Прошло немало времени, пока он заметил что-то еще.

Наконец ее губы исчезли. Последнее прикосновение – быстрый и краткий поцелуй, а затем она уткнулась лбом ему в лоб, и ее неровное дыхание заполняло его уши. Открыв глаза, он увидел ее улыбающееся лицо.

- Теперь вспомнил? – тихо выдохнула она.

Он улыбнулся.

- Кажется, что-то припоминаю.

Она дразняще коснулась губами уголка его рта.

- Могу напомнить еще раз.

Несмотря на приятное тепло, окутывающее его тело, Римус заставил себя сосредоточиться.

- Разве тебе не следует отдыхать?

- А тебе?

- Я не лежал в коме.

- А я не ударялась в детство.

- Я сумел хорошо отдохнуть – меня отправляли спать в шесть.

Тонкс хохотнула.

- Идиот.

Римус тихо рассмеялся.

- Виновен по всем пунктам обвинения, - проговорил он, а затем нежно провел пальцем по до сих пор бледной щеке Тонкс. – Я с удовольствием загляну в Омут памяти, когда ты будешь готова. Я хочу вспомнить.

Тонкс снова улыбнулась.

- Я помогу тебе, Римус. Помогу вспомнить, кто ты и что сделал. Твой папа тоже поможет. – Она снова мимолетом коснулась его губ. – Доверься тем, кто знает тебя лучше всех. Доверься тем, кто любит тебя.

Он улыбнулся – счастливо, удовлетворенно, с осознанием своей безопасности и того факта, что наконец-то все в его жизни идет так, как надо.

- Обязательно, - тихо сказал он. – Уже доверяю.

«Я люблю ее. И я свободен…»

В следующее мгновение ее губы, сначала неуверенно, но со все возрастающей страстью, снова прижались к его. Она подняла руки и обняла его за плечи, тогда как он сам обвил ее талию. Поцелуй углубился, и внешний мир опять исчез.

- Если она не спит, я осмотрю ее… ах. Я… ох… эээ… да…

Отдавшись поцелую, он не слышал, как открылась дверь, как кто-то быстро вошел в палату и разрушил волшебство момента. Но при этом восклицании губы Тонкс вновь исчезли, и ее щека скользнула по его, когда она подалась вперед и положила подбородок на его плечо, одновременно крепко держась руками за его шею. Чуть повернув голову, он увидел, что она широко улыбалась.

- Привет, Хестия, - весело поприветствовала она. – Привет, мама, привет, папа. Как видите, я не сплю.

«Ее родители. Ее родители здесь. Я целовал… нет, практически пожирал их дочь, и они просто…»

Напряженный, растерянный и в достаточной мере смущенный Римус предпринял попытку разорвать объятия, но Тонкс неожиданно сцепила руки, не давая ему сделать этого. Оглянувшись через плечо, он заметил темноволосую даму и мужчину с блеклыми волосами, стоящих за Хестией Джонс. Они оба были похожи на молодую женщину, которую он держал в своих руках.

Андромеда Тонкс выглядела несколько сбитой с толку, хотя в ее глазах явно читалось рождающееся понимание. А вот Тед Тонкс улыбался от уха до уха.

Но внимание Римуса оказалось прикованным к седовласому мужчине, которого поддерживала улыбающаяся Ребекка.

Рейнард Люпин встретился взглядом с сыном. Он улыбнулся ему мягко, радостно, но с ноткой грусти.

- А, - заметил он тихо. – Понимаю.

Хестия, однако, до сих пор не могла прийти в себя после того, как застала пару своих коллег по Ордену за страстными объятиями.

- Значит… - пробормотала она. – Вы двое… то есть… - Она поморщилась своей неспособности выразиться яснее. – И как долго вы… вместе?

Тонкс широко улыбнулась, по-прежнему прижимаясь щекой к щеке Римуса.

- Официально? Как думаешь, Римус? Примерно секунд тридцать?

Римус сделал вид, что всерьез задумался.

- Я бы сказал тридцать пять. Может, даже сорок или пятьдесят.

- А неофициально… - Римус с трудом сохранял трезвость рассудка, тогда как пальцы Тонкс принялись вычерчивать круги на его спине; игривый тон ее голоса заставлял увериться, что она точно знала, что делает с его кровяным давлением. - … Ну, сложно сказать наверняка, поскольку я валялась в коме, а Римус переживал детство. Но одно я знаю точно… - Она провела пальцем по все еще заметной красной отметине на его щеке. – Может быть, тот дементор и пытался лишить его души, но я была первой.

Римус ничего не мог с собой поделать – он покраснел.

Заметив его румянец, Тонкс закатила глаза.

- Ох, да ладно тебе, Римус. Ты что, не можешь расслабиться? Мои родители тебя не покусают. Пап, ты собираешься превратить любовь всей моей жизни в кровавое месиво?

Тед Тонкс улыбнулся еще шире.

- Разве что ты меня об этом попросишь, милая.

Взяв его за плечи, Тонкс принялась разминать напрягшиеся без его ведома мышцы.

- Мам, а ты собиралась кричать, вопить и бросаться всем, что под руку попадется, потому что он мне совершенно не подходит?

- Нимфадора, - начала Андромеда, и Римус почувствовал, как Тонкс поморщилась при звуке своего ненавистного имени. – Ты ради этого рисковала жизнью? Потому что любишь его?

Пальцы Тонкс замерли, а лицо вдруг стало серьезным.

- Да, мам, - удивительно серьезным голосом ответила она; ее темные, но искренние глаза смотрели то на мать, то на Римуса. – Я люблю его, - заявила она, слегка изогнув губы. – Нравится этому идиоту это или нет.

Римус ощутил, как его губы растягиваются в улыбке, а сердце вновь наполняется радостью.

- Ему нравится. Очень.

Андромеда рассмеялась.

- Тогда я счастлива.

- А если ты ждал, что я буду протестовать, - донесся от двери голос Рейнарда, - ты должен был бы знать меня лучше. Я очень рад за тебя. К тому же, уже давно пора.

Римус почувствовал, как Тонкс снова обняла его; ее дыхание коснулось его щеки.

- Вот видишь? – игриво прошептала она. – Я не возражаю, мои родители не возражают. Твой папа не возражает. Протестовать дальше не имеет смысла.

Он заглянул ей в глаза.

- А кто сказал, что я собирался протестовать?

Любимая женщина снова заполнила собой весь его мир, и реальность начала отступать. Он подался вперед…

- Что ж, - раздался голос его отца, - кто-то еще считает, что детям надо побыть наедине?

Последовало согласное бормотание, топот ног, звук закрывающейся двери.

Но Римус не слушал – ему было все равно.

Он снова припал к губам Тонкс. Счастье поглощало его – его тело и вновь свободную душу.

Наконец-то, наконец-то все в его жизни шло так, как надо.

========== Эпилог ==========

Следующие несколько недель прошли довольно интересно.

Римус без колебаний признавался в том, что не так-то легко оказалось приспособиться к жизни без волка. Сколько он себя помнил, волк был с ним, прятался на задворках сознания, наблюдал, ждал возможности напасть, и теперь находиться в своем собственном разуме в одиночестве, знать, что каждая мысль, каждый испытываемый им посыл принадлежали только ему… было непривычно, как минимум. Впервые он смог провести черту, заявить себе и другим, что это он, только он один. И хотя так многое в жизни, в том числе его личность, было сформировано под воздействием того, кем он являлся, того, что, как он знал, находилось внутри него, это никак не повлияло на то, каким человеком он стал.

Это вселяло определенную уверенность.

Однако только после первого с поцелуя дементора полнолуния Римус смог по достоинству оценить изменения в своей жизни. Сама трансформация осталась прежней – все та же рвущая на части тело боль по мере того, как он обращался в волка. Но в своем разуме он по-прежнему оставался единственным обитателем. Там не ревел волк, никто не сражался с ним за контроль, никто не вторгался в мысли. Даже волчье противоядие никогда не давало ему такой свободы от его второй половины. Только лишь проснувшись следующим утром с пониманием, что волка на самом деле больше нет, а его разум целиком принадлежит ему, Римус снова ощутил себя комфортно в своей собственной коже.

«Я – это я, - сказал он себе. – Я всегда был самим собой, просто не понимал этого раньше».

Его эмоции улеглись, возвращаясь в привычное русло. Отец и Тонкс, когда достаточно поправилась, оказались просто даром свыше, напоминая ему о фактах, которые он помнил с трудом, помогая ему осознать, как могло измениться так мало, когда перемены внутри были такими обширными. В часы посещения к нему наведывалось много народу: Фелиция и Эйвин с приглашением на свадьбу в канун Рождества, Гарри, Рон и Гермиона по пути в школу. Половина Ордена Феникса посетила его, большинство пришли с подарками. Грюм принес новенький проявитель врагов и напоминание впредь быть более бдительным, Хестия Джонс спустилась к нему с шоколадом, а Диделус Диггел подарил шляпу. Артур Уизли принес банджо, настаивая на том, что оно поможет ему скоротать время. Молли Уизли притащила чан супа.