом. Он держал в своих руках огромную власть и знаменитую компанию «Оскорп». Он часто говорил, что Гарри — наследник фирмы — когда-то в будущем будет ей управлять, и тот даже помогал отцу: предлагал какие-то идеи, решал вопросы, сотрудничал со спонсорами и работниками. Всё шло идеально. Однако несчастья продолжали настигать их семью.

Когда Гарри было пятнадцать лет, на пороге их дома появилась молодая женщина. Ей было около девятнадцати лет на тот момент. Она выглядела прилично, красиво — даже сперва привлекла внимание подростка Гарри. Но когда она начала говорить, Озборн-младший понял, что дело будет серьёзным.

«Доброе утро, это вы мистер Озборн?» — тоненьким голоском произнесла она, когда дверь открыл отец. «Это я, — ответил он, и голос его намного отличался — более низкий, грубый, звучный. — Чего вы хотели?» Девушка назвала своё имя, и у Гарри до сих пор от него бегут мурашки по коже. «Меня зовут Гвендолин Стейси, — тогда сказала она. — И я ваша дочь.»

Питер вздрогнул и едва удержался от того, чтобы не попятиться с кровати. Внезапно капли пота покатились по его лбу, ему стало невыносимо душно, и он не мог дышать. Но внешне он старался не показывать. Он расскажёт всё — всё по порядку — когда Гарри закончит свою историю. Это ведь не может быть обыкновенным совпадением? Не может? Или может?..

Тем временем, пока Питер пытался успокоиться, тот продолжал.

Гвендолин, что попросила называть её просто Гвен, напомнила мистеру Озборну, что двадцать лет назад он встречался с женщиной, и та забеременела от него. Когда он узнал об этом, то тут же бросил её одну — без денег и какой-либо поддержки. Можно сказать, женщина с ребёнком под сердцем выкарабкивалась из мусора и грязи самостоятельно. Но у неё получилось. Алиментов они не добились. Дочь была незаконнорожденная, а на тест ДНК требовалась огромная сумма, которую Норман отказывался дать, и тогда женщина сдалась. Но не сдалась её дочь, что решила дойти до правосудия.

«Мама сказала мне, что тогда вы были женаты, но скрывали это от неё, — прожолжила Гвен. — Я не знаю, зачем вы так сделали, мистер Озборн, но не будем ворошить прошлое. Я пришла к вам, чтобы вы не забывали своего ребёнка.» И тогда она увидела скромно выглядыающего из коридора Гарри. Хрупкий, худощавый мальчик, с интересом наблюдал за их беседой — и всё слушал. Всё. Он запомнил каждое слово, сказанное этой девушкой.