Вскоре мы оказались в кабинете директора, мистера Золы. Он сидел в кожаном кресле за крепким дубовым столом, а напротив него на стульях восседала супружеская пара. На вид им было около сорока-пятидесяти лет. Посередине стоял высокий юноша, однако его рост не превышал рост Вижна. Я, не понимая, что происходит, приблизилась к ним. Директор попросил меня присесть на ещё один стул.

«Ванда, — тогда сказал он. Мистер Зола всегда отличался огромными великодушием и вежливостью, и потому мы все, даже будучи не особо с ним знакомы, любили и почитали его. — Ты вот уже шестнадцать лет являешься воспитанницей нашего приюта. Умная, способная, активная девочка, ты редко получала замечания от воспитателей и являлась примером для остальных детей. Теперь я с радостью готов сообщить тебе, что ты наконец-то получаешь шанс жить в полноценной семье, где о тебе будут заботиться, как о родной дочери.»

У меня спёрло дыхание. Я старалась удержать ребёнка в своих руках, жалея, что не передала его по пути какой-нибудь воспитательнице. Я даже не могла ответить на его реплику, хотя того явно от меня и ожидали.

Я лишь осматривала семью, которая, по всему видимому, хотела меня забрать. Аккуратно сложенная женщина — мать — была одета в строгое платье, её розовое лицо обрамляли каштановые кудри, достающие ей до плеч. Мужчина, сидевший рядом — отец, тоже отличался располагающим к себе видом: серый костюм, рубашка, на глазах — очки. Они выглядели как достаточно обеспеченная супружеская пара, но в целом — одна из тех, которых вы можете встретить в нашем Портленде. За всю свою жизнь я насмотрелась на них вдоволь, когда те бесконечно следовали в кабинет директора. Гораздо большее внимание меня привлёк ещё один персонаж сей драмы — юноша, стоявший позади них и бесстыдно меня рассматривающий. Мне всегда было интересно, какой я выглядела в тот день в его глазах: застенчивой, скрытой, сдержанной, напряжённой? А может, всё вместе.

Парень был моего возраста. Он полностью перенял внешность своего отца: те же светлые кудрявые локоны, горящие голубые глаза, стройный стан, хитрая ухмылка. Одет он был в простую толстовку и джинсы, какие тогда были в моде. Наверняка, он учился в таком же классе, что и я. Между нами сразу же установился зрительный контакт, и я думала, насколько меня хватит, и перестанет ли он так усердно прожигать меня своими глазами. Он был красавцем, это и дураку стало бы понятно. Его внешность притягивала, как магнит. В нём сразу угадывались черты темпераментного, горячего, эмоционального мужчины. Я поспешила отвести взгляд — мне было до того неловко, что я предпочла вернуться к младенцу, которого держала в руках.

Всё то время, пока я осматривала семью, директор говорил о моих достижениях и нахваливал меня наивысшим образом, иногда даже забывая некоторые аспекты и спрашивая о них у меня. Я отвечала довольно односложно, сжато: я всё ещё находилась в состоянии шока. Меня кто-то берёт… Но почему меня? И почему только сейчас? Мысли смешались в моей голове. Я не знала ничего. Понравится ли мне у них? буду ли я чувствовать себя как дома? Смогу ли я привыкнуть к чужой обстановке? А как я покину приют, раз я уже так сильно слилась с ним?

«Ванда, — вновь позвал меня директор, явно пребывавший в недоумении от моего долгого молчания. — Эти люди утверждают, что знали твоих родителей.»

Эта фраза выбила меня из моего застывшего состояния. Я тут же подняла голову, не в силах поверить ему. В моём взгляде читалась надежда. Неужели я наконец смогу узнать тайну тех, кто оставил меня здесь на попечение воспитателей и судьбы? Ведь мисс Денверс никогда мне о них не рассказывала. Она знала всё о родителях Вижна, но о моих - ни капли, как много я её об этом ни спрашивала, надеясь в один день услышать долгожданный ответ. И теперь я его получала.

Решение не заставило себя долго ждать. Я сразу же согласилась стать полноправным членом новой семьи. Мне наконец давалась законная фамилия, и теперь я чувствовала себя полноценной Вандой Максимофф.

========== Глава 8. Новая история ==========

Именно так начался совершенно новый этап в моей жизни.

Мои новые родители в тот же день, позволив мне собрать вещи, увезли меня в свой дом. Я попрощалась со всеми детьми, которых мне довелось воспитывать, и при совершенно других обстоятельствах на их плечи упали капли моих слёз, пока я обнимала их. Но я уходила в совершенной прострации, понимая, что, возможно, больше никогда не увижу этих славных, милых, добрых и весёлых детей, остававшихся здесь, пока меня увозили в новый дом. Хотя — я слишком долго видела, как точно такое же происходит с другими ребятами.

Когда я выходила из приюта с рюкзаком, закинутым на одно плечо — в него помещались все мои вещи — я кинула прощальный взгляд на старое здание в романском стиле и пару воспитателей, провожавших меня у порога. Последнее, что я помнила о месте, где выросла, это его величественный фасад, раскинувшийся под плотными серыми тучами.

Я прощалась с местом, в котором познакомилась с Вижном, я надеялась в скором времени увидеться с местом, где встретила Пьетро.

***

Признаюсь честно — мне было немного неловко ехать на заднем сидении рядом с Пьетро. В первое время он вызывал у меня такие смешанные чувства, что я думала, что боялась его. Возможно, так оно и было. Кроме Вижна, я никогда тесно не общалась с парнями, и теперь в моей жизни появился он, совершенно выбив меня из колеи. Приёмные родители что-то говорили мне о том, как изменятся теперь мои будни, и я бы с радостью их слушала и могла бы наверняка им ответить, если бы не этот прозорливый взгляд. «Мы понимаем, сейчас у тебя шок, — повторяла миссис Максимофф. — Но скоро всё наладится. Мы объясним тебе всё, что ты хочешь знать. У тебя теперь будет собственная комната. И брат. О, мы уверены, вы найдёте общий язык!» Я не нашлась, что ответить. Я была благодарна этим людям за то, что забрали меня из приюта, где в прикладывала все силы для того, чтобы не чувствовать себя одинокой, и я надеялась, что моё первое впечатление о Пьетро окажется ложным и он на самом деле не такой придурок, каким кажется. «Большое вам спасибо, — я проглотила слюну. — Вы же расскажете мне про моих родителей?» «Конечно, — миссис Максимофф улыбнулась мне в зеркало. — Кстати, теперь ты можешь звать нас мамой, — она указала на себя, а затем погладила мужа по плечу, — и папой.» «Как скаже… шь, ма.» На последнем слове мой голос сорвался. Я произнесла это слово так, будто оно было чем-то запрещённым. Дело в том, что я никогда никого не называла мамой.

Время, проведённое в машине, тянулось вечно. Дом находился в другом конце города, но мне казалось — на другом конце Вселенной. Попутно мне пытались задать какие-то вопросы, и я вроде бы отвечала, поддерживая беседу (не поддержать было бы неуважением, а эти люди как-никак забирали меня в свою семью). Я что-то рассказывала о себе, но ограничивалась лишь сухими фактами: хобби, любимые предметы, как провожу свои выходные, в чём пытаюсь преуспеть, в какой школе учусь. Пьетро молчал всю дорогу, и когда на его, как мне казалось, похотливый взгляд, я ответила самым агрессивным выражением лица, которое только могла сгенерировать, он наконец — в последний раз — ухмыльнулся и, вскинув брови, отвернулся, устремив взгляд в окно. Не сомневаюсь, что он осматривал меня ещё очень долго — в отражении.

Мне устроили шикарный обед. Я и не подозревала, что ради меня старались настолько, что заказали дорогую еду из ресторана. Наверное, удочерение меня для них было гораздо большим событием, чем для меня. Я корила себя. Я не должна так отвратительно относиться к ним! Я должна быть благодарна! Я впервые понимала, насколько мой характер ужасен.

Я не помню, чтобы в жизни ела когда-нибудь так, как ела в тот день. Дорогое мясо, закуски, мне даже предлагали вино (я отказалась в силу своего возраста). Вся эта еда качественно отличалась ото той, которой мне приходилось питаться в приюте, и лишь когда я, попробовав кучу деликатесов до отвала, откинулась на спинку мягкого стула, лишь тогда я поняла, что я просто случайно встретилась с фортуной. Я ощущала тепло, добрые взгляды родителей, уют и настоящую семейную обстановку. Наверное, этого мне и не хватало.