По сравнению с этим дочь Фамея куда спокойнее восприняла наше капитальное строительство, хотя в нём-то как раз подрыв местных эдемских устоев крылся не в пример серьёзнее. Лошадей мы ведь могли в этот раз и вообще не везти — хрен ли это за конница, из пяти всадников состоящая? Просто флотилия наша колониальная пока-что маловата, а нужно всё, вот и возим всего понемногу. Большой-то табун попробуй-ка через Атлантику перевези! А вот строительство сразу же в камне, хоть и не так бросается в глаза, по своей значимости гораздо важнее. Мы пришли сюда всерьёз и насовсем и будем держаться за эту землю бульдожьей хваткой, и усилий на это нам ни разу не жаль — тем более, что всё это направлено в конечном итое на облегчение жизни наших колонистов в дальнейшем. Не надо нам этих перманентных ремонтов после каждого ливня, не говоря уже об урагане. Но чисто внешне каменное строительство не так уж и сильно отличается от строительства из саманных блоков — разницу надо понимать, а иначе не особо-то она и бросается в глаза. Ну, не красновато-серый блок, а просто светло-серый, ну раствор того же цвета, вот и вся разница на неискушённый взгляд. Чтобы понять и осознать, что известняковые блоки не размокают, известковый раствор не вымывается из швов, а вся стена в целом не оплывает от дождей — это же надо хотя бы сезон за городом понаблюдать, а не так, коротенькими наездами. И уже готовый город, а не строящийся и пока ещё особо не впечатляющий — ну, разве только за исключением Скалы, которую греки наверняка обозвали бы акрополем, но и тут заслуга пока не столько наша, сколько природная — слишком мизерными выглядят наши постройки на ней по сравнению с ней самой.

Гораздо большее впечатление производит на Аришат организация наших работ, особенно техническая — ступальные краны как в каменоломнях, так и на стройплощадках, бакаутовые подобия рельсовых путей для тележек-вагонеток и многочисленные водяные колёса, для которых даже специально сооружается небольшой акведук от стекающей с ближайших гор речушки…

— Больше колесо надо ставить, — убеждает Серёга нашего главного архитектора, — Скала слишком высокая, и водоподъёмник для неё нужен мощный. Макс, ну растолкуй ты ему, он не въезжает! — млять, опять мне с этим ретроградом античным бодаться, будто делать мне больше нехрен! Сколько раз я ему уже втолковывал, что не будет у нас здесь до хрена рабов, и везде, где только можно заменить их механизмами, именно это и нужно сделать! Нет, в целом-то он мужик неглупый и дело своё знающий, и учился он ему в своё время у самого Баннона, главного строителя нашей Оссонобы, да только вот слишком уж прилежным учеником он оказался, усвоив не только знания, но и классические античные стереотипы, скажем так.

— Водопровод же строится — как раз такой, как вы и хотели, — доказывает он нам, — Зачем вам там ещё и большой водоподъёмник?

— Так горы ж рядом — тряхануть же может в любой момент! — разжёвываю я ему, — Тряханёт и повредит водопровод, и сколько тогда его чинить? Водоподъёмник-то ведь мы тогда уж всяко быстрее починим.

— Для этого вам там и небольшого хватит, а большой зачем?

— Там вода уже сейчас нужна, и её нужно много. Жарко же, а работы тяжёлые, людям нужно много пить, и грязь после работы надо с себя смывать, и для строительного раствора тоже вода нужна — легче же сухую известь и песок на ту верхотуру подымать и там уже раствор замешивать.

— Не слишком ли много заботы о каких-то рабах?

— Сегодня они рабы, завтра — вольные колонисты. Чем здоровее будут и чем довольнее жизнью — тем лучше…

Мы говорим с ним по-турдетански, а Володя, давясь от едва сдерживаемого смеха, показывает мне пальцем на Аришат и мелкого, и я, въехав, чуть не расхохотался сам. Картина маслом — Маттанстарт, сам выучивший турдетанских слов лишь немногим больше, чем русских, переводит матери отдельные понятые им слова на финикийский!

— А для чего нужно забираться так высоко? — спросила наконец финикиянка, кое-что понявшая даже из такого перевода с пятого на десятое.

— Ну, во-первых, это естественная природная крепость, — пояснил я ей, — Там мы крупно сэкономим на фортификации. Во-вторых, оттуда хороший обзор окрестностей, а в-третьих, сама Скала видна с моря издали, и это хороший ориентир для наших моряков.

Было ещё и "в-четвёртых", но это уже и архитектору-то нашему растолковать было бы весьма затруднительно, и для него планируемая нами на краю Скалы у самого обрыва вышка — тоже обзорная. Типа, ну хочется вот нам видеть оттуда ещё дальше, и так хочется, что без этого нам не кушается и не спится. Эту же "официозную" версию я, тем более, и бабе скормлю, дабы не заморачиваться разжёвыванием того, чего ей не понять в принципе. Тем более, что и это тоже правда, просто далеко не вся. На самом деле нам с этой будущей вышки надо не столько далеко видеть, сколько далеко слыхать. Я ведь уже упоминал, кажется, о знаменитой парижской Эйфелевой башне, построенной вообще-то для понтов, но использовавшейся заодно и в качестве опоры для монструозной антены мощной искровой радиостанции? У нас она, конечно, не искровая будет, а электродуговая, потому как нам и нормальная голосовая связь нужна, а не только морзяночная, но суть-то от этого меняется мало. Технически-то ведь эта электродуга — та же самая искра, только длительная, и все недостатки искры в ней тоже сохраняются. В их числе и монструозность антены для дальней связи — десятки метров высоты опор и сотни метров натянутой на них проволоки. Вот эта вышка на краю Скалы, к высоте которой добавтися и высота самой Скалы, как раз и станет для нас суррогатом означенной Эйфелевой башни — ага, во всех смыслах. Железную, конечно, хрен потянем, да и нахрена, когда есть кубинский бакаут?

Проект, правда, нетривиальный получается, отчего и тянем с ним пока резину — уж больно этот бакаут кривой, на нашу яблоню в этом плане смахивает. Ну и как из таких кривулин прикажете вышку сооружать? Красное дерево, этот прославленный кубинский махагони, куда выше и прямее, но его всё-таки грызут, хоть и не без труда, эти грёбаные термиты, а бакаут они стороной обползают и правильно делают. Если бы только не эта его кривизна! Архитектор уже не один день ломает башку над конструкцией вышки, но пока хрен чего вменяемого придумывается. Прознав о привезённых нами с материка саженцах бамбука и заценив скорость его роста и твёрдость, он впечатлился настолько, что два дня убеждал нас отказаться от бакаута в пользу этого бамбука. Первооткрыватель, млять! У нас, можно подумать, такой мысли не возникало, когда те саженцы для Кубы выкапывали! Полезная штука, конечно, кто ж спорит-то, но не для вышки же на самом высоком месте! Звезданёт в неё со всей дури молния в грозу, и вспыхнет на хрен тот бамбук как порох!

— Есть ещё чёрное дерево ольмеков, которое они называют "пек", — подсказала Аришат, когда въехала в суть проблемы, — Немного хуже вот этого "железного", зато оно гораздо выше и прямее и тоже не боится термитов. Только растёт тоже очень медленно, так что наши посадки вырастут ещё очень нескоро — готовые брёвна, если они нужны уже сейчас, надо покупать у ольмеков…

— А что это за дерево? — заинтересовался я сходу, — И оно точно чёрное?

— Древесина — нет, — ответила финикиянка, — Она у него тёмно-жёлтая с чёрными прожилками, а чёрные у него кора и плоды. Помните, вы пробовали их у нас — с зелёной кожурой и чёрные внутри?

— Ага, очень сладкие, — припомнил я, — Теперь мы и у себя здесь их посадим, — мы, естественно, привезли в Тарквинею и семена, и саженцы, которыми Фамей охотно с нами поделился, но ради плодов, конечно, не думая всерьёз о древесине.

— Дык, моя мне дома все ухи прожужжала про шоколадную хурму, — сообщил Володя по-русски, — И вот это, сдаётся мне, как раз она и есть. Тоже из эбеновых, кстати, поэтому и древесина такая крепкая. Как же там Наташка её ещё обзывала-то… А, вот, вспомнил — сапота чёрная!

— Шоколадная хурма, говоришь? — отозвался Серёга, — Хорошо обозвали — и на хурму внешне похожа, и вкус шоколадный. Из эбеновых, значит?