— То-то и оно, — поддержал я, — Распробует разок, ей понравится — тогда уже она повадится охотиться на людей целенаправленно. И вдобавок, эти тутошние дельфины — добыча для большой белой довольно таки трудная, так что тут, надо думать, в основном крупняк ейный и кормится.

— В семидесятых, если мне склероз не изменяет, как раз вот в этой самой гавани выловили чуть ли не семиметровую, — припомнил Серёга, — Но её официальным замером никто своевременно не озаботился, так что факт рекорда достоверным не признаётся.

— Всё может быть, — кивнул я, — А сейчас, в Античности, они вполне могут быть и покрупнее. У них ведь самка обычно крупнее самца?

— У большой белой — да.

— Ну так это считается признаком мельчающего вида. Вектор ведь эволюции самцы задают. Если они крупнее самок, потомки будут укрупняться, а если мельче, то мельчать. Большая белая, по всей видимости, как раз мельчает, и современные должны быть по идее мельче античных.

— Значит, эти античные акулы должны быть, говоришь, крупнее современных? — уточнил Володя.

— Большая белая, о которой мы и толкуем — скорее всего.

— Так тогда чего получается? Что доисторические должны быть ещё крупнее?

— В принципе — да, получается так.

— Вплоть до мегалодона? Ну, эдакого уже малость измельчавшего…

— Мегалодон вымер ещё в плейстоцене, — вмешался геолог, — Есть, конечно, одна скандальная находка на дне Марианской впадины — зуб, который не успел ещё потемнеть при окаменении, и на этом основании "криптозоологические уклонисты" от генеральной линии науки пытаются присвоить ему возраст в одиннадцать тысяч лет. Но официальная палеонтология считает это ересью и всерьёз этот зуб как вещдок не рассматривает.

— Если факты противоречат теории, то тем хуже для фактов?

— Ну, и это тоже, конечно, как и везде в нашем мире, но и не одно только это. Цвет окаменелостей тоже не всегда одинаковый — он от окружающего грунта зависит и бывает от абсолютно чёрного до почти белого. А сохраняется только то, что окаменевает, то бишь сразу заносится илом, а иначе растворится в морской воде в считанные годы. Так что цвет окаменелости, строго говоря, ещё не доказательство её возраста.

— Но ведь вот же они, прямые потомки того мегалодона — большие белые.

— Не факт. Раньше так считалось на основании внешнего сходства зубов, отчего мегалодона и отнесли к роду кархародон семейства сельдевых акул, но в последнее время подавляющее большинство зоологов относит его к полностью вымершему родственному сельдевым семейству. Поэтому его реконструкция путём увеличения размеров большой белой пропорционально разнице в размерах их зубов несколько преувеличена. Мегалодон, конечно, был здоровенной рыбиной, но не до такой степени. Его скелет, хоть и хрящевый, как и у всех акул, был частично минерализирован и иногда, хоть и редко, что-то от него тоже сохраняется. Раскопаны его позвонки и некоторые части его "костей". Судя по ним, он был коренастее большой белой, и у него в челюстях было меньше зубов, но зато они были относительно крупнее. Отсюда и ошибка в реконструкции размеров. Ну двенадцать метров, ну пятнадцать, но уж точно никаких двадцати. Окаменевших зубов мегалодона, как и зубов предков кархародона кархариуса, накопано уже достаточно, чтобы проследить их эволюцию, и по ней получается, что последний общий предок мегалодона и большой белой жил в эоцене где-то около пятидесяти миллионов лет назад. А нынешнее сходство их зубов — результат конвергентной эволюции на её последних этапах…

— Предок? Ты ничего не путаешь? Когда по-твоему появился сам мегалодон?

— В районе двадцати пяти миллионов лет назад, не раньше. В общем и целом это миоценовый вид, кое-как протянувший плиоцен, но уже не выдержавший плейстоцена.

— Разве? А я читал, что мегалодоны — современники ещё динозавров. В Америке вон аж в горах их зубы находят, а отложения — динозавровых ещё времён. И там ещё даже, вроде бы, и такие зубки попадались, которые вообще тридцатишестиметровой рыбёшке соответствовали. С этим как быть?

— В горах, говоришь? Нет, ну тут, скорее всего, какая-то ошибка. Вот в Канзасе — да, были находки очень крупных акульих зубов, но Канзас — это ведь равнина, а никакие не горы, да и было там море в динозавровые времена. И в принципе — да, зубы были очень похожи на зубы мегалодона…

— Вот именно, и я тебе про то же самое толкую. Значит, получается, что и при динозаврах он уже был?

— Ну, хрен его знает, может и был…

— Господа, ну вас на хрен вместе с этим вашим мегалодоном, — я забычковал в ракушке недокуренную сигару и встал с чёрного вулканического песка, на котором мы загорали, — Пошли-ка лучше искупаемся!

— Ага, с акулами, млять! — прикололся спецназер, поднимаясь следом. За ним со смехом последовал Велтур, тоже всё слушавший и мотавший на ус.

— Ну вы трое и отморозки! — прихренел с нас Серёга, но тоже встал и пошёл за нами в воду.

Преодолели волны прибоя, поплыли — красота, кто понимает. Володя нырнул, выныривает через несколько секунд, подмигивает нам с шурином и заявляет:

— А вообще-то какая-то акулоподобная рыбёшка прямо рядом с нами плавает. Поможете поймать? — мы, ухмыльнувшись, набрали воздуха и нырнули следом — я даже догадывался, чего сейчас отчебучит этот приколист.

Так оно и оказалось. Мы с Велтуром едва пузыри со смеху не пустили, когда он тихо подплыл под водой к Серёге снизу, да как ухватит его за брюхо растопыренными пальцами обеих рук, изображая зубастые челюсти — тот так дёрнулся, что мы уж думали, сейчас взлетит, гы-гы! Выныриваем, он воздух ртом хватает, глаза квадратные, а этот наш стервец и говорит ему:

— Да не бзди ты так — она тебя ещё хлеще перебздела, когда ты всеми четырьмя конечностями по воде замолотил!

— Кто — она?!

— Как кто? Акула, конечно! Ты разве не видел плавник?

Где-то с полминуты до геолога доходило, что его банально разыграли, после чего где-то ещё с минуту он излагал спецназеру свои соображения по поводу его видовой принадлежности, родословной и сексуальной ориентации — мы едва животы не надорвали от хохота. Наконец наш бедолага отошёл, плывём обратно, тут я интересуюсь:

— Кто-нибудь объяснит мне, насколько близко большая белая реально подходит к берегу, если ей есть зачем?

— Млять, ты ещё тут со своими плоскими шутками! — завопил Серёга, но затем на сей раз и сам уже посмеялся вместе с нами. Эту хохму я им уже рассказывал. В том тысячелетии ещё была как-то статья в "Спид-Инфо" про здоровенного сома-людоеда, и так получилось, что мы с приятелями и подружками на озере, и одна из них как раз с этим номером газеты. В общем, начитались все этой статьи, пошли купаться, доплыли где-то до середины, метров сто от берега, плывём обратно, и тут я — ага, как бы невзначай — "Кто мне скажет, водятся тут сомы или не водятся?" Надо ли говорить, сколько всякой хрени я тогда выслушал в свой адрес от двух не в меру впечатлительных подружек? Боялся даже, как бы не захлебнуться со смеху…

Доплываем, выходим на берег, снова растягиваемся на песке, прикуриваем. А Володю снова любопытство обуяло:

— Так чего там в натуре с тем грёбаным мегалодоном динозавровых времён?

— Ну, ископаемые зубы в Канзасе в самом деле очень похожи на мегалодоньи, так что хрен его знает, — ответил геолог, — Собственно, раньше так и считали, что это он и есть с тех самых времён…

— Ага, я ещё книжку фантастическую читал про живого мегалодона в глубинах Марианской впадины, который потом всплыл на поверхность и шухеру там навёл, так там в прологе такой же мегалодон матёрого тираннозавра слопал.

— Это не та книжка, где в самом конце мужик уже в глотке у мегалодона зарезал его изнутри мегалодоньим же окаменевшим зубом? — припомнил и я.

— Ага, она самая. По ней америкосы ещё и фильм хотели снять, да только так и не сняли. А я его так ждал!

— Тут главная нестыковка в том, что зубы-то похожи, но начиная с палеоцена и до середины эоцена они не попадаются вообще, а потом вплоть до миоцена — одна только предковая мелочь уже достоверного миоценового мегалодона, — вернул нас на грешную землю Серёга, — Хрень какая-то получается — что при динозаврах был, потом аж на сорок миллионов лет куда-то заныкался, и только после этого снова нарисовался. Хотя, может и найдут ещё где-то такие же окаменевшие зубки в тех промежуточных слоях…