— Какие церемонии, — заметила Пайпер.

— Естественно. Отпразднуем.

Она рискнула своей лицензией детектива тем, что натворила, и этот факт беспокоил Купера больше, чем если придется обратиться к кому — нибудь еще для разрешения его проблем.

— Что — то ты не прыгаешь от счастья, — заметила Пайпер…

— Да я счастлив выше крыши.

— Тогда почему такой мрачный?

— Потому что стараюсь не превратиться в зверя, рисуя в уме, что у тебя под платьем. Я собой не горжусь.

Пайпер разулыбалась.

Купер отставил бокал.

— Давай потанцуем.

— Правда?

— Почему бы и нет?

Она взяла его за руку и выскользнула с диванчика. Купер повел Пайпер на танцпол. Странное ощущение — он впервые собирался танцевать в собственном клубе лишь ради удовольствия.

И удовольствие не заставило себя ждать. Почти болезненное ощущение прижиматься к желанному телу, хотя Купер и пожалел, что запрограммировал такую музыку, он предпочел бы избежать этой чересчур сентиментальной баллады Эда Ширана. С другой стороны, она подходила настроению.

— Жуть какая, — сказала Пайпер, пристроив макушку рядом с его щекой и прислонившись ближе.

— Если бы только ты не была такой романтичной…

Пайпер засмеялась. Почему он продолжал беспокоиться, чтобы вести ее, когда она твердо стоит на земле и вовсе не витает в облаках?

Они танцевали молча, сцепив руки, качаясь, дыша в унисон. Закончилась песня Ширана, и Этта Джеймс завел «At Last». Купер повел Пайпер на место.

Она ела закуски, откусывая так изящно, что всегда его отвлекало. Куперу нужно сказать, как для него важно, что она ему верит. А он стал расспрашивать обо всем, что Пайпер сделала, начиная с момента, когда его увела полиция, и до их встречи с Дейдрой.

— О, я тебе самое главное не рассказала.

И поведала, как нашла мужчину, которого миссис Берковиц приняла за своего покойного мужа.

— Немыслимо, — подвел Купер итог, когда она закончила. — И сколько миссис Б. заплатила тебе за эту работу?

— Сотню долларов. Я собиралась устроить ей ужин, а теперь надеюсь, что смогу пригласить их обоих.

— Доброе у тебя сердце, Пайпер Дав.

Она подцепила сырный кубик.

— И гибкие принципы.

Купер встал за бутылкой каберне.

— Вперед. Избавься от них насовсем.

— Не хочу.

— Что, плохо?

— Зависит от того, как себя чувствуешь, когда совершаешь взлом и проникновение, не говоря уже о грабеже. Я солгала обвинившей тебя женщине о переводе денег, но совесть меня не мучает. Тогда как насчет твоего кольца…

Купер поставил бутылку на столик.

— Ты не думаешь, что сама все для себя усложняешь?

— Цель оправдывает средства? Хотелось бы верить в это, но не могу.

— Ты просто всеми силами добиваешься успеха. Ты так устроена.

Так ее воспитал Дюк.

Она одарила Купера сияющей и притворной улыбкой.

— Хватит тоскливых разговоров. Расскажи лучше о тюрьме. Кто — нибудь пытался сделать тебя своей сучкой?

— Меня держали в комнате для совещаний с копами, которые жаждали повторения прошлогодней игры за Суперкубок. Так что ответ «нет».

— Какое разочарование.

Купер засунул ей в рот оливку.

Музыка набрала темп, и они вернулись на танцпол. Пайпер давным — давно скинула босоножки, а Купер избавился от пиджака. По мере того как мелодия становилась чувственной, таковым становился и танец. От Фаррела до Рианны, от Боуи до Бейонсе. Пайпер на пятках. Прижимаясь сладкой задницей к нему. Вращаясь, потом поворот лицом к Куперу: лицо раскраснелось, губы повлажнели. Снова вращение. Снова прижалась ягодицами… Если она не прекратит, придется повторить на бис их первый раз, поэтому Купер схватил ее и прижал к стене.

И поцеловал. Страстно. Целовал, целовал, целовал снова — губы, шею, снова губы. Долгие, глубокие поцелуи. Как будто испытывали, как далеко они могли бы зайти. Поглощая друг друга. Одежда липла к телам. Одна песня сменяла другую.

Марвин Гэй… «Let’s get it on. .»

Мисси Эллиотт… «Let me work it. .»

И они все еще целовались. Занятие, растянувшееся на века.

Do it all night. . All night. .

(На всю ночь… На всю ночь…)

Купер смял в кулаках ее юбку. Задрал до талии. Его ремень распустился под ладонями Пайпер.

How does it feel. . It feels. .

(Как ощутить… Ощущается…)

Трусики. Молния. Шерсть и нейлон падают на пол.

Up against the wall. In the hall. . Hot against the wall.

Freefall..

(У стены. В коридоре… Жар у стены.

Свободное падение…)

Ее ноги вокруг его бедер. Ладони сжимают ее ягодицы. Влага под его пальцами. Внутри нее.

Work it. Work it, work it.

(Шевелись. Шевелись. Шевелись)

Внутри.

Like that. And that.

And that. .

(Вот так. И вот так. И вот так…)

Трикотажное платье Пайпер пережило жестокое обращение. А трусики не выдержали, и поскольку странно было надевать бюстгальтер без трусиков, она просто выбросила нижнее белье и надела платье на голое тело. Пайпер прикоснулась пальцами к губам. Они опухли. Завтра все будет саднить, не только губы.

Зубы стали выбивать дрожь, ноги держали плохо. Она сползла на диванчик в дамской комнате.

С ней случилась наихудшая в мире вещь.

Она его полюбила. Пайпер глупейшим образом влюбилась в Купера Грэхема. Звоночков у нее было хоть отбавляй — зуд, который испытывала при его появлении, радость, когда заставляла его смеяться, принципы, нарушенные ради него. Как же Пайпер не смогла распознать суть сильной волны чувств, которая захлестывала в самые неожиданные моменты?

Пайпер сунула голову между коленями: та закружилась. Однако стало только хуже. Все признаки налицо, только она отказывалась обращать на них внимание. Верила, что у нее иммунитет к влюбленности. Может, и был. Иммунитет к кому угодно, только не к Куперу Грэхему. Однако когда его уводили в наручниках, вот тогда треснула стальная ловушка, которая держала в тисках сердце Пайпер так долго, что она не ведала о ее существовании. До сих пор.

Пайпер заставила взять себя в руки. Ей не до любви. У нее нет ни возможности, ни сил с этим справиться. Как можно выйти сейчас в эту дверь и вести себя, словно ничего не случилось? Проницательности Куперу не занимать, он здорово умеет читать мысли Пайпер. И все чувства прочтет у нее на лице. А стоит ему прочесть… Он ведь такой добрый парень. Такой гребаный добряк.

Отсчитывались одна за другой секунды. В любую из этих секунд Купер мог ворваться ее проверить. Пайпер хотелось спрятаться здесь навечно, только что толку? И она с усилием встала. Есть только один способ спастись. Лишь один путь избежать его жалости, его доброты.

Ей придется убраться отсюда, и дело с концом.

Купер с закатанными рукавами появился из кухни. И у него тоже губы опухшие. Пайпер что, его покусала? Он как попало расставлял столовые приборы на столике наряду с двумя тарелками с аккуратно разложенным салатом руккола и яблочным салатом, наверняка не его приготовления.

— Ризотто с омаром. — Купер поставил на стол две чашки. — С пылу с жару. Очень сочное. — Из — под полуприкрытых век взгляд скользнул по Пайпер. — Прямо как ты.

Пронзивший ее эротический импульс в точности доказывал, насколько она уязвима. Пайпер опустилась на диванчик.

Заставить себя есть было еще трудней, чем притвориться, будто ничего не произошло.

— Ты потрясающий повар, — похвалила она.

Пайпер знала, и Купер знал, что ей известно: он ничего из этого не готовил, но ей подыграл.

— Немного палец порезал, пока доставал мясо из клешней.

— У всех великих шеф — поваров случаются травмы.

Купер усмехнулся. Пайпер набросилась безжалостно на ризотто. Рис во рту таял, как он и говорил. С сыром, с сочными кусочками омаров, которые так и норовили застрять у нее в горле. Пайпер с Купером беседовали, вернее, в основном говорил он, возвращаясь к тому, что случилось с Парксом. Она наконец призналась, как стащила компьютер Ноя, но даже это было не так трудно, как то, что предстояло сказать, и Пайпер окончательно отказалась от потугов запихнуть в себя еду.