Коган с надеждой смотрел на Грету. Та пожала плечами.
'Шикарным лимузином' оказался военный уазик, правда новенький и идеально чистый. Мы с Гретой забрались на заднее сиденье, покрытое малиновым плюшем. Лицо шофера - сорокалетнего рябого старшины показалось мне знакомым.
- Скажите, вы давно в Германии служите?
- Да уж, почитай, двадцать годов. Не припомнили меня? Я-то вас сразу признал.
- Это вы нас в сорок восьмом в Берлин везли из Варнемюнде? - вспомнила я наконец.
- Я самый, - расплылся в улыбке рябой. - Выглядите вундерщён. А напарница ваша вообще не изменилась. Чудеса, да и только...
- Вы ведь, кажется, тогда майора Бельского возили?
- Так точно. Я и сейчас его вожу. Только он уже не майор, а генерал-майор.
- Стало быть, он тоже здесь?
- Натюрлих. Только вчера из Праги прибыли. Дали там прикурить наши танкисты чешским нацикам...
- Как же вам удалось двадцать лет здесь прослужить и на родные просторы не загреметь? - вмешалась Грета.
- Бельскому спасибо - добрейшей души человек. А так пришлось бы на родине месить г... - шофер запнулся, - глину в общем месить в селах родной Рязанщины.
- Помню-помню, - мне стало вдруг весело. - Вы еще жаловались, что здесь бензин продать некому.
- Сейчас-то с этим попроще, - лицо шофера разгладилось. - Здешний народ быстро к новой жизни привыкает. И то сказать, нечего из себя, извините, целок строить. Вон какую войнищу вероломно развязали, а канистру левого бензина, видишь ли, западло купить у работяги-водителя за трудовые марки. Тем более, я ж цены не ломлю, как капиталист какой-нибудь или даже государственная соцзаправка. Вот и потянулся народ за дешевым топливом, куда они на хрен денутся... Так что с клиентурой у меня теперь полный орднунг. И вообще, в странах народной демократии чувствуешь себя уже как дома. Сбросили с себя иго фашистское, к нашей культуре на глазах приобщаются...
Откровения рябого шофера прервало появление Когана.
- Можем ехать! - провозгласил он, возбужденно потирая ладони. - Давай сначала вокруг Фридрихштадтпаласта, - велел он шоферу.
- Яволь, - ответил шофер, выруливая на Эбертштрассе. - В паласт этот наш комсостав частенько наведывается. Там такие фройляйн отплясывают - взглянешь и остолбенеешь. Это вам не села Рязанщины...
Мы покатались по центру Берлина, то и дело натыкаясь на серую бетонную стену, наглухо перерезавшую когда-то оживленные улицы. Впрочем, в нескольких местах были устроены пропускные пункты со шлагбаумами. Возле них разгуливали солдаты с оружием.
- А в Западном Берлине вам доводилось бывать? - внезапно спросила Грета.
- А как же, - спокойно ответил шофер. - Генерала частенько туда на всякие совещания вызывают. У нас и пропуск постоянный имеется... - шофер похожим на сардельку пальцем ткнул в цветной картонный прямоугольник на лобовом стекле. - Хотите, прямо сейчас на ту сторону скатаем? Гэдэровские вояки и без пропуска перед генеральской машиной шлагбаум подымут. Кому охота приключения искать на ж... В смысле, лишних проблем никто не желает.
- Это нам ни к чему, - быстро сказал Коган. - И на этой стороне есть что посмотреть.
- Нет, отчего же, - Грета упрямо наклонила голову. - Это было бы очень интересно.
- Ни к чему, - умоляюще повторил Фима. - Ей-богу, ни к чему.
- Фимчик, твои шансы и так вчера понизились, - усмехнулась Грета. - А сегодня, похоже, и вовсе завянут на корню...
- Вот, кстати, КПП, - притормозил шофер. - Чекпойнт Чарли
называется. - Историческое место! Здесь в августе шестьдесят первого, когда стенку начали ставить, такое было!
Грета вздрогнула.
- Наши и американские танки на этой самой Фридрихштрассе лоб в лоб друг против друга всю ночь стояли, - продолжал шофер. - Чуть по новой война не началась. Ну что, едем?
- Едем, - покорно отозвался Коган.
На КПП дежурный офицер с плетеными погонами мельком взглянул на пропуск и кивнул водителю - проезжай. Красно-белый шлагбаум взмыл вверх, освобождая путь.
- Когда с генералом еду, так этот ферфлюхтер честь отдает, - проворчал шофер, минуя КПП. - А водиле, что ж, и кивка хватит. Но с другой стороны, кто его сюда поставил эту полосатую палку охранять? Вот такие, как я, простые рязанские мужики, победившие коричневую чуму. Так что чует кошка, чью мясу съела... Они думали, раз война кончилась, так с них и взятки гладки. И можно к буржуям запросто шастать, хоть пешком, хоть на метре. Не-ет, милые, хренушки вашей дунюшке. Вот вам стеночка серенькая с колючкой поверху, вот вам будочка со шлагбаумом, вот вам солдатики с трехлинейками оптическими... А все равно прут, суки, через стену, хоть их и шпокают пачками, - рябой удивленно покрутил головой. - Подкопы роют тут и там, чисто крысы. Все им свободы мало. Съездили бы посмотреть, как победители живут в селах Рязанщины...
Мы во все глаза разглядывали перспективу открывшейся за КПП Фридрихштрассе. Уходя от центра города она сужалась, но к западу от Стены непостижимым образом приобретала солидный, респектабельный вид, избавленный от советского налета, который с каждым послевоенным годом все прочнее ложился на восточную часть столицы поверженного рейха.
- Куда дальше рулить? - спросил водитель. - Скоро упремся, кончается Фридрихштрасса.
- Пока прямо, - я лихорадочно пыталась сориентироваться среди новых построек. - Еще немного...
- Вот она и кончилась, - шофер уменьшил скорость до предела. - Тут слева еврейский музей, говорят, до войны был, - продолжил он экскурсию. - Музей-то Гитлер прикрыл, а с евреями не успел управиться. Вот они по старой памяти здесь и кучкуются. Банки пооткрывали, магазины. Шайзе... - водитель покосился на кучерявую шевелюру Когана.
- Знаете, мне надоело в машине сидеть, - заявила я, совместив, наконец, в памяти послевоенные берлинские руины и вновь отстроенные улицы. - Хочется воздухом подышать.
- Давайте немного погуляем, - поддержала меня Грета. - Я и вправду, как акула - могу дышать только когда двигаюсь.
И встретив умоляющий взгляд Когана, добавила капризно:
- В конце концов, я сегодня именинница, и вся эта поездка -
мой подарок.
Шофер остановил машину у небольшого сквера. Противоположная сторона улицы была застроена новыми многоэтажными зданиями, по тротуарам двигался служилый люд, выделялись яркие вывески ресторанов. Блестел толстыми стеклянными дверями уходящий в полумрак просторный пассаж. У входа висела табличка с названиями компаний и магазинов, населяющих галерею. В середине списка значилось: 'Schweizerische Bankgesellschaft (SBG), 1862'. Мои колени мелко задрожали. В чувство меня привел громкий смех Греты.
- Ты чего так распереживался, Фимчик? Подумаешь, на триста метров углубились во вражеский тыл. Зато какие тут шикарные магазины - один на другом! Какое белье в витринах, ты только погляди, Фимуля, если не боишься случайной эрекции! Настоящее, немецкое, довоенного качества. Не то что в вашей паршивой гэдээр. Я уже не говорю про села Рязанщины, где живут победители рейха. Вот только, сука, ни одной западной марки у победителей нет...
Коган молчал, понурившись.
- Симуля, давай хоть поглядим на всю эту роскошь. Но без тебя, Фимочка - не будешь же ты с нами трусы женские разглядывать. Так что подожди пока здесь. Иди, потолкуй с шофером о победе добра над злом...
Коган хотел что-то возразить, но только махнул рукой. Через стеклянные двери мы вошли в полумрак пассажа.
Как лунатик, я шла по полированному каменному полу. Рядом гулко цокали каблучки примолкшей Греты. По сторонам, за стеклами витрин сияли разноцветные огни. В надменных позах застыли безглазые манекены. Сквозь приоткрытые жалюзи офисов проглядывали конторские столы и пишущие машинки. Дойдя до последней двери, я обернулась. Далеко в перспективе пассажа на фоне бьющего сквозь арку солнца темнели фигуры нескольких прохожих. Поблизости никого не было.
Я решительно толкнула дверь, и мы оказались в тишине банковского зала. За светлым деревянным барьером сидело несколько служащих.
