Я снова включила видео, но досматривать серию уже не хотелось. Разобрав вещи, я отправилась на кухню. Нужно было что-нибудь приготовить. Готовка отвлекала от печальных раздумий. Андрей Владимирович не выходил из кабинета. Создавалось впечатление, что я в полном одиночестве - я даже забеспокоилась немного, но пойти проверить, все ли с ним хорошо, смелости так и не хватило. Я не знала, как вести себя с этим мужчиной. Обида и злость на себя были сейчас главными чувствами, ну и еще усталость, бесконечная, вязкая усталость.

«Словно и не уезжала», - фыркнул внутренний голос.

«Лучше бы не уезжала», - ответила я.

Первая любовь счастливой не бывает. Похоже, вторая тоже. Хватит с меня - с этого момента буду лишь учиться, дружить, ждать родителей. Не хочу больше влюбляться. Хочу обратно свою жизнь: маму, папу и кашу по утрам.

Простая жизнь простой девчонки. Я закрыла глаза и прижала к себе плюшевого медведя. Лица родителей всплывают в моей памяти: улыбка мамы, серьезный взгляд отца. Нам часто в детстве говорят, что если быть хорошей, то все желания исполнятся, все будет хорошо. Неужели я настолько плохая?

Просидев остаток дня в своей комнате, занимаясь чем угодно, лишь бы не думать и не вспоминать, наутро побежала к Иринке. Объятья, обмен маленькими подарками заставили меня забыть обо всех неприятностях.

- Ну, рассказывай! – потребовала она, стоило нам выйти из дома.

- Горнолыжная база, там целый курорт, - начала рассказ я, прекрасно зная, что подруга так просто не отстанет. – Там были одногруппник Андрея Владимировича Сергей, его жена и ее подруга. Было весело. Училась кататься на сноуборде.

Я поймала себя на том, что пока рассказывала обо всем этом подруге, улыбалась, а на моменте в клубе, когда Андрей Владимирович заступился за меня, глаза у Иринки стали по «пять рублей», и я, не выдержав, рассмеялась.

- Да ты что?! – восклицала она постоянно.

Только чем ближе мой рассказ приближался к новогодней ночи, тем быстрее исчезало хорошее настроение. Ирина почувствовала это и, сжав мою ладонь, спросила:

- Что-то произошло?

- Нет, - выдавила я из себя улыбку.

- Черт! Милка, кого ты обманываешь? - фыркнула Ирка. – Рассказывай, а то обижусь!

Я покачала головой, больше не стараясь выглядеть веселой:

- Нет, Иринка, и не проси! Не расскажу. Можешь обижаться, - серьезно ответила я.

- Ну хорошо, - вздохнула подруга, видя, что меня не переубедить. – Не хочешь - не надо, пошли в кафе, нас Юрка ждет.

Праздничные дни подходили к концу. Все это время я старалась как можно меньше бывать дома. С Андреем Владимировичем если и сталкивались, то дальше вежливых «Доброе утро (день, вечер)» и «Я приду тогда-то, тогда-то» разговора не заходило. Я успокоилась и уже вполне могла спокойно дышать в его присутствии. Хотя боль еще отзывалась и обида грызла внутри маленьким червячком, я старалась забыть. И поцелуй, и то, что случилось потом. Только вот получалось не очень хорошо. Поэтому так долго засиделась в гостях у Иринки. Подруга даже уговаривала меня остаться, боясь отпускать меня так поздно вечером да еще в такую погоду - вечер был жутко холодный, с морозом и пронизывающим ветром. Добравшись до двора дома, я уже просто мечтала зайти в квартиру и выпить кружку, а лучше две, горячего чая. Трель звонка мобильного телефона заставила меня остановиться практически у самого подъезда.

«Иринка», - подумала я, вытаскивая сотовый из сумочки, и нажала на "вызов", даже не посмотрев на дисплей.

- Да дома я уже почти, не волнуйся, - сказала я в трубку.

- Камилла? - услышала я немного сбитый с толку голос Бориса Игнатьевича.

- Ой, простите, - пискнула я, смутившись. – Что-то случилось?

- Я не знаю, как тебе это сказать, - замялся мужчина на той стороне трубки.

Звонок начальника родителей был для меня полной неожиданностью. Интуиция подсказывала, что ничем хорошим это не закончится. Голос мужчины в трубке затих, было слышно только его тяжелое дыхание.

- Камилла, у меня для тебя плохие новости, - сдавлено произнес он.

Мои ноги тут же подогнулись, и я опустилась на скамейку и закрыла глаза.

- В пустыне нашли тело женщины, - мое сердце пропустило удар. – Оно, конечно, в плачевном состоянии, но в сумке, там … - Борис Игнатьевич снова замолчал. - Были найдены документы на имя твоей мамы. Мне очень жаль…

Я перестала дышать. На миг мне показалось, что мое сердце остановилось. Руки задрожали, сотовый упал на колени, скатившись с них куда-то под скамейку, но я даже не обратила на это внимания. В глазах потемнело. Я почувствовала, как ускользаю в темноту. Темнота сгущалась надо мной, а лед пробирался под одежду, внутрь, куда- то в глубину. Воздух, дышать–дышать, но я не могла дышать. Я задыхалась и практически была рада этому. Я не знаю, сколько так просидела.

- Камилла! Камилла! – настойчивый голос Андрея Владимировича, заставил меня открыть глаза.

Все вокруг плыло и потеряло свою четкость, я замотала головой.

- Что ты тут делаешь? Да ты совсем замерзла! – Я почувствовала, как он подхватывает меня на руки и куда-то несет.

Он внес меня в квартиру, звук захлопывающейся за спиной двери резанул по ушам.

- Сейчас, потерпи, потерпи, - он стал снимать с меня пуховик и сапоги. Я подчинялась движениям, как марионетка. Замерзшее тело, оказавшееся в тепле, стало неимоверно ломать, все мышцы и кости заныли, но я лишь поморщилась, ни издав и звука.

- Подожди, - сказал мужчина и куда-то ушел.

Я почти не слышала его, в моей голове звучали слова Бориса Игнатьевича, они сияли в моем сознании огромными огненными буквами.

Опекун вернулся, снова взял меня на руки и понес в глубь квартиры. В ванной уже шел пар и шумела вода. Посадив меня на край ванны, он стал быстро снимать с меня оставшуюся одежду. Ткань, замерзшая на морозе, казалось, отрывалась вместе с кусками кожи, и тут я не выдержала и жалобно заскулила.

- Прости, прости, - отозвался Андрей Владимирович, стараясь как можно быстрее освободить меня от одежды. Как только с этим было покончено, он снова подхватил меня на руки и бережно опустил в горячую воду. Я застонала от боли. Его руки разминали замерзшие мышцы. Казалось, мужчину совсем не трогал вид обнажённого тела. Я тоже не чувствовала неловкости и стеснения - я вообще ничего не чувствовала, только боль, физическую и душевную, вторая была сильнее. Хотелось избавиться от нее любым способом. Выдрать ее из себя. Все те переживания, что были до этого, казались мелочью, укусом комара.