- Обещаю, - кивнула я. – Больше никогда.

Тут он подошел ко мне и накрыл мою руку своей, пристально посмотрев мне в глаза:

- Камилла, что бы ни случилось с тобой, ты всегда можешь прийти ко мне и рассказать. Ты всегда можешь мне доверять.

Я смотрела учителю прямо в глаза и не могла отвести взгляд. В нем было что-то гипнотизирующее. По руке прошла дрожь, а во рту все пересохло. Я рефлекторно облизнула губы.

- Обещаю, - прошептала я вдруг севшим голосом.

Он улыбнулся, и эта улыбка как всегда зажгла искорки в глубине его глаз.

- Вот и хорошо. Спокойной ночи.

- Спокойной ночи, - прошептала я закрывающейся двери.

Дрожь распространилась по всему телу. Я откинулась на спинку кресла и закрыла глаза:

«Не смей в него влюбляться, Камилла. Ничем хорошим это не закончится!» - твердил мой разум моему глупому сердцу.

Я уставилась в тетрадь, где ровным почерком было выведено лишь два слова: «Слишком поздно».

9 глава. Есть ли что-то хорошее в днях рождения?

Декабрь. Зима вступила в свои права, на смену слякоти пришел мороз и хоть какое-то подобие снежных сугробов. Я шла с Ириной из школы. Новогодние праздники были не за горами, но никакого ощущения праздника я не чувствовала. Наоборот, после тех приключений с Лариской и Алиной время для меня словно остановилось. Я училась, гуляла с друзьями, даже пару раз встречалась с Ромкой. Андрея Владимировича я всеми силами старалась избегать, и он, видимо, чувствуя это, сам старался не попадаться мне на глаза. И я успела успокоиться, перестав размышлять о том, что влюбилась в опекуна. Но, оказалось, напрасно.

Задачка по химии не хотела сходиться. Уже полчаса я безуспешно пыталась даже не понять ее, а просто подвести под ответ, но даже это у меня не выходило.

«Черт! Камилла, и как ты собираешься выступать на олимпиаде, если у тебя даже сейчас ничего не выходит?» - ругала я себя, устало потирая глаза: строчки уже начали двоиться перед газами, так долго в них всматривалась; я откинулась на спинку кресла.

Оставался еще один вариант.

«Нет!» - покачала я головой. – «Я не пойду к нему. Я просто не смогу».

«Угу», - кивнул мне голос разума. – «Конечно, лучше сидеть здесь трусить, а потом опростоволоситься на олимпиаде».

Сарказм в стиле Доктора Хауса немного привел меня в чувства. Действительно. Чего я боюсь? Не выгонит же он меня оттуда… опять. Воспоминания о том случае заставили меня покраснеть: вот действительно две глупые девчонки, сующие свои носы, куда не просят. За этими раздумьями я дошла до двери его кабинета и застыла, не в силах постучать. Я просто тупо стояла и не могла даже руку поднять, словно окаменела. Эта непонятная робость, на грани ступора, саму меня раздражала. Я никогда не была наглой девицей, по типу Селезневой, но и застенчивой тихоней тоже, а тут и двух слов сказать не могу.

Простояв так с полминуты, я уже собиралась идти обратно к себе, обзывая себя идиоткой и трусихой, но тут дверь распахнулась, и мы столкнулись с Андреем Владимировичем «нос к носу».

- Камилла, ты что-то хотела? – спросил он меня.

- Э-э-э, нет, то есть да. – Я покрутила головой, чувствуя себя полной идиоткой. – У меня задача не выходит.

Опекун посмотрел на меня с удивлением:

- Заходи, посмотрим, что там с задачей, - сказал он, и жестом пригласил войти.

Я осторожно перешагнула порог, словно ступала не в кабинет, а в какую-нибудь темную пещеру. Мельком осмотревшись вокруг, я не заметила никаких изменений с того нашего с Иринкой проникновения. От воспоминания о том случае я снова почувствовала, как мои щеки начали гореть.

- Ну, так что там у тебя? – спросил он.

Я разложила на столе учебное пособие с задачами и тетрадку и села на стул.

- Вот эта, - указала я на пример. - Реакции синтеза аммиака. В ответе должно получиться…

- А ты уже и в ответ заглянула? - ухмыльнулся он.

- Вот не надо говорить, что вы так не делали никогда, - улыбнулась я в ответ. – Да и какое это имеет значение, если под него подвести все равно не получается.

Он рассмеялся:

- Да, ты права, так делают все. Ну, что ж, посмотрим, чем смогу помочь.

Он наклонился через мое плечо.

- Все ясно, - произнес он с задумчивым видом через минуту. – Очень хитрая задача. Смотри, здесь так…

Он стал расписывать формулу на листке бумаги, а я никак не могла сосредоточиться: смотрела на буквы и цифры, потом на его пальцы, обхватывающие ручку, тонкие, длинные пальцы пианиста, спиной ощущала его присутствие, и нотки мужского одеколона кружились вокруг меня. По коже поползли мурашки, проникая внутрь и разливаясь там непривычным теплом.

- Камилла? Ты меня слушаешь? - голос Андрея Владимировича вывел меня из этого странного состояния.

- Да! – встрепенулась я, со всем вниманием уставившись на строчки формул, выведенных в моей тетради. – Я слушаю…

Он посмотрел на меня взглядом опытного учителя, который всегда видит, слушает его ученик или нет, поэтому отпираться было бессмысленно. Я виновато опустила голову: сама пришла за помощью, и сама же сидела, как деревянная кукла. Но со мной такое впервые: ничье присутствие не действовало на меня так… опьяняюще, даже Ромкино. Я с ужасом подумала, что же будет, если я так же тупо буду сидеть на его уроках… ужас!

- Простите, - пропищала я.

Андрей Владимирович отошел к книжному шкафу. Он, кажется, не заметил всей этой ерунды, что со мной творилась. А может, просто сделал вид.

- Ты, наверное, перезанималась сегодня, - сказал он, что-то рассматривая на полках. – Я дам тебе книжку, думаю, ты сможешь по ней разобраться.

- Наверное, - кивнула я и, собрав все свои «причиндалы», подошла к нему.

Он протянул мне книгу.

- Спасибо, - я старалась не встречаться с опекуном глазами.

Опекун не отпускал книгу из рук и все-таки поймал мой взгляд: