- Но если вдруг возникнут какие-то трудности, обращайся. Поняла?
- Да, конечно, спасибо, - я почти вырвала книгу у него из рук и, еще раз вымученно улыбнувшись, буквально выбежала из кабинета.
"Черт! Камилла! Ты втюрилась в своего опекуна-преподавателя!" – похожим на Иринкин голосом вскричал мой разум.
Я со стуком опустила книги и тетрадку на стол и легла на постель. Может быть, это пройдет? Ведь это совсем не любовь: временное помешательство, симпатия, влечение, но не любовь. У меня есть парень, его я должна любить. И вообще, мне учиться надо… Все это родителям бы не понравилось. Воспоминания о родителях заставили меня загрустить. Я обняла плюшевого медведя, подаренного папой на восьмое марта, и закрыла глаза.
«Па, ма, я скучаю, возвращайтесь», - взмолилась я мысленно. Ведь если их тела не нашли, значит, они еще живы, значит, они вернутся. Именно эта мысль не давала мне окончательно сдаться тогда в сентябре, давала она мне силы и сейчас. Я ждала их, это единственное, что мне оставалось.
- Эй, - Иринка махала ладонью перед моим лицом, – ты куда улетела?
Мы уже дошли до нашей любимой кафешки.
- Да, глупости, все нормально, - улыбнулась я подруге. – Ну, что, по чашке горячего шоколада?
- Давай.
Мы зашли в кафе, сели за любимый столик.
- Так о чем ты так задумалась? – спросила подруга.
- Об учебе, - не буду рассказывать Иринке о моем странном влечении к опекуну. Да вообще никому не собираюсь рассказывать.
- Слушай, тебе никто не говорил, что людям и отдыхать полагается, а не только учиться, – фыркнула подруга. – Я серьезно, Камилл, ты скоро привидением станешь с этой учебой. Скоро Новый год, твой день рождения. Кстати, о дне рождения. Если не хочешь отмечать как обычно, можем просто взять Ромку и Юрку и завалиться в какой-нибудь клуб, - голос Ирки сразу стал серьезным.
Я вздрогнула. Если честно, за всеми этими событиями я совершенно забыла о своем дне рожденья. До него оставалась всего неделя.
- Думаю, все поймут, если ты не захочешь в этом году праздновать как обычно, – рассматривая остатки шоколада в стакане, произнесла Ирина.
Я улыбнулась, прекрасно понимая, на что она намекает. С самого первого класса моя мама праздновала мой день рожденья с размахом, приглашая на него не только друзей, как делают все, но и просто весь класс. Годы шли, младшие классы сменялись средними, ну, а потом и старшими, а традиция осталась. Кто бы с кем ни дружил или ни враждовал, на мой день рожденья приходили все. Меня это не напрягало, так как до последнего времени врагов в классе у меня не было.
- Да нет. Думаю, не стоит ломать традицию. Пригласим всех, как всегда, - покачала я головой.
- Даже Селезневу? – фыркнула Иринка.
Не надо говорить, что с того случая на химии я ее, мягко говоря, недолюбливала. А уж Ира тем более, но я сомневалась, что Ксюшке хватит наглости заявится на праздник.
- А Андрей Владимирович?
- С ним я поговорю сама, - улыбнулась я. – Думаю, что он будет не против, если мы погуляем на моей квартире. А что и кто там - не так важно.
- Ну, хорошо, - отметая все сомнения, улыбнулась подруга, - Значит, готовим вечеринку.
Ничего Иринка так не любила, как устраивать праздники. У нее был талант делать даже из самых тухлых вечеров успешные дискотеки. Поэтому завуч всегда подключал Ирку организовывать вечера в школе. Так что за судьбу праздника я была спокойна.
Вечером я сидела в своей комнате, и раздумывала, как рассказать опекуну о планах на день рожденья. Честно, я не знала, как он отреагирует на это. Несколько раз я уже хотела начать разговор, но замолкала, и, в конце концов, решила, что это пока не горит и скажу ему позже, например, в день рожденья.
Прошло пять дней, уже все в классе знали, что в субботу собираемся у меня на квартире. Слух, конечно, достиг и ушей учителей, и Андрея Владимировича в том числе.
- Самойлова, задержитесь, пожалуйста, - остановил он меня после урока, когда я была уже у дверей класса.
Иринка тоже притормозила в коридоре, но я махнула ей рукой и обернулась к учителю.
- Прикрой дверь, - сказал он, не отрывая взгляда от тетрадей на его столе.
У меня мурашки пошли по спине от его голоса, и теперь в этом были виноваты вовсе не подростковые гормоны, а лед, прозвучавший в голосе мужчины. Я, затаив дыхание, подошла к учительскому столу.
- Это правда, что говорят? – спросил он, поднимая на меня взгляд.
- А что говорят, - не поняла я сначала, даже подумала, не успела ли Селезнева пустить какую-нибудь грязную сплетню, а то Ксюша как–то опасно притихла в последнее время.
- О том, что у тебя намечается вечеринка в субботу, - голос опекуна стал еще строже.
Я сглотнула, голос разума подсказывал, что ничем хорошим разговор не закончится.
«Хотя сама виновата, надо было с ним поговорить до того, как Иринка разовьет такую бурную деятельность. Теперь выкручивайся, как хочешь», - фыркнуло подсознание.
- Я хотела сказать, - начала я.
- И что же тебе помешало? – он сложил руки на груди.
«Моя собственная трусость», - ответила я мысленно.
- Не знаю, - пожала я плечами.
- Вот и я не знаю, разрешать ли тебе проводить эту вечеринку? Наверное, нет.
Я чуть не задохнулась от возмущения: «Он не позволит отпраздновать мне день рождения?»
- Простите, я хотела рассказать, спросить разрешения, но не смогла, - пыталась оправдаться я. – Вы не можете запретить мне отпраздновать день рождения. Это несправедливо.
- Почему же? – хмыкнул он. – Может, это укрепит твою память, и в следующий раз ты не забудешь рассказать мне о чем–либо таком. Я твой опекун и отвечаю за тебя, но почему-то в школе о вечеринке знают все, кроме меня.
Ладони стиснулись в кулаки. Я опустила голову, на глаза навернулись слезы: «Он не может так поступить!»
- Это несправедливо! – повторила я уже громче.
- А что справедливо? Думаешь, если ты осталась без родителей, то можешь делать все, что вздумается? Прятать беглянок полмесяца от всех, закатывать вечеринки… Думаешь, я все позволю? – голос Андрея Владимировича тоже стал громче.
