- Не хочу вас обманывать, - старичок сощурил глаза в трещинках грима, - но из всех женщин, переодетых в кавалера, вы на моей памяти были - самым лучшим.
- А дама - так себе.
- Вот этого я не говорил...
- Фрау Сташевска, вас спрашивают там, внизу, - подошел бесшумный лакей, - господин Прокопофф. Говорит, что дело очень срочное.
- Простите меня, господин Шкленарж, - извинилась Бача. Герр Шкленарж лишь пожал плечами:
- Прощайте, девочка. Берегите себя.
Герасиму Василичу явно неуютно было в роскошной графской прихожей. А когда спустилась к нему Бача, в роскошном шуршащем платье, бедняга совсем потерялся.
- Здравствуй, Гера, - Бача догадывалась, что раз уж незадачливый принц явился, новости у него будут из серии: "Случилось ужасное. Вам нужно срочно бежать".
- Хорошо вам так, - похвалил Гера, - Всегда знал, что бабой вы краше.
- Ты хоть не ври. Говори, что случилось.
- Благоверный ваш, - начал принц, - Пан Сташевский этот... Сидел у Пуссенов, был в плюсах в хороших...Казалось бы, отложи карты и домой иди. Нет, сел играть с таким - пробы негде ставить. Да мы с вами видели его, госпожа Базилис, в Варшаве он Диглеру нашему письмо какое-то из гостиницы выносил. Черный такой, как черт, носатый, и видно же - что прохвост. Просто на лбу у него это написано. Так вот, супруг ваш повстречал это счастье в Вене и, нет, чтобы бежать от него сломя голову - сел с ним играть. А у того, как у красной девицы из сказки - рукавом махнет - из рукава колода. Ну и проиграл ваш пан - и деньги все, и имение под расписку...
- Оно у него в аренде, - вспомнила Бача.
- Ну, жулик тот черный об этом не знает, сюрприз ему будет, - вздохнул Герасим Василич, - Ну и вас, голубка, он тоже проиграл.
- Гера, на людей играть нельзя, - Баче отчего-то припомнилась несчастная Вероника.
- У Пуссенов, сами понимаете, все можно, - оправдался принц, - Если расписку грамотно составить.
- Спасибо, Гера, что предупредил, - поблагодарила Бача.
- Да совестно мне было, пани Базилис, что я так с вами - только, видите, прав я оказался, говно ваш пан.
- Да, Гера, говно мой пан...
Вот и все. Переодеться в мужское, взять на конюшне своего коня - и снова здравствуйте, Кенигсберг и Джиро Оскура. Обрадуется ей отец или все-таки нет? Бача не знала. "Беги, сердце подскажет тебе, куда бежать". Бача зажмурила глаза, а когда открыла - Герасима Василича уже не было, улетучился, скрылся от греха подальше. Мавр сделал свое дело - и вуала...
- Вы уже покидаете нас, госпожа Сташевска?
Диглер, то есть наследник Кристиан, все это время, оказывается, следил за нею с галереи, опершись на низкие перила.
- Пожалуй, да, ведь ваш спектакль сыгран, я вам больше уже не нужна, - Фрици был уязвлен, господа графы торжествовали, и Бача со спокойной совестью могла покинуть сцену.
- Я прикажу подать вам карету, - Кристиан начал спускаться, забавно цокая каблучками по ступеням. Как козочка. Хорош был графский наследник - сдержанный и церемонный, исполненный достоинства и внутренней гармонии. Наверное, все Левенвольде такие.
Пока подавали карету - Кристиан стоял с ней на крыльце, провожал. Потому что так положено. У этого, нового, человека Бача не вызывала уже - ни любви, ни отвращения. Змея сбросила прежнюю кожу, бабочка вышла из кокона, и Кристиану стало все равно.
- Смотрите, - вдруг указал он на что-то рукой. Бача оглянулась - в окнах темными силуэтами двигались пары, начался бал.
- Да нет, не туда, - уже пальцем ткнул Кристиан, - на флигель.
В бледно-желтом окошке флигеля шептались две черные фигуры. Герр Шкленарж и его загадочный ученик. Делили, наверное, нежданно упавшее в руки богатство.
- Я-то думал, они, как мы с моим папи - отец и тайный сын, - произнес разочарованно Кристиан, - а сегодня узнал, что они даже не родственники.
- Я знаю, - ответила Бача.
Подали карету. Графскую, со свежепривинченными гербами, золотом мерцавшими в темноте.
- Я заберу свою лошадь? - спросила Бача, - Мне нужно ехать, прикажите ее привести.
- У меня две ваших лошади, - безучастно напомнил Кристиан, - и еще я пришлю вам карету, ту, в которой мы приехали из княжества Литовского. Меня эта карета теперь только позорит. Так что - забирайте. Только кучера наймите сами.
В его голосе не было ни насмешки, ни снисходительности - совсем ничего. Чистый, холодный, прозрачный лед.
- Спасибо, - Бача забралась в карету, Кристиан вежливо подал ей руку. Лакей захлопнул дверцу, и Бача увидела - за стеклом Кристиан что-то сказал, не расслышать, что.
- Что вы сказали? - переспросила она.
- Прощайте, что же еще.
- Прощайте. Передавайте привет господину фон Диглеру.
- Увы, господин фон Диглер умер...
Кучер свистнул, и карета покатилась - прочь со двора, по широкой венской улице. Стройная белокурая тень наследника Кристиана еще видна была на крыльце - Бача специально смотрела на него, вывернув шею, в заднее окошко. Вот и все, один ее предал, другой и вовсе - умер. Что ж, как ты говорила когда-то, мама - пусть платье в крови - главное улыбка на устах...
В гостеприимном доме молодого Нордхофена Бача первым делом переоделась - в мужское. Яська совсем не оставил ей денег - уж точно недостаточно, чтобы нанять кучера до самого Кенигсберга. "Буду править сама" - подумала Бача. Она собрала свой дорожный рюкзачок, примерила перед зеркалом видавшую виды шляпу. Да уж, вовсе не так роскошно, как прежние наряды господина фон Диглера, но для сидения на облучке - самое оно. Бача зарядила пистолеты - увы, не многозарядные, как у столь любимого наследником Лоренцони. Закинула на плечо рюкзачок, оглядела на прощание комнату - стрельчатые окна с кровавой в них луной, камин, кровать под пыльным пологом. Universelle große Liebе, была и прошла. И теперь - только бежать, туда, куда укажет тебе твое сердце.
- Ваша карета готова, фрау Базилис, - дверь приоткрылась, на пороге стоял развязный веселый Михель.
- Спасибо, друг мой, я уже спускаюсь.
- Ваша милость, там тот тип, что сидел у нас под лестницей, - чувствовалось, что Михель придержал на языке несколько нелестных определений, - Он явился, и утверждает, что вы наняли его кучером.
- Значит, наняла, - легко согласилась Бача.
- Залез на облучок и сидит - так мне не гнать его?
- Не гони.
Бача спустилась во двор вслед за Михелем - Герасим Василич и в самом деле сидел на козлах кареты, с гордым и независимым видом.
- Неужели и у тебя дела в Кениге, Гера? - спросила его Бача иронически. Она рада была, что принц вернулся - был он, конечно, продувная бестия, но беззлобная и по-своему благородная.
- Есть небольшие, - безоблачно улыбаясь, ответил принц, - А и не было бы - нашлись бы. Негоже кавалеру Оскура самому сидеть на козлах - может ведь и запылиться.
- Баська...
Она не думала, что муж ее решится вернуться, после всего, что натворил. Но - чудны дела твои, господи - он стоял возле кареты, растрепанный и прекрасный, грешный ее бестолковый херувим.
- Я уже все знаю, Янош Сташевский, - тихо проговорила Бача, стараясь на него не смотреть. Если смотреть - ведь можно ему и поверить, - Видишь, спешу убраться подальше от своего нового хозяина. Которому ты меня проиграл.
- Ну Баська... - протянул он капризно, как обиженный ребенок, - Ну прости...Я не думал, что так получится. Давай вместе поедем, что ли - куда я теперь без тебя?
Бача не выдержала и посмотрела ему в глаза. Воплощенная невинность. Яська искренне считал, что ничего ужасного не случилось, все еще вполне себе можно исправить.
- Пан мой ясный, вы же ее цыгану проиграли, у цыгана того - только в Вене два борделя, - не стерпел Герасим Василич, выступил со своего облучка.
- А это еще - кто? - взвился было Яська, и Бача ответила совершенно спокойно:
- Кучер, - прыгнула в карету, захлопнула дверцу, - Гера, гони!
