Ее безжалостный взгляд обжигал.

- Полагаю, это мне решать.

Римус быстро терял контроль над собой.

- Ты хочешь умереть? – резко рявкнул он, заметив, как она слегка поморщилась. – Чего ради, Тонкс? Ради какого-то извращенного чувства верности? Или во имя упрямства? Недостаточно веская причина для меня!

Она стиснула кулаки и сделала шаг ему навстречу.

- Ты знаешь, зачем я остаюсь.

О Мерлин, не сейчас! Да, он очень любил ее, но, черт побери, ей следовало бы пересмотреть свои приоритеты; моменты, которые она выбирала для подобных разговоров, были чудовищно неподходящими.

Римус не удостоил ответом ее намек, стремясь не отходить от темы и не позволять увлечься очередным бессмысленным спором.

- Тебе надо уходить, - повторил он резко. – Тебе надо спасаться, пока такая возможность еще есть. – Он посмотрел ей в глаза. – Я серьезно.

- И что, ты ожидаешь, что я просто брошу тебя здесь? – спросила Тонкс, делая еще один шаг вперед; стекло под ее ногой зловеще хрустнуло. Она не отводила взгляда. – Брошу тебя здесь на верную смерть или того хуже?

Он стиснул зубы. Черт побери, разве она не понимает?

- У меня нет выбора. У тебя – есть.

Лицо Тонкс напряглось, и Римус слишком поздно осознал, что сам дал ей козырь в руки.

- Да, у меня есть выбор, Римус, - ответила она тихо, но ее голос дрожал от гнева. – И я сделала его. Если останешься ты, то останусь и я. Вот так просто.

«Черт возьми, нет! Уходи, просто уходи! Как ты можешь быть такой упрямой? Как ты можешь быть такой глупой?»

- Иди, пожалуйста. – Отчаяние, гнев, чувство безысходности нарастали в нем лавиной, и вот он уже перешел на крик. Нервное напряжение и ярость, как волной, смыли его видимое спокойствие. В несколько шагов он преодолел разделяющее их расстояние, расшвыривая попавшиеся по пути обломки. Он едва сумел остановиться и не схватить ее за плечи, чтобы встряхнуть, как непослушного щенка.

- Убирайся отсюда! – крикнул он, а затем с трудом втянул в грудь воздух. – Помоги мне бог, если ты не уйдешь прямо сейчас, я…

- Что? – бросила она, приближая свое лицо к его. – Ты что, Римус? Вышвырнешь меня? О, я хочу посмотреть, как ты попытаешься это сделать!

Чужие эмоции заставляли гореть его кровь. Жажда волка, его ярость стремились вырваться из плена хрупкого человеческого тела, которое не сможет сдерживать их долго. Его разум жгло огнем от неистового желания пустить все на самотек, рвать, кусать, уничтожать…

- Я убью тебя!

Убью тебя, убью тебя, убью тебя, убью тебя…

Предательское эхо повторяло его слова до тех пор, пока они не оказались поглощены тишиной. Ее взгляд причинял ему боль.

- Ты убьешь меня, - совершенно плоским тоном повторила Тонкс. – Римус, да ради…

- Останешься здесь, и я убью тебя, – безжалостно перебил он ее. – О, я сделаю это ненамеренно. Не по своему желанию. Но когда луна взойдет, Тонкс, что я хочу, не будет больше иметь никакого значения. И я убью тебя. Сожру, даже, может так случиться, живьем! – продолжал говорить он, снова повышая голос. Волку внутри него понравилась эта идея. – Мне не будет дела до того, кто ты такая, не будет дела до моих чувств; я вопьюсь зубами в твое тело и разорву тебя на части, оставляя лишь несколько кусков мяса и кости. Я буду стоять над твоими останками с твоей кровью на зубах и языке и выть от радости на луну! – Он вцепился пальцами ей в предплечья практически инстинктивно, словно желая таким образом доказать свою правоту. – Ты умрешь, и я буду наслаждаться этим. Я буду упиваться вкусом, убийством, и твоя личность не будет иметь никакого значения до тех пор, пока я в этом теле и под влиянием этого разума! Нет… - Он смотрел на ее обращенное к нему лицо. Не сумев разобрать ее выражение, он медленно опустил руки, освобождая ее от захвата. – Нет, - мягко повторил он; его слова звенели от заключенной в них истины. – До самого утра мне будет все равно. До того момента, когда я проснусь весь в крови и ошметках того, что когда-то было человеком. Того, что когда-то было тобой. – Руки тряслись от желания прикоснуться к ее лицу. – И если у меня останется еще хоть капля разума, я окончу свою жизнь в тот же момент. Я не смогу жить, зная, что отнял жизнь. Тем более, твою.

Он замолчал, чувствуя, как ее темные глаза словно бы ощупывают его лицо, но не мог встретить ее взгляд, не мог ничего, кроме как смотреть на осколки на полу у своих ног.

Ты должен был это сделать. Ей нужно было понять…

А в следующее мгновение, к его потрясению, она рассмеялась.

Она смеялась невесело и так, словно не могла поверить в то, что только что услышала. Римус пораженно посмотрел на нее.

- Ты считаешь, это смешно?

Она мгновенно перестала смеяться.

- Нет. Но я думаю, что ты рехнулся.

- Что?

- Видишь ли, я только что поняла, в чем дело, - сказала Тонкс. – Я только что осознала, что ты обо мне думаешь. Ты считаешь, что я… - Она несколько раз глубоко вздохнула, а затем уставилась на него горящими глазами. – Значит, считаешь меня глупой, Римус, да? – рявкнула она вдруг. – Думаешь, я настолько тупа, что полагаю, что большой и страшный волк Люпин не причинит мне вреда? Что я могу остаться здесь и гладить тебя по пушистой мордочке и не оказаться разорванной клыками на ленточки? – Римус покраснел в ответ на ее обвинения, и это, казалось, только усилило ее гнев. – Хочешь – верь, хочешь – нет, но я знаю, на что иду! Я знаю, что оборотни не домашние любимцы! Я не собираюсь сидеть здесь и наблюдать за твоей трансформацией, ты, придурок! Я намеревалась обосноваться наверху шахты лифта, чтобы защищать тебя! А если ты считаешь, что я просто уйду и оставлю тебя на милость дементорам, то ты еще тупее, чем считаешь меня!

Римус стиснул зубы, чтобы не начать орать в ответ. Разумеется, она не стала бы… он явно не думал головой. Но все же это не отменяло того факта, что…

- Тебе не следует делать даже этого. Ты должна уйти, пока еще…

- Я не оставлю тебя, - снова перебила она его. – Не смей снова просить меня об этом. Я начинаю чувствовать себя чертовым попугаем.

- Тонкс…

- Нет, Римус! – вдруг яростно проорала она. – Нет, меня уже тошнит от этого! Меня тошнит от тебя и твоего стремления к саморазрушению! Меня тошнит от гребаных самопожертвований! Хоть раз в жизни ты можешь попытаться не быть мучеником?

- Чего? – с недоверием переспросил Римус.

- Ты слышал! – крикнула Тонкс. – Отлично, хочешь беспокоиться обо мне? Тогда беспокойся вот о чем! Как я должна жить дальше без тебя?

- Одним целым гораздо лучше, чем тысячей кусков!

- Я не настолько глупа! Помнишь? – крикнула она. – Да что с тобой такое? Я мракоборец, Римус! Почему ты с таким остервенением пытаешься оградить меня от опасностей, про которые я все знаю и так?

- Да потому что я люблю тебя!

Люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя…

И снова эхо подхватило его слова, мягко унося их в тишину. Но на этот раз, казалось, они звучали дольше.

Тонкс смотрела на него. Он смотрел на Тонкс.

А затем слабо, но явственно она улыбнулась.

- Наконец-то, - проговорила она устало, но с облегчением, с торжеством. – Наконец-то, черт побери.

Римус закрыл глаза. Он чувствовал, как колотится в груди сердце, а возбуждение и ужас наполняют его тело.

«Я не должен был говорить ей этого…»

- В этом нет ничего хорошего, Тонкс.

- Да? – переспросила она, и ее голос не обещал ему ничего приятного.

Он предпочел не открывать глаз, но с легкостью представлял себе злое выражение на ее лице.

- Без меня ты в большей безопасности.

- И это говорит человек, спасший мне жизнь.

Римус тяжело вздохнул, моля всех богов вбить в голову любимой им женщины хоть немного здравого смысла.

- Любить меня опасно. Быть любимой мной – еще опаснее.

- Что, боишься, что я порежусь твоей открыткой на день святого Валентина?

Римус распахнул глаза, страстно встречая дерзкий взгляд.

- Это серьезно. Разве ты не можешь понять? – Его голос задрожал, когда он вспомнил лица тех, кого любил и потерял по вине судьбы, времени или войны. – Я слишком опасен, Тонкс. И если жизнь чему меня и научила, так это тому, что те, кто любит меня, страдают.