Перед столом для посетителей стоял стул, и мальчик сел на него и горько вздохнул. В этот раз у него не было алиби. В этот раз был явный мотив. В этот раз все стало во много раз хуже, чем было до этого.

Странный звук отвлек мальчика от созерцания собственных ботинок. Гарри поднял голову и увидел дряхлую птицу, похожую на индюшку. Она жалобно квохтала на жердочке, смотря прямо в его глаза. Из хвоста один за другим выпадали перья, словно птица была больна.

Вдруг ее охватило пламенем, и она заживо сгорела. Поттер лихорадочно огляделся, ища стакан с водой или вроде того. Он вскочил и подбежал к птице, напрочь забыв, что может наколдовать воду. Птица превратилась в огненный шар и пронзительно крикнула. Через мгновение осталась лишь горстка пепла на полу. Если бы Гарри мог, то заплакал, но моральных сил на такое не осталось.

Дверь открылась, и в кабинет вошел директор Хогвартса. Лицо Дамблдора покрывала мрачная тень.

— Профессор, — прошептал мальчик хриплым от волнения голосом. — Ваша птица… сгорела…

К его удивлению на эти слова старик улыбнулся.

— Давно пора бы. Он был совсем плох последние дни. Я же говорил ему не тянуть с этим.

Вспышка озарения осветила лицо Гарри.

— Точно! У вас же есть феникс! — воскликнул он с облегчением и радостью.

— Именно, Фоукс — это феникс, Гарри. Взгляни-ка, — Дамблдор указал рукой на пепел. Оттуда как раз высунулась крохотная, новорожденная птичка.

— Досадно, что ты увидел его в день сожжения, — произнес директор, усаживаясь за стол. — Большую часть жизни он удивительно хорош: в красном и золотом оперении…

Пока старик рассказывал про фениксов, Поттер сел напротив него. Постепенно мальчик вспомнил, что пришел сюда не про волшебных созданий разговаривать. Руки его задрожали.

Резко отворилась дверь и в кабинет с грохотом вошел Хагрид.

— Этот мальчик не виноват! — пылко проговорил великан. — Он врезался в меня… значит… и упал, плакал… Ну, за секунду до… перед тем… как этого нашли! У него, сэр, времени не было…

Дамблдор не прерывал лесника, а Гарри сразу стало стыдно из-за прошлогодней выходки с драконом.

— Я это… присягнуть перед Министерством могу! Не успел бы этот…

— Хагрид, я — все же попытался перебить великана директор.

— Вы не того сцапали, сэр… Я же видел его…

— Хагрид! — рявкнул Дамблдор. — Я уверен, что это не Гарри напал на тех двоих.

Поттер почувствовал небывалое облегчение.

— А… вот как… я просто… не хотел… ну, чтобы не того поймали… понимаете, директор?

— Понимаю, Хагрид. Оставь нас наедине, пожалуйста.

И великан протопал к двери. Поттер внезапно вскочил и воскликнул:

— Постойте, сэр! — Хагрид обернулся. — Спасибо вам.

Великан, смущаясь и бормоча «какой я сэр», скрылся за дверью. Мальчик сел и почувствовал давящую усталость от всех обвинений.

— Вы действительно думаете, что это не я? — неверяще спросил он Дамблдора.

Старик склонил голову на бок и заметно погрустнел.

— Я действительно думаю, что это не ты. Но я бы хотел с тобой поговорить. Ты действительно можешь говорить со змеями, или это глупое совпадение?

— Я не знаю, сэр, — опустил глаза Гарри.

— Могу я наколдовать змею и посмотреть? — в ответ Поттер кивнул, а Дамблдор взмахнул палочкой, из которой вылетел серый уж и недовольно зашипел.

— Ссспать, хоччу сспатть.

— Он говорит, что хочет спать, — растерянно пояснил мальчик.

— Зимой змеи обычно спят, Гарри, — кивнул директор. — Попробуй что-нибудь ему сказать.

— Привет? Можешь не шипеть?

Уж действительно замолчал, а старик недоуменно нахмурился.

— Сэр, я не темный волшебник, хоть и могу говорить со змеями. Если что. И с маглорожденными я дружу…

— Я знаю, Гарри, не волнуйся, — перебил Дамблдор и взмахом палочки убрал ужа. — Наверно, тебя очень нервирует вся эта ситуация. Но завтра начнутся каникулы, и ты сможешь отдохнуть. Едешь домой к тете и дяде?

— Нет, — смутился мальчик. — Меня позвал к себе Блейз, Блейз Забини.

Директор радушно улыбнулся.

— Это прекрасно, что у тебя есть друзья, Гарри. Можешь идти.

***

Домой к Блейзу они перенеслись с помощью портключа сразу со станции в Хогсмиде. А вот обратно им придется трястись как всем в поезде.

Патриция Забини была похожа на магловскую модель или актрису. Высокая, смуглая, грациозная и обаятельная — Гарри теперь прекрасно понимал, почему у женщины было целых семь мужей несмотря на обвинительные слухи. Блейз был почти копией матери, за исключением глаз (у матери были серо-голубые) и рук. Ладони Патриции были заметно уже.

— Блейз, милый, ну наконец-то! — воскликнула женщина, едва дети появились в холле.

Вообще-то они не задержались, так что само восклицание было лишь способом показать, что мать соскучилась. Она сгребла в охапку сына и крепко прижала к себе, бормоча что-то по-итальянски. Гарри почувствовал себя лишним и успел пожалеть, что напросился в гости. Но Патриция отпустила сына и взяла его за плечи. Внимательно оглядев, она прижала Поттера к своей груди и прошептала на ухо:

— Добро пожаловать, Гарри. Рада с тобой наконец познакомиться. Можешь звать меня по имени, — мальчик заметно смутился от объятий. Миссис Забини его отпустила и погладила по волосам. — Чувствуй себя как дома.

Поттер один-единственный раз чувствовал себя как дома — во время последнего пира в прошлом учебном году. Но в гостях у Забини ему было почти так же хорошо.

***

Поместье Забини было намного больше, богаче и новее, чем Лонгботтом-мэнор. Только домовиков Гарри насчитал штук 5. Прилегающая территория была меньше, но все пространство было строго отведено под определенные вещи: тропинка вокруг дома для прогулок, оранжерея для выращивания волшебных растений, открытая площадка за домом для игр детей и пикников. Внутри было много комнат, но большинство были в закрытом крыле. Остальные были богато украшены и постоянно очищались домовиками.

За эти каникулы Гарри понял, почему Блейз вырос именно таким. Его мать также любила посплетничать, покрасоваться перед зеркалом и интересоваться, идет ли ей эта новая мантия. Или не новая. Или не мантия. В любом случае, Поттеру показалось, что двое Забини — это слишком много. В то же время Патриция разительно отличалась от сына. Женщина любила командовать, причем не прямо, а как бы невзначай. Например, в один день она спросила:

— Гарри, какие предметы ты собираешься взять на третьем году? О, Прорицания? Даже не знаю, это так ненадежно. Все эти предсказания такие неточные. Что ты говоришь? Интересно? Но ведь на голом интересе далеко не улетишь. И если бы в Хогвартсе был нормальный преподаватель… Нет, причем тут алкоголизм? Просто мы встречались с профессором Трелони лично, и она предсказала мне смерть. Как видишь, я жива. Так что ее дар несколько… неточен? А ты что думаешь, Блейз? Вот видишь Гарри, Блейз со мной согласен. Ну и что, что он мой сын, он очень независимый, знаешь ли. То, что я люблю сама выбирать и покупать ему одежду совсем ничего не значит. Ах да, эта Трелони так ужасно одевается… Не удивительно, что она до сих пор не замужем и имеет проблемы с алкоголем. Поэтому, Гарри, Прорицания в Хогвартсе бесполезный предмет. Хочешь выбрать УЗМС и Руны? Это намного лучше, хорошо, что ты передумал.

На рождество Поттер опять получил красивую мантию от Забини. Остальные подарки оказались чисто символическими. Гермиона вместе со сладостями и поздравлениями прислала письмо страниц на 5, где писала, что все еще верит другу и просит не унывать.

И Гарри действительно не унывал. Маленькое семейство Забини об этом хорошо позаботилось. Патриция рассказывала ему много историй: про разные страны, про проживающих там маглов и магов, про волшебных существ и растения. Домовики даже построили снежные крепости, где мальчики играли в снежки, превращая просто игру в настоящее волшебное сражение. Пару раз к ним присоединялась Патриция, против нее сражаться было сложно. Заколдованные снежки лезли за шиворот, ломали снежные стены обороны и летали повсюду. Мальчики промокали насквозь, замерзали, но продолжали играть. Если бы не прекрасно сваренное миссис Забини Бодроперцовое зелье, то они долго бы лежали больные.